Карл VII. Жизнь и политика (ЛП) - Контамин Филипп
Похоже, что это и стало главной причиной отъезда Карла VII в Бурбонне осенью 1455 года. Однако обстоятельства сложились так, что король отправился еще дальше, во Вьенну, и вернулся в свой любимый Берри только в октябре 1457 года, закончив путешествие, длившееся почти два года. Объяснение Шатлена отнюдь не является неправдоподобным, но тем не менее, существовал вполне законный способ возвращения городов на Сомме, а именно, воспользоваться пунктом договора о выкупе и выплатить Филиппу Доброму предусмотренные 400.000 экю, как это позже сделает Людовик XI. Французский поэт Анри Бод утверждал, что на момент своей смерти Карл VII имел сбережения в размере 250.000 экю, предназначенные как раз для возвращения земель Пикардии [665].
Приближение короля во главе армии заставило Дофина не на шутку испугаться. Людовик уже видел себя арестованным Тристаном Лермитом, грозным маршальским прево Франции, и заключенным в тюрьму, если не хуже. Никто и ничто не могло его успокоить. Он послал одного из своих приближенных, чтобы тот попытался умирить королевский гнев. Карл VII потребовал от сына полного подчинения. К тому же, было еще и отягчающее обстоятельство: 31 мая 1456 года по приказу короля Жан де Дюнуа арестовал в Париже герцога Алансонского. Как мы уже видели, герцога обвиняли в сговоре с англичанами и подозревали в контактах с Дофином и герцогом Бургундским. Последний попытался заступиться за своего родственника и рыцаря Ордена Золотого руна с 1440 года, но ему ответили, что о помиловании не может быть и речи и что правосудие короля должно свершиться. Дофин же боялся быть пойманным "как мышь в норе". Его приближенные посоветовали ему бежать, что он и сделал 30 августа. Бежать, но в куда? Людовик решил отправиться в Бургундию и по пути остановился в замке Нозеруа, принадлежавшем принцу Оранскому. 31 августа из Сен-Клод он написал своему отцу, которого назвал своим "доблестным" (а не суверенным) господином, что, поскольку герцог Бургундский собирается выступить против турок, он решил сопровождать его в качестве гонфалоньера Папы. В то же время он разослал циркулярное письмо всем епископам Франции, чтобы объяснить свой выбор. Не без некоторых колебаний Филипп Добрый, согласился принять Людовика, ведь разве это было не лучшим выходом, нежели отъезд наследника Франции в изгнание в Италию, Германию или даже Англию? Поэтому герцог обращался с Дофином со всеми почестями, приличествующими его статусу, ибо знал, что рано или поздно тот станет его государем. В июле 1457 года Дофину был передан замок Женап, расположенный в Брабанте, то есть за пределами Франции и назначена ежегодная пенсия в размере 36.000 ливров, плюс 1.000 турских ливров в месяц для его жены Шарлотты, которая приехала к мужу через Безансон и Мец. Таким образом, Людовик мог содержать свой собственный двор и сохранять довольно большую степень самостоятельности в действиях, но при этом он конечно зависел от благосклонности своего покровителя. Сохранилось письмо Дофина, полностью написанное его рукой, в котором герцогу Бургундскому обещалось "соблюдать договор и назначение" Аррасского мира, "ни в коем случае не выступая против него". Он даже обещал выдать ему грамоту того же содержания, как только он получит корону Франции [666]. Так что для Филиппа Доброго ставки были весьма высоки.
Как известно, Дофин оставался в гостях у своего дорогого и родного дядюшки (ведь Филипп Добрый когда-то был женат на Мишель Французской, сестре Карла VII) до своего воцарения. Эта ситуация значительно усугубила и без того натянутые отношения между королем и герцогом Бургундским. По словам Шатлена, последний смог с облегчение вздохнуть лишь после смерти Карла VII: "В течение пяти лет, что сын короля оставался в его владениях, не было ни дня, ни часа, когда герцог не ожидал бы войны и нападения со всех сторон, и что король Карл вступит в союз с Империей, Италией, Англией, Льежем или Данией, чтобы совместно напасть на герцога" [667]. Говорили, что во время приема одного из посольств, предпринятого с целью урегулирования проблемы, король в пророчески заявил: "Этот человек считает, что делает добро, но на самом деле приносит себе только вред" [668].
