Артем Маневич - Синий Колодец
И картошка зеленеет.
— Спасибо майским дождям, — говорит дядя Степан, — на них наша картошка и держится.
Женя медленно ступает босыми ногами по нагретой земле, мимо бани, пахнущей дымом, к тонкой яблоне, обнимает дерево и легонько трясет. Падают теплые потрескавшиеся яблоки.
Из-за лохматого куста черной смородины выходит Дуся. Она уже накормила борова Дедьку, кур, гусей. Дуся свободна. Рвет смородину, туго набитую витамином С, крупную, как переспелая вишня, угощает Женю.
— Пойдем к Гале, — предлагает Дуся. — Скоро вторая дойка… Это тебе не Лыску доить… Моя двоюродная сестра Галя молочный механизатор.
Над бегущей машиной дымится пыль. Зажмурив глаза, сжав липкие, в смородиновом соку губы, девочки сквозь пыль выскакивают на другой берег дороги, к пруду.
— Искупаемся, — предлагает Дуся.
— А успеем?
— Два раза успеем. — И Дуся стаскивает зеленое с цветочками платье.
Посредине пруда глубоко, можно делать руками волны, хлопать по волнам, выколачивать из воды брызги.
Показались кирпичные постройки. Они образуют букву «П». Красное «П» на зеленом.
— Наши коровники… Узнаешь кирпич? — И Дуся смотрит на Женю так, будто это ее, Дусины, коровники, из ее собственного кирпича.
— А это что? — спрашивает Женя: рядом с коровниками поднялись башни, подобные башням средневекового замка, совсем как в кино.
— Где? — удивляется Дуся.
— Да вот они, средневековые башни.
— Ах, эти, — говорит Дуся. — В башнях живет силос.
По мелкой траве, по сиреневым цветам клевера, похожим на мелких ежей, взбегают Дуся и Женя к башням, в которых живет силос — зимний корм для коров, к скотным дворам из красного кирпича.
Пятьдесят или сто коров похрустывают в стойлах траву.
Кто это приближается в белом? Коровий доктор? Повар?
Белоснежная женщина говорит:
— Здравствуйте, девочки.
— Здравствуй, Галя… Это Женя из Москвы, приехала к нам в гости со своим папой.
Коровы поворачивают к говорящим большие любопытные глаза.
— Вы наверняка пришли посмотреть, как доят коров электричеством? И сами собираетесь стать электрическими доярками?
Дуся хмыкает в кулак.
Белая женщина ждет Жениного ответа. А что Женя скажет? Надо посмотреть, что и как.
Ладно…
Припрыгивая от нетерпения, сторонясь коровьих хвостов, девочки спешат за Галей по бетонной дорожке.
Что это? Поляна? Аэродром? И вовсе нет… Обыкновенный доильный зал. Стены из белых блестящих плиток. Коровы в новеньких алюминиевых стойлах, словно приготовились к полету на другую планету.
Галя надевает коровам на вымя резиновые соски. Коровы поворачивают к Гале рогатые головы, жуют, что-то шепчут: дают полезные советы или спрашивают: откуда эти девочки? Впрочем, с Дусей коровы знакомы, они интересуются Женей.
— Скоро твоя двоюродная сестра начнет доить?
Дуся спешит закрыть ладонями рот. Однако смех проскочил между пальцев в доильный зал. Коровы укоризненно покачивают рогами: нехорошо… неудобно…
— Тише, тише, — предупреждает Галя. — Коровы не выносят постороннего шума. Они рассердятся и не отдадут все молоко.
Дуся проглатывает смех.
— Так ведь их уже доят, коров-то… Слышишь, как бежит молоко по трубам.
Но, кроме хлопанья коровьих хвостов, Женя ничего не слышит. Зато она видит, как по прозрачным пластмассовым трубам бежит молоко.
Теперь Женя и Дуся в комнате огромных бидонов. Из неполного бидона Галя наливает в эмалированные кружки молоко. Оно пенится, словно молочный коктейль.
Подождав, когда девочки выпьют, Галя спрашивает:
— Тебе нравится наше электрическое молоко, Женя?
Женя собирается ответить: «Да, очень, замечательное молоко, спасибо, тетя Галя», а в эту минуту в комнату огромных бидонов входит великан в хромовых сапогах, в военной гимнастерке.
Едва Дуся успела шепнуть:
— Наш председатель товарищ Сурвилло, — как сверху зарокотало:
— Кто такие? Откуда? Зачем?
— Пришли помогать, Анисим Данилович, — объясняет Галя.
Великан поднимает руку к потолку, и на ладони появляется третья девочка. Она сидит на великанской ладони, болтает ногами, а ее косички торчат, как семафоры. Женя знает одного человека, у которого косички торчат, как семафоры… Да, но Ленка Овчинникова гостит у бабушки, а до Ленкиной бабушки ехать день и ночь поездом, лететь на самолете, шагать пешком по лесам и оврагам… Так рассказывала сама Ленка, а уж она-то врать не станет.
Великан Анисим Данилович опустил новую девочку на пол.
— Еще одна помощница с потолка свалилась.
— Ленка! Овчинникова!
— Салют, Орлова!
Радостные носы девочек сталкиваются, а великан гремит:
— Встретились подружки, встретились!
— Этот великан мой дядя со стороны матери, — говорит Ленка Жене и Дусе.
Ленкин дядя со стороны матери советует:
— Гуляйте, школьницы, не теряйте драгоценных минут. Несмотря ни на что, каникулы идут семимильными шагами.
Женя уже рассказывала Дусе о своей подружке Ленке Овчинниковой, и теперь Дуся смотрит на Ленку с тайным ожиданием: вдруг та обернется кошкой, взлетит на воздух.
Вместо всего этого Ленка Овчинникова говорит:
— Вы, надеюсь, заметили, что мой дядя со стороны матери Анисим Данилович Сурвилло — великан.
Дуся и Женя согласно кивают: да, они заметили.
— Между прочим, мой дядя Сурвилло еще и знаменитый силач — двумя руками он легко поднимает «Москвича».
— Подумаешь, — говорит Женя, — мой папа одной рукой поднимает «Москвича». — И добавляет: — Левой рукой…
Дуся в изумлении раскрывает рот.
— Ха-ха-ха, — смеется Ленка, и ее косички с оранжевыми ленточками прыгают вверх-вниз. — Я наврала… Я больше не буду… Извините, пожалуйста. Ой, не могу, как я наврала.
— Попалась, — радуется Женя, — сама говоришь: наврала… все наврала.
Ленка становится серьезней учебника математики.
— Слушайте, девочки, чистую правду: мой дядя со стороны матери великан Анисим Данилович Сурвилло одной рукой поднимает «Волгу».
Дуся продолжает, разинув рот, молчать, вместе с тем у Дуси испуганно вздрагивают ресницы.
Ленка улыбается.
Однако Женя довольно быстро приходит в себя и, стараясь увидеть свое отражение в Ленкиных зрачках, говорит:
— Мой папа, правда, не великан, врать не стану, но двумя руками поднимает трактор или танк по кличке «тигр». Что надо, то и поднимает. Я сама видела.
Ленка Овчинникова срывает длинную травинку и задумчиво ее обкусывает.
Дуся молчит.
Ленка бросает сладкую травинку и как ни в чем не бывало спрашивает:
— Куда пойдем?
— На пруд, — неуверенно предлагает Женя.
— Пошли-ка лучше на кукурузу, — говорит Дуся.
Пыльная дорога приводит в лес, густо населенный тонкими соснами в рыжей чешуе. Пахнет земляникой, хвоей. Сосновые иголки стукаются об иголки, по старой хвое ползут жуки, хвоя вздрагивает под тяжелыми жучьими лапами.
Едва девочки вышли из леса, солнце принялось жечь. И никуда от лучей не спрячешься: справа — поле, слева — поле, впереди — поле и телеграфные столбы.
— Тебе жарко, Дуся? — спрашивает Женя.
Дуся смеется.
— Нет, скажи, жарко? — допытывается Женя.
Дусе что: она привыкла к жаре.
— Жи-жа, жа-жи, побежали, побежим!
— Догоню! — пустилась за Дусей Ленка.
И Женя бежит.
Темно-зеленые глянцевитые листья касаются девочкиных платьев, будто очищают от пыли.
Конца-краю не видать кукурузе.
— Со мной не заблудитесь, — успокаивает подруг Овчинникова, — у меня компас.
На руке у Ленки настоящий компас, а все думали: часы.
— И так не заблудимся, — говорит Дуся.
— Ты уверена? — не спускает Ленка глаз с компаса.
— Я тут каждый куст знаю, — отвечает Дуся. — А куда сейчас твой компас показывает: на юг, на север, на запад, на восток?
— Не важно куда… Главное — идти точно по компасу, а уж он не подведет, — твердо говорит Ленка и стукается лбом в высоченную кукурузу.
— Ладно, Лена, ты шагай строго по компасу, а мы с Женей уже пришли.
Глава седьмая
— Где ты была все это время? — спрашивает Женя.
— В Стране послушных родителей, — отвечает Ленка Овчинникова.
Девочки стоят у речки Огневки, рядом с колхозным дворцом. Во дворце пятнадцать тысяч двести восемьдесят шесть книг, из них две тысячи четырнадцать сказок с цветными иллюстрациями, широкоэкранное кино, цветной телевизор, двадцать две трубы духового оркестра.
Серебряной рыбой плывет в Огневке тень самолета.
Ленка Овчинникова ждет, чтобы Женя заахала от удивления. Женя молчит. Удивись она вслух, и Ленка задерет нос выше дворца, и тогда из Ленки слова не вытянешь.
