Карл VII. Жизнь и политика (ЛП) - Контамин Филипп
На самом деле, Карл VII, какими бы ни были его обиды, мог выступить против Бургундии, только если был бы уверен в проблемах у своих бывших противников. Англия находилась в разгаре гражданской войны: с одной стороны Генрих VI, королева Маргарита Анжуйская и их сын Эдуард, принц Уэльский (партия Красной розы), с другой — Ричард, герцог Йорк [677], граф Уорик (капитан Кале), лондонский Сити (партия Белой розы). Карл VII, по понятным причинам, поддерживал королеву Маргариту, которая доводилась ему племянницей, и по тем же причинам Филипп Бургундский был на стороне дома Йорков.
15 октября 1459 года ланкастерская партия одержала победу при Ладлоу. 10 июля 1460 года герцог Йорк одержал победу в битве при Нортгемптоне. Но 30 декабря он потерпел поражение и был убит в другом сражении, при Уэйкфилде. Вскоре была предпринята попытка свести вместе Дофина, который был в этом заинтересован, поскольку, в конце концов, его финансовая зависимость от герцога была несколько унизительной, и его отца. 21 марта 1461 года последний, хотя и очень ослабевший, настоял на том, чтобы лично ответить посланнику своего сына, Жану, сеньору де Монтепедон. Он был поражен тем, что Дофин из-за недоверия отказывается встретиться с представителями своего отца. Что! Людовик отказался видеть этих добрых слуг короны, "которые так честно и доблестно трудились в великих делах этого королевства и противостояли проискам старых врагов". Но пусть он успокоится, ведь принцы крови и народ трех сословий любят своего короля и надо полагать, что они ни за что не посоветовали бы ему совершать насильственные действия по отношению к Дофину. Тут же были обрисованы несколько туманные для Дофина перспективы, особенно в Италии: почему бы ему не помочь своему кузену герцогу Калабрийскому против Фердинанда Арагонского? В это время также ходили слухи, что Карл VII, несмотря на Уорика и Филиппа Доброго, попытается отвоевать Кале. Шатлен считал, что французы рассчитывали на смуту в Англии и поэтому продолжали свои маневры относительно Люксембурга. Казалось, со дня на день, они решаться и вторгнутся во владения герцога. Короче говоря, Филипп Добрый серьезно опасался, что попадет "меж двух жерновов" [678]. И все же он не поддавался утверждая: "Мы пока ничего не предпринимаем, но если кто-то нападет на меня, я буду защищаться, а кто захочет меня покорить, тот найдет меня с оружием в руках".
В Англии военная удача от ланкастерцев отвернулась и сын Ричарда Йорка, Эдуард, 4 марта 1461 года, был провозглашен королем как Эдуард IV. 23 марта он одержал над противниками решающую победу при Таутоне. Говорили, что знамя Дофина, которое нес Жак д'Эстер, сеньор де Ла Барда, развевалось там в рядах йоркистов. Что касается знамен королевы, то, хоть на них и красовалась надпись Judica me, Deus, et discerne causam meam de gente non sancta (Помоги мне, Господи, и поддержи дело мое против нечестивцев) [679], этого оказалось недостаточно. Белая роза одолела Красную. Маргарита, ее муж и сын были вынуждены искать убежище в Шотландии, полные решимости продолжать борьбу. Карл VII тоже не унывал и объявил в Нормандии мобилизацию вольных стрелков и арьер-вассалов, а на помощь английской королеве отплыл французский флот с 20.000 (?) человек на борту, включая испанцев и бретонцев, а также контингент графа дю Мэн, дяди Маргариты. Устроив хаос на английском побережье, но понеся большие потери у берегов Корнуолла, экспедиция вернулась во Францию в мае 1461 года. Поскольку Эдуард IV, которого поддерживал Ричард Невилл, граф Уорик ("Создатель королей"), не мог допустить и мысли о заключении мира, считалось, что именно в этот момент "война между Францией и йоркистской Англией казалась неминуемой" [680], тем более, что Дофин якобы советовал победителю Генриха VI предпринять новое вторжении. Короче говоря, такой конфликт, чреватый тяжелыми последствиями, не был немыслим, особенно учитывая "всеобщую ненависть англичан к французам" [681] и наоборот, точно так же, как могла вспыхнуть война между Францией и Бургундией у которых для этого не было недостатка ни в весомых мотивах, ни во всеобщей враждебности [682].