Давайте вернемся немного назад. Узнав о бегстве дофина, король 14 сентября 1456 года направил в свои добрые города циркулярное письмо, объяснив, что он желает, чтобы его сын одумался, поскольку он достаточно взрослый, чтобы "осознать свои проступки" и примириться с отцом, но ему дают очень дурные советы. Король требовал от Людовика почтительного послушания. Согласно депеше от 7 декабря 1456 года, адресованной герцогу Миланскому его послом при дворе Карла VII, последний был особенно зол на окружение Дофина, а именно на бастарда д'Арманьяка, сеньора де Монтобана, Эймара де Пуазьё, известного как Капдорат, и Жана де Гаргесаля.
Король приказал всем своим добрым городам усилить бдительность днем и ночью и не впускать никого из этих "неугодных ему людей", тем самым вызвав у население опасения, что королевство уже несколько лет пребывавшее в мире, после бегства Дофина вновь окунется в "пучину бедствий" [669].
Попытки урегулировать конфликт не увенчались успехом. Не сумев добиться отречения отца от престола под предлогом распутства и плохого управления, Дофин хотел бы вернуть Дофине, получить солидную пенсию, а также наместничество в одной из крупных провинций королевства (почему бы не в Нормандии?) и сохранить свою семью. На этих условиях он согласился отправиться ко двору, пробыть там некоторое время, но пользоваться полной свободой действий. Что касается Карла VII, то он требовал полной покорности и искренней поддержки своей политики. Он хорошо знал о способностях Людовика и считал, что они могут быть полезны при условии, что будут использоваться в правильных целях. Каким бы ни было его недовольство, он не дошел до того, чтобы лишить Дофина наследства в пользу своего младшего сына, Карла, родившегося в Шато-Монтиль 28 декабря 1446 года. По словам Тома Базена, король, несомненно, об этом подумывал, поскольку юный Карл проявлял покладистый характер и был хорошо образован. Однако было бы большой ошибкой ставить под сомнение правило наследования французской короны, ныне называемое Салическим правом, когда после договора в Труа и раскола королевства он сам основывал на нем свои претензии.
В подтверждение хорошего отношения к своему старшему сыну Карл VII ссылался на три момента: свое уже доказанное милосердия, нерушимость своего слова, признанного во всем христианском мире и подлинные отцовские чувства. Но убежище, которое Дофин нашел у принца, к которому король питал стойкую неприязнь, было для него причиной беспокойства и источником унижения.
Король Ланселот
Антибургундская политика Карла VII проявилась и в так называемом Люксембургском деле. Вдова Иоганна III, герцога Баварско-Штраубингского, графа Голландии, Зеландии и Эно (ум. 1425 г.), Елизавета Гёрлицкая, не имевшая наследников и обремененная долгами, в 1441 году продала свою долю наследства Филиппу Доброму. Она умерла через десять лет, а Филипп, заблаговременно оккупировавший страну, провозгласил себя герцогом и принял оммаж от всех подданных проживавших на этих территориях. Но этот большой успех вскоре был оспорен Ладиславом Посмертным (его имя на французском, английском и итальянском языках звучало как Ланселот, в честь одного из героев Круглого стола). Он родился в 1440 году и был единственным сыном Альбрехта II Габсбурга, короля Богемии (Чехии) и Венгрии с 1437 года и короля Германии с 1438 года, и Елизаветы Люксембург, дочери императора Сигизмунда. В 1453 году этот молодой человек стал королем Богемии и Венгрии. В то же время он был эрцгерцогом Австрии и претендовал на герцогство Люксембург и даже королевство Польское. Советники осуществлявшие его внешнюю политику, принимали во внимание отношение Ладислава к другим государям Европы и поскольку он питал сильную неприязнь к герцогу Бургундскому, стали искать союза с Карлом VII. Последний согласился отдать Ладиславу в жены свою дочь Мадлен, родившуюся 1 декабря 1443 года. В конце 1457 года, когда переговоры уже близились к завершению, Ладислав отправил к своему будущему тестю большое и пышное посольство, которое прибыло в Тур 8 декабря. Проследить ход дальнейших событий позволяют различные источники, в частности, своеобразный отчет, составленный гербовым королем Ордена Золотого руна, находившегося по поручению Филиппа Доброго при королевском дворе. Этот отчет, ныне утерянный, послужил источником информации для различных хронистов, включая Жоржа Шатлена.
