Карл VII. Жизнь и политика (ЛП) - Контамин Филипп

Филипп Контамин

Карл VII

Жизнь и политика

Введение

Эта книга не ставит перед собой цель рассмотреть историю средневекового королевства Франции и его жителей в первые шесть десятилетий XV века. Она намеренно сфокусирована на политической истории Карла Французского, или Карла де Валуа (1403–1461), который последовательно был графом Понтье, Дофином и самопровозглашенным регентом королевства Франции, и, наконец, королем Франции как Карл VII. Карл был сосредоточен на своей персоне (ему приходилось сомневаться в себе), своей семье, своем окружении, своих подданных, своих друзьях, своих союзниках и своих врагах и, в целом, на осуществлении своей власти, в то время как эпоха, в которую он жил, была, мягко говоря, контрастной. С одной стороны, обстоятельства долгое время складывались для него крайне неблагоприятно, но, с другой стороны, продолжалась начавшаяся более века назад централизация государства, что было для Карла немалым подспорьем. Конечно, следует задаться вопросом, в какой степени он сам участвовал в этой долгосрочной эволюции? Если в целом на протяжении большей части XV века суверенные державы Западной Европы переживали серьезные перемены, то в случае с Францией можно говорить о настоящей буре. Современники без колебаний говорили об этом, используя сравнение с мечущимся среди бурных волн кораблем лишенным руля.

Имея уже столько написанных биографий, четыре или пять из которых до сих пор служат справочниками (я без угрызений совести черпал из них сведения), зачем же вновь интересоваться этим историческим персонажем, чей образ для "светской" публики строго негативен (вспомните как его показывают в фильмах о Жанне д'Арк): странный, угрюмый, утомленный жизнью (о чем свидетельствует знаменитый портрет кисти Жана Фуке, на котором Карл выглядит "унылым и изможденным", и как писал Жорж Дюби: "печальный король, но все же король!"), игрушка в руках своего окружения, брошенная на произвол судьбы событиями, которые были ему неподвластны. Карл VII чрезвычайно бледно смотрится на фоне героической и святой Жанны д'Арк, "прекрасной Агнессы", "доблестного Дюнуа" или "мудрого Жака Кёра", этого яркого представителя предпринимательского духа. Правомерно ли ставить Карла в центр картины, действительно ли стоит шаг за шагом прослеживать его сложную карьеру, пытаться разгадать загадку якобы заурядного характера, внимательно изучать его мысли, которые мы, справедливо или нет, представляем себе такими же заурядными, и рассматривать во всех аспектах его деятельность? В целом, его сын Людовик XI, несмотря на все его недостатки, является более привлекательной фигурой, благодаря незаурядному уму и широте взглядов. Не заслуживает ли Карл VII в галерее французских королей места второстепенного персонажа, поскольку он был полностью обязан другим людям за то, что "вышел сухим из воды"?

Я бы сказал, что с самого начала, именно это меня и интересовало: каким образом ему удалось это сделать, учитывая постоянно меняющуюся политическую ситуацию и социальные потрясения? Ведь Карлу VII необходимо было решить три сложнейшие задачи: добиться повиновения подданных, восстановить и укрепить свою легитимность, и одержать победу в войне.