18 июня 1461 года Просперо да Камольи написал из Брюгге Чикко (Франческо) Симонетто, что христианский мир разделен на параллели не в соответствии с космографией Птолемея, а совсем по-другому: с одной стороны, Папа, Дофин, герцоги Бургундский и Миланский, граф Уорик и король Ферранте, а с другой — Карл VII и Генрих VI, король Рене и герцоги Савойский, Калабрийский и Моденский [683].
Таким образом, в то время международная ситуация для Карла VII была далеко не благоприятной. Филипп Добрый твердо стоял на своем, Дофин делал все, что считал нужным, сближение с домом Ланкастеров, к тому же довольно неопределенное, ник чему не привело, "граф Франциск" [684], заключивший 6 октября 1460 года союз с наследником французской короны, стал по сути врагом короля, хоть и сохранял видимость лояльности, в Генуе профранцузская партия потерпела поражение, а герцогу Калабрийскому еще многое предстояло сделать, если он хотел изгнать Ферранте Арагонского из "своего" Неаполитанского королевства. "Победоносннейший король Франции", которого герольд Гийом Ревель назвал "непобедимым и торжествующим" [685], не избежал разочарований, так как не все шло в соответствии с его желаниями. Однако подданных Карла VII, насколько можно об этом судить, не слишком беспокоили всех эти мелкие и крупные международные дела, хитроумные дипломатические комбинации и интриги принцев, они были благодарны королю за то, что он практически завершил войну с англичанами и восстановил порядок и безопасность внутри страны, что стало первым шагом на пути к процветанию.
Болезнь, смерть и похороны
Король всегда беспокоился о своем здоровье. Он ел только два раза в день и пил очень мало вина [686]. Счета показывают, что его аптекари тратили большие суммы на приобретение специй, конфитюров и лекарств. Когда он путешествовал, один сундук из его багажа использовался для хранения хирургических инструментов, другой — для лекарств [687]. В начале 1458 года многие стали задаваться вопросом, не является ли болезнь короля смертельной, несмотря на периоды ремиссии. Его окружение, должно быть, заглядывало еще дольше. Согласно источникам, Карл VII страдал от трех болезней: раны на ноге, возможно, варикозного характера, из-за чего ему приходилось носить специальную обувь, "зашнурованную сзади"; расстройства желудка; абсцесса в деснах и челюстях, от которого он должен был и умереть. Естественно, современники также говорили о отравлении (к этому мы еще вернемся).
В одном счете 1459 года говорится о присутствии рядом с королем трех врачей, мэтров Гийома Траверсе, Адама Фюме и Алена Бланше, трех хирургов, мэтров Рено Тьерри, Ива Филиппа и Пьера Малезе, а также аптекаря по имени Жан Руа [688]. К этому списку можно добавить и магистра астрологии Арнуля Десмаре, которого Симон де Фаре считал врачом Карла VII [689]. Как и многие люди того времени, король верил в астрологию, несмотря на негативное отношение к этому Церкви. Если заглянуть в хроники царствования, то можно найти много других имен королевских врачей, таких как Жан Кадар, который, похоже, с 1418 года до своей опалы в 1425 году, играл откровенно политическую роль, и Тома Ле Франк, известный как Грек, которому Карл VII устроил великолепные похороны, когда тот умер в октябре 1456 года. Король купил за 709 ливров 15 су несколько принадлежавших ему книг по медицине, которые затем доверил Гийому Траверсе [690]. Многие из этих людей были священнослужителями с университетским образованием, получавшими немалое вознаграждение, а некоторые за свои заслуги даже были аноблированы. Уже в 1425 году в Напоминании Иоланды Арагонской, Карлу VII рекомендовалось следить за своим "состоянием" и "цветом лица", и следовать советам своих врачей, чтобы лучше посвятить себя "заботам о своем королевстве" и проявить больше решимости в ведении войны [691]. Нельзя сказать, что Карл VII выполнил этот последний пункт, но в целом ему нельзя отказать в том, что он заботился о своем здоровье.
