Артем Маневич - Синий Колодец
Из вагона выскакивает женщина с крашеными волосами. За ней — Вова-матрос. Воротник с якорями вздувается, как парус, закрывает Вовин рыжий затылок.
— До свидания! — во весь голос желает вагону Вова.
На вокзальную землю прыгают чемоданы: коричневый с серебряными замками, фиолетовый, перепоясанный, как парашютист, ремнями, маленький, черный, с оранжевой заплатой на боку, похожий на щенка.
— Скорей! Скорее! — торопит проводник. — Поезд стоит всего четыре минуты.
— Лети, — выпускает папа из рук Женю. Проводник ловит девочку и опускает на перрон так осторожно, будто Женя стеклянная.
Земля мокрая. И ничего особенного. Земля встречает пассажиров, умылась и еще не успела досуха вытереться вафельным полотенцем.
С чемоданом и с бабушкиной авоськой прыгает с подножки папа.
Поезд свистнул, дробно застучал колесами по рельсам.
Сапоги спешат, тыкаются носами в лужицы, от чего во все стороны скачут брызги. За сапогами еле поспевают туфли с перекладинками на пуговках.
Сапоги, а за ними туфли останавливаются.
Женин папа обнимает человека в сапогах, целует, громко хлопает по спине.
— Степан! Степан!.. Сколько зим, сколько лет!
И дядя Степан обнимает Жениного папу.
— Вот и свиделись, Антон… Вот и свиделись… Гора с горой… — Дядя Степан говорит тихо, совсем тихо, не иначе для того, чтобы никто, кроме Жениного папы, не услышал.
Женщина в туфлях с перекладинками всхлипывает, вытирает концом головного платка глаза.
— Жена моя, Варвара Гавриловна. Будьте знакомы, — говорит дядя Степан.
Варвара Гавриловна кланяется и пожимает руку Жениному папе.
— Где же супруга ваша, Антон Васильевич?
— Ольга Владимировна не могла приехать… К сожалению.
Жене немного смешно, когда папа называет маму Ольга Владимировна.
— Моя дочка Женя, прошу любить и жаловать.
И Варвара Гавриловна и дядя Степан смотрят во все глаза на Женю. А она бьет ногой в красной туфле мокрую землю, совсем как пони в зоопарке, куда перед каникулами ходил весь Женин класс. Лена Овчинникова тогда сказала: в зоопарке необыкновенно интересно, и она мечтает работать в зоопарке в качестве кого-нибудь.
Варвара Гавриловна целует Женю. И дядя Степан осторожно касается усами Жениного лба.
— Вот и познакомились, — радуется дядя Степан, — вот и познакомились, Евгения.
Папа поднимает чемодан, Женя берет авоську. Дядя Степан забирает у папы чемодан, а Варвара Гавриловна освобождает авоську из Жениных пальцев.
— Вы — гости, — объясняет Варвара Гавриловна.
Автобус Новоселенск — Синий Колодец тронулся.
Теплый ветер хлопает Женю по носу. Дорога в лужицах, как в рыбьих чешуйках, бежит среди сосен. Вот это сосны! Выше десятиэтажного дома…
И в пионерском лагере приходилось запрокидывать голову, чтобы увидеть макушку сосны, да и то не всегда увидишь. Однажды Ленка Овчинникова захотела полюбоваться макушкой и, задрав голову, отходила от сосны спиной, пока не свалилась в овраг. Когда она с трудом выбралась из оврага, ее спросили: «Ты не ушиблась?» Ленка Овчинникова засмеялась: «Вы что? Я увидела из оврага и макушку сосны, и звезды»… Ленка Овчинникова врать не станет… Ленка еще сказала в тот раз: «Когда увидала звезды, разинула рот и не могла подать из глубины оврага голос». Конечно, с разинутым ртом не очень-то подашь голос из глубины оврага.
Тогда старшая пионервожатая Аня Карасева объяснила: «Из глубоких колодцев, ям, ущелий, а также из оврагов и в самый ясный день можно свободно видеть звезды. Лена Овчинникова права».
«Если кто желает любоваться небесными светилами, пожалуйста», — Ленка Овчинникова гостеприимно пригласила желающих в овраг.
Никто не пожелал.
Все-таки жаль, что Ленка Овчинникова не приедет в Синий Колодец. Правда, и она собиралась в деревню к бабушке. Бабушкина деревня, рассказывала Ленка, далеко, до нее поездом ехать ночь и еще ночь, сутки лететь самолетом, и еще километров пять пешком по глухому лесу. Ленка Овчинникова врать не станет.
Автобус выбрался из леса. Посветлело. На цветах и траве висят капли воды, похожие на круглые цветные фонарики. Рядом и впереди автобуса, надувшись и задрав хвосты, спешат по траве и цветам кусты, напоминающие сердитых темно-зеленых кур.