На протяжении веков царствование Карла VII создавало для историков проблемы. В 1661 году Дени Годфруа, советник и личный историограф Людовика XIV, опубликовал труд под название История Карла VII, короля Франции, написанная Жаном Шартье, монахом-бенедиктинцем из аббатства Сен-Дени, Жилем Ле Бувье, Герольдом Берри, Матье де Ковси и другими авторами того времени, содержащая наиболее памятные события, произошедшие с 1422 по 1461 год и дополненная несколькими примечаниями, мемуарами, трактатами и другими историческими произведениями (Histoire de Charles VII, roy de France, par Iean Chartier, sous-chantre de S. Denys, Iacqves Le Bovvier, dit Berry, roy d'armes, Mathieu de Covcy, et avtres authevrs du temps, qui contient les choses les plus memorables, aduenuës depuis l'an 1422 iusques en 1461, mise en lumière & enrichie de plusieurs titres, memoires, traittés et autres pièces historiques). Это был фолиант объемом более 900 страниц, украшенный несколькими гравюрами и снабженный генеалогическими таблицами. Состав этого замечательного сборника заслуживает отдельного комментария, которому здесь не место. Скажем лишь, что в него входили не только хроники, но и документы, касающиеся, например, Орлеанского бастарда. В посвящении же Людовику XIV, мы читаем следующее: "С большим основанием, сир, век короля Карла VII называют самым знаменитым из всех веков, ведь до этого было невиданным, чтобы на государство нападало столько могущественных врагов, и его разделяло столько различных партий; все королевство было лишь полем битвы и театром ужаса и жестокости. Но, сир, этот великий государь, поддерживаемый верой в справедливость своего дела, сражался и победил своих грозных врагов, уничтожил эти опасные партии и, наконец, привел эту кровавую войну к счастливому завершению". Естественно, историограф Людовика XIV намеренно проводил параллели с временем в котором жид: "Сир, когда вы вступили на престол, Франция была охвачена жестокой войной; в государстве тогда бушевали неистовые бури. Но для вас была уготована слава закончить войну, которую вы не начинали, восстановить спокойствие после стольких бурь, и, наконец, обеспечить своему народу мир, который был предметом его желаний и плодом ваших побед" [1]. Из века в век, от конфликтов с Бургундией и Англией до Фронды и внешних войн, происходил один и тот же процесс, приводивший к одному и тому же результату: после тяжелых испытаний — победа и мир. Именно этот диагноз Дени Годфруа я хотел бы проверить, поставив более сложные вопросы, основываясь на гораздо большем количестве информации, чем было в его распоряжении, по крайней мере, на это я надеюсь.

Впервые я столкнулся с Карлом VII много лет назад во время исследования военнообязанных слоев населения и военных институтов во Франции XIV и XV веков [2]. Карлу по праву приписывают создание знаменитых Ордонансовых рот (Сompagnies d'ordonnance) и "национального" ополчения Вольных стрелков (Francs archiers) — две инициативы, которые позволили ему выиграть последние кампании Столетней войны и принесли ему официальный титул Победоноснейшего короля. Когда мои исследования перешли к истории дворянства как общественного меньшинства (1,5 % населения), с довольно сильной идентичностью и все еще доминирующего в верхах общества и коридорах власти, несмотря на кризисы, критику и конкуренцию со стороны других сословий, я спросил себя, в какой степени "люди из дворян" служили или не служили королю. Здесь следует особо упомянуть Jouvencel Жана де Бюэя, который передает технические и социальные аспекты повседневности войны во времена Карла VII, и пытается противопоставить его Людовику XI [3]. Обстоятельства привели меня к тому, что в 1980-х годах, довольно случайно, я увлекся современной и посмертной историей Жанны д'Арк. В результате я неизбежно начал снова задаваться вопросом об отношениях между Жанной и ее королем, которые во многом выглядят запутанными или загадочными, как во время ее осуждения, так и во время ее реабилитации. Наконец, во время семинаров по королевской власти в позднее Средневековье, которые мы с Франсуазой Отран вели в течение нескольких лет в различных университетах, я часто останавливался на том или ином аспекте правления Карла VII в соответствии со следующими четырьмя критериями: практика власти, механизмы ее функционирования, ее концепция и ее репрезентации. В частности, изучение этого царствования приводит к вопросам о существовании и значении общественного мнения, формах пропаганды, политических кадрах (через просопографию), значении клятв политического характера, передаче и получении приказов, о согласии на различные формы налогов, о целях, средствах и принципах дипломатии, о роли Церкви в жизни государства и наоборот, о политическом символизме королевской эмблемы, и, наконец, о таком загадочном и противоречивом объекте, как национальные чувства. Время Карла VII предоставляет широкие возможности для рассмотрения всех этих вопросов.