Артем Маневич - Синий Колодец
— Не тушуйся, — сказала Варвара Гавриловна, — научишься. Не сразу Москва строилась.
Парное молоко уходило в землю вместе со всеми витаминами, и мне было жаль полезных витаминов…»
— Хочешь посмотреть наш кирпичный завод, Евгения? — спрашивает дядя Степан.
Женя давно хотела увидеть, как делают кирпичи. Готовые кирпичи она тысячу раз видела. Из кирпичей строили дома. Каменщики поднимались вместе с домами в небеса и там прятались за облаками. Как-то в один прекрасный день Женя видела: каменщик за облаками густо курил. Прилетел грач или голубь — снизу не очень-то разглядишь, — выхватил клювом сигарету изо рта каменщика и сердито улетел.
Иногда Женя думает: зачем человек врет? Случается, и себе самому врет. Или это вовсе не вранье: человек сочиняет.
«Больше воображения! — призывает учительница Глафира Капитоновна. — Больше выдумки в сочинениях на свободную тему!» Вранье или не вранье сочинять? Жюль Верн, например… или — Ленка Овчинникова.
Женя ступает за папой и дядей Степаном, забегает вперед, старается, чтобы они наступали на ее тень.
На Стрелице мальчик Коля пасет Лыску. Корова задумчиво жует траву и стегает длинным хвостом по своим черным бокам, как бы перегоняет себя с места на место. Поест в одном вкусном месте и гонит себя дальше.
Белые и темно-серые, большие и малые гуси сидят на тихом пруду. И под каждым гусем точно такой же. Женя поняла: отражения. Гусь сует вытянутую шею, как удочку, в пруд. Во все стороны расходятся круги. Нижние гуси ныряют в воду.
Белый гусь поймал красным клювом серебряную рыбку и, не дожидаясь, пока рыбка заговорит, проглатывает ее.
За прудом — березовая роща. Из рощи летят голоса, стук железа о железо, вспыхивают круглые белые огни.
В березовой роще — мастерская по ремонту тракторов.
Из рощи спешит по своим делам трактор. И вдруг — стоп: остановился. Тракторист соскакивает на землю. К нему бегут два человека в замасленных куртках, третий без куртки и без рубахи, черный, как негр. Надо же так загореть!
Трактор — он только что урчал, двигался, спешил — умолк, насупился, ни на кого не глядит. К нему подходит черный, как негр, человек с гаечным ключом.
Трактор набычился, еще крепче молчит. Черный человек лезет в трактор, видно, как лопатки шевелятся под загорелой кожей человека.
Трактор вздрогнул, и его глаза вспыхнули.
Загорелый отряхивается, как после купания, достает из кармана чистую тряпку, вытирает руки и довольно улыбается.
Трактору это не понравилось, он снова замолкает.
Одним махом с лица черного человека соскакивает улыбка.
— Митрича звать надо, вот что, — советует другой слесарь из мастерской в замасленной куртке.
— Митрич в район поехал за шестеренками, — говорит загорелый с тряпкой в руках.
— Дела-а-а…
— Разрешите, пожалуйста. — Женин папа берет у слесаря в замасленной куртке гаечный ключ и лезет под трактор.
Ни с того ни с сего Жене становится жарко, по ее щекам и по носу щекотно ползут капельки пота.
Слесаря переглядываются. Загорелый печально улыбается и, размахивая тряпкой, убегает в березовую рощу.
Дядя Степан гасит о подошву сапога дымящийся окурок сигареты, закуривает новую, зовет:
— Пошли, Антон, видать, авария нешуточная… Трактор отбуксируют… Из района вернется Митрич и побачит на месте, что и как. Пошли, Антон…
Женин папа и головы не повернул, ищет причину нешуточной аварии.
— Опять, Степан, дымишь, как асфальтовый завод. От твоего дыма не только трактор, самолет заглохнет.
Женин папа шутит, однако сам не улыбается.
На него никто, кроме Жени, не смотрит. Слесарь в замасленной куртке присел на корточки рядом с дядей Степаном, обкусывает травинку, глядит в небо.
В небе плывет, покачивается, словно парусный корабль из кинофильма «Робинзон Крузо», облако. Из круглых иллюминаторов лезут солнечные лучи и красят парусник в алюминиевый цвет. Жене захотелось плыть на паруснике по чистому небу и все видеть. Космонавты наверняка видят сверху все, что делается на Земле, и сама Земля кажется им не больше обыкновенного глобуса.
Парусник зарокотал и рассыпался… И вовсе не парусник зарокотал, а трактор… Глухо, затем громче.
Слесарь в замасленной спецовке и дядя Степан вскочили.
Из березовой рощи ведет машину загорелый до черноты парень, ведет и показывает попутно свои белоснежные зубы.