Автобус, подпрыгивая, покатил но бревенчатому мосту.
— Огневку проедем, а там и наш Синий Колодец, — сказал дядя Степан.
Глава пятая
Пшеница разбежалась до самого горизонта, собрала все свои силы, покраснела от натуги и выкатила на край неба, словно каравай свежего поджаристого хлеба, солнечный шар. Небо синеет, звенит жаворонками. Розовеют на деревьях яблоки.
— И у мамы в Москве такой восход солнца? — спрашивает Женя.
— Само собой, — отвечает папа. — Стоит вовремя проснуться… Такой восход видит человек, вставший на десять минут раньше солнца. Дежурный петух всю ночь не смыкает глаз, чтобы не опоздать.
— И воробьи по утрам поют?
— Безусловно… У всех своя радость: у петуха — петушиная, у воробья — воробьиная.
За столом дядя Степан, Варвара Гавриловна, Дуся и Коля — дети дяди Степана и Варвары Гавриловны, Женин папа и Женя.
На завтрак — очищенная картошка, пироги, кувшин парного молока, творог и сметана, яйца, огурцы, лук, укроп, петрушка.
Женин папа спрашивает у Коли:
— Как звать тебя, мальчик?
Коля молчит. Молчит и смотрит в сторону. Смотрит в сторону, поджимает губы и краснеет.
— Он забыл, — догадывается дядя Степан.
— А вот и не забыл, — бурчит сквозь сжатые зубы Коля и убегает.
Попробуй теперь найди его… Коли нет в хлеву, на чердаке, в погребе, в смородиновых кустах, и в конуре Топа под сенями, где нередко, как сказала Дуся, гостит петух, Коли тоже нет.
Он возвращается с таким видом, словно не он восемь минут назад убежал, а убежала Дуся, Варвара Гавриловна, Женин папа — Антон Васильевич, обеденный стол убежал на своих четырех ногах — только не мальчик Коля. Он оглядывает всех радостными глазами, подходит к Жене и опускает рядом с Жениной тарелкой букетик из двенадцати темно-красных вишен, окруженный зелеными листочками.
Вот что делает мальчик Коля.
И тогда Антон Васильевич — Женин папа — снова спрашивает:
— Как твое имя, мальчик?
Коля как воды в рот набрал.
— После скажет, — говорит дядя Степан. — Поест и скажет. На пустой желудок не очень-то помнишь свое имя.
А Коле не до смеха: он ест пироги с творогом и творог с молоком.
Не отстает от Коли и Женя. Правда, парное молоко не очень по вкусу Жене.
Как бы между прочим Антон Васильевич объясняет:
— В парном молоке абсолютно все витамины.
Не поднимая головы от пирога, Коля сообщает:
— Молоко дает наша Лыска. Я пасу Лыску на Стрелице.
— Сама увидишь, как Лыска дает молоко. И подоишь. Лыска смирная… Хочешь? — говорит Варвара Гавриловна.
— Хочу.
Женя отвечает, думая о Лыске, а Варвара Гавриловна спрашивает о пирогах. И когда девочка произносит: «Хочу» — Варвара Гавриловна кладет Жене на тарелку два пирога с творогом.
Перед тем как бежать на улицу, Женя заходит в комнату за мячом.
Куда, куда, куда вы удалились… —
поет по радио Ленский из оперы Чайковского «Евгений Онегин».
Женя любит Пушкина. На школьных утренниках читала его стихи:
Блеснет заутра луч денницы,
И заиграет яркий день…
Женя знает, что такое «денница»: утренняя заря, вот что такое денница. Сейчас так не говорят, а Пушкин говорил.
Сегодня была настоящая пушкинская денница.
И куда запропастился мяч?
Заговорил репродуктор:
«Внимание! Внимание! Говорит радиоузел Синего Колодца!
Передаем объявления… Сегодня во Дворце культуры будет показан новый художественный фильм «Двенадцать стульев»… Повторяю…»
В Синем Колодце радиоузел. Синий, как синька, как небо, как глаза Ленки Овчинниковой, колодец… В колодце прозрачная, вкусная, синяя вода…
* * *Женя пишет письмо маме…
«Здравствуй, мамочка!
Мы смотрели с папой восход солнца, и овес усатый, словно кошка, и цветущее картофельное поле. Все это я видела и раньше. А вот как доят корову, никогда не видала. Корову зовут Лыска. У нее на лбу круглое белое пятно… А вся Лыска черная.
Лыска спокойно жевала, а Варвара Гавриловна доила Лыску. Попробовала и я.
Лыска пошевелила ушами и вытаращилась на меня.
— Ты ее щекочешь, — объяснила Варвара Гавриловна, — и Лыске смешно. А когда смешно, не очень-то захочешь доиться. Дои ровнее.
Начала доить ровнее. Лыска ни с того ни с сего шагнула в сторону, опрокинула подойник и замычала. Она так смеется.
