KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Детская литература » Детская проза » Раиса Григорьева - Крестьянский сын

Раиса Григорьева - Крестьянский сын

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Раиса Григорьева, "Крестьянский сын" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Надо же, сколько делов! А я ничего не слышал. Дай себе, думаю, похожу, давно ребят не видал. Взял вот гармошку…

— Слышь, Костя, обожди ты меня маленько. Я капусту снесу, а то каб не рассерчали, мигом вернусь, потом покажи ты мне играть. Вон ведь ещё когда сулил поучить, когда ещё я чинил её.

— Недосуг, Ваньша.

— Сам гулять, а сам — недосуг.

— Да я ненадолго вышел-то. Ну да ладно. Неси давай капусту, пошли.

Дом Сысоевых — первый от сборни. Вот рядом сборненское крыльцо, на нём часовой стоит, на винтовку, как на палку, опирается. Пока Ваньша со своим ведром скрывается в сысоевском доме, Костя ждёт во дворе. Здесь около десятка лошадей на привязи. Пожилой солдат вместе со стариком Сысоевым носят им из амбара овёс. Конюшня не закрыта — там тоже видны кони, — у Сысоевых не столько. Костя напряжённо соображает: «Если смотаться к Игнату Васильевичу да к утру вернуться с подмогой — сколько этой подмоги надо? Целое войско. Солдат вон сколько. Да ещё с офицером у Поклоновых небось стоят. Не отбить будет дядю Петра. Да ещё, пожалуй, опоздаешь. Кто знает, когда ЭТО начнётся… Могут пропасть. Пропасть могут. Пропасть».

Из дома выходит Ваньша, и за ним в распахнутую дверь вырывается пар, клубы табачного дыма, гомон многих мужских голосов.

— Давай здесь сядем, на лавочке, — предлагает Костя, выйдя за сысоевские ворота, — а то дома тебе заделье найдут, поиграть не дадут. Во, гляди. Мехи растянешь, что слышишь? «Ры-ы-ы». А ты теперь прижми пальцами вот эти пуговки, клавишами называются, видишь?

Ваньшины пальцы послушно и ловко ложатся на нужные клавиши.

— Теперь слышишь разницу?

— Ты мне только укажи, котору когда толкать, я не забуду, — говорит он. — Руки, они, знашь-ка, сами запомнят. — И, застенчиво улыбаясь, Ваньша оглаживает гармонь.

А темнота вокруг сгущается. Часовой уже смутно виден на крыльце. «Пропасть могут. Пропасть… Не выйти. Солдаты рядом…»

Снова и снова Костя вглядывается в тёмный сборненский дом. Сколько раз бывал здесь, ночевать оставался со Стёпкой.

А то завозятся, бывало, начнут играючи запирать друг друга в холодную… Там когда-то ещё окно было, но его уже давно заложили. Окошко небольшое есть сзади дома, с северной стороны. Если потихоньку это окошко высадить, влезть — так опять в большую половину сборни попадёшь. Из неё надо сначала выйти в сени, через них — в холодную. Так на обеих-то дверях со стороны сеней замки повешены. Опять ничего не выходит.

— Так, так, играй, Ваньша. Ты пошибче, главное. Привыкнешь, тогда сам будешь подбирать, на каких ладах играть весёлую, на каких — печальную. Играй. — Перед глазами у Кости снова знакомая-презнакомая северная стена сборни, с маленьким окошком, пустырь за ней, заросший летом лопухами и осотом. Под стеной — бревно с отопревшей корой, где сидели со Степаном последний раз, перед тем как на Украину ушли.

— Эх, ты!

— Что «эх, ты»?

— Ничего, Ваньша. Нравится мне, как у тебя хорошо выходит. Ну-ка, прижми пальцы ещё сюда и этак потихонечку веди. Вот-вот.

Бревно… В памяти ясно высветилось: когда сиживали на бревне со Стёпкой, спинами прижимались к каменной, всегда немного холодящей стенке фундамента, а затылками — к нижним венцам бревенчатой кладки. Волосы на затылках часто пачкались древесной трухой, она и за шиворот сыпалась. Дом старый, венцы насквозь изъедены червём и сильно подгнили. А за это неспокойное время кто их небось чинил? А что, если… Что, если…

— Я, Ваньша, домой пойду. Мамка велела кое-чего поделать, а я убежал. Ты не бойсь, играй, я те гармошку оставлю.