Новый трактор из рощи радостно рокочет. Похоже, в его тракторной жизни не случилось ни одной нешуточной аварии.
Сейчас черный тракторист скажет Жениному папе: «И у вас, значит, ничего не получается, дорогой товарищ инженер… Верните-ка, пожалуйста, гаечный ключ и — будьте здоровы».
Недужный трактор привяжут тросом к здоровому и, как сказал дядя Степан, «отбуксируют» в рощу, куда вскоре воротится из района Митрич с гайками. А уж Митрич все насквозь увидит.
Женя ущипнула себя за правое ухо: а вдруг она спит… Ущипнула за левое… Больно… По Стрелице как ни в чем не бывало, пофыркивая, резво катится трактор. Не тот, что пригнал из березовой рощи загорелый, а старый, испорченный. Женин папа ведет трактор. Выкупавшиеся гуси — они вышли на берег и, вытянув шеи, наблюдали за трактором — от неожиданности шарахаются кто куда.
Антон Васильевич делает круг по Стрелице, осаживает машину, соскакивает на землю, спокойно вынимает из кармана синих джинсов клетчатый носовой платок и не спеша, старательно вытирает замасленные руки.
Женин папа любит чистоту.
— Порядок. Будет работать, — говорит Антон Васильевич и хлопает чистой рукой трактор.
Такое дело случилось по дороге на кирпичный завод.
— Понимаешь, Степан, искал большую, причину, а она — чепуховая…
— Всякая причина — причина, — замечает дядя Степан и закуривает новую сигарету от старой. Видать по всему, дядя Степан гордится своим фронтовым товарищем.
Женя останавливается. И Женин папа останавливается. И — дядя Степан.
На обочине ямы — танк. Самый настоящий. Вот-вот поползет с горки, подминая гусеницами все живое, как в кино.
— Работает… — радуется дядя Степан. — Приручили фашистского «тигра».
«Тигр» старается. Тянет бесконечную ленту с глиной из глубокой ямы — карьера. Прирученный «тигр» приводит в действие и глиномялки, и формовочную машину.
Машина месит глину, как тесто, формует, режет из глиняного теста кирпичи.
Серые влажные кирпичи колхозники нагружают в вагонетки и увозят по рельсам под навесы, где выкладывают для просушки на деревянные полки-стеллажи. А когда кирпичи просохнут, их снова помещают на вагонетки и отвозят в печь загорать и закаливаться.
Парень в танкистском шлеме следит за «тигром». «Тигр» рычит, не в силах сдвинуться с места. Ржавые гусеницы как бы вкованы в кирпичную землю.
Попался, «тигр»!
Танкисту жарко. Он стягивает шлем. Кучерявые волосы, словно пружина, вскипают на голове. Могут и ускакать. Чтобы такого не случилось, парень поскорее натягивает шлем.
— Воюем, Афоня? — кричит дядя Степан.
— Воюем не горюем, Степан Романыч!
И Афоня хохочет. И «тигр» смеется. И вагонетки с мокрыми кирпичами, и вагонетки с сухими кирпичами звонко подпрыгивают на рельсах.
— Это всамделишний танк, дядя Степан? — шепчет Женя, оглядывая «тигра» от гусениц до башни.
— Самый что ни на есть, — так же шепотом отвечает дядя Степан. — Однако смирней Лыски.
Дядя Степан берет из штабеля кирпичину, подбрасывает. Кирпич падает на сухую землю, подскакивает и как ни в чем не бывало остается целым и невредимым.
Глава шестая
И на Женином, и на Колином, и на Дусином деревьях вишни прячутся в густой листве. Ищешь, ищешь — нету, отвернешь листок, а под ним большая ягода, почти черная и до чего сладкая!
Женя сорвала несколько вишен, отнесла папе.
— Вкусно! — сказал Антон Васильевич и поделился с Женей: ей три, себе три.
Женя отказалась.
— Ешь все. Я и так съела целое дерево, — и убежала.
До черных вишен охотники воробьи. Они склевывают мякоть, и сухие косточки торчат в листве.
Жарко.
За последние две недели в Синем Колодце не выпало и малого дождя. Раза два, правда, посвистывал ветер, темнело небо, над Стрелицей моталась горячая пыль. Несколько теплых тяжелых капель скатилось на дорогу. Деревья кланялись и недовольно вскидывали ветки. Ветер рвал и разбрасывал тучи, и солнце еще злее жгло землю, траву, крыши домов.
И сейчас жжет.
Овсы желтеют; есть овсы и вовсе белые.
А вот пшеница растет и наливается. Замечательный сорт. Такой пшенице не страшны ни жара, ни холод, ни ветер, ни ливни.
И картошка зеленеет.
— Спасибо майским дождям, — говорит дядя Степан, — на них наша картошка и держится.