Костя мчится что есть духу к своему двору.

Нож, ломик короткий — это можно под рубаху спрятать. Топор вот ещё может пригодиться, только топорище большое. Снять с топорища.

— Костя! Ну что за наказанье! То вас никого нет, то не дозовешься. Скотине вода не наношена, мо́чи моей нету! Слышь, Костя, ведь я видела, ты во двор прошёл!

Костя затаился в чулане — мама поищет, поищет да и перестанет.


Вот он и пустырь за сборней, за северной стеной. Часовой — Костя долго приглядывался в темноте — с крыльца сошёл, шагает перед домом, заглянет за торец — и обратно. Сюда дошагать не догадывается.

Но чу! — кто-то, не таясь, с громким хрустом ломает высокие стебли высохшего осота. На мгновение Косте кажется — сердце перестаёт биться. Он приникает к земле. Совсем близко влажное дыхание, собачий запах. Да это Черныш — ничья, всем мальчишкам знакомая собака!

— Черныш, Чернышка! Прочь пошёл! — шипит Костя.

Черныш насторожённо скалится, принюхивается и дружелюбно помахивает хвостом: прочь так прочь. Прошумел сухим бурьяном и гавкнул на кого-то уже с другой стороны дома, может, и на часового…

Громко раздаются жёсткие, несообразные звуки. Это Ваньша мучает безответную Костину гармошку. Играй, Ваньша, играй, миленький, погромче, Косте пора приниматься за дело.

Вот знакомое бревно с отопревшей корой. Над ним, над фундаментом, Костя легко нащупывает рукой три гнилых венца. Труху из них можно выковыривать прямо пальцами. А если подважить, не подадутся ли целиком? Топор в щель, между первым и вторым венцом, под топор — ломик. Э-эх! Вся тяжесть Костиного тела, вся сила его мышц — на конец ломика. Но бревно не поддаётся. Прогнила-то лишь небольшая его часть, дальше — крепко. Что как проковырять не удастся? Косте, по телу которого струйками сбегает пот, становится знобко от этой мысли.

Ножом, потом топором во всю ширину выкрошиваются заметные на ощупь кусочки. И корытце проковырено уже довольно глубокое, а всё мало. Ещё кусочек, ещё, ещё. С размаху, обеими руками, почти забыв об осторожности, ударяет Костя остриём топора в мякоть бревна, и… руки проваливаются в пустоту. Проковырял! Несколько мгновений он сидит и, улыбаясь в темноту, оглаживает руками неровные края дыры, как будто только затем сюда и пришёл, чтоб её проделать. Потом снова продолжает работать.

Когда отверстие делается достаточно широким, Костя засовывает за опояску свои инструменты и в последний раз оглядывается вокруг.

Звезда дрожит на тёмном небе, внизу таинственно и враждебно шелестит сухой бурьян. «Ну!» — командует сам себе Костя и осторожно просовывает в отверстие ноги.

Выпрямиться здесь нельзя, стоять можно только на четвереньках. Пахнет застарелой сыростью и прелью. Тьфу, ладонью попал в какую-то слизь. Темнота обжимает Костю со всех сторон. Кажется, что он не в просторном помещении под полом большого дома, а в узкой трубе: взгляд, как ни поворачивай голову, упирается в полную темноту.

Костя соображает: нельзя отрываться от стены, через которую пролез. Надо всё время левым боком чувствовать её, иначе потеряешь направление.

Осторожно, упираясь коленями и ладонями рук в прохладную сыроватую землю, он ползёт, то и дело щупая, не вывалились ли из-за пояса инструменты, и стукаясь головой то о брёвна перемёта, то о доски. Рубаха несколько раз зацеплялась за что-то острое, слышно было, как рвётся ситец, на спине горели царапины.

Наконец он дополз до угла. Теперь над его головой должна быть холодная. Костя прислушался. Никаких звуков ухо не уловило. Посидел немного, не двигаясь, — где-то близко от него заскреблась мышь. Ещё послушал — тихо. Косте стало страшно: а вдруг дядю Петру с товарищами убили? Почему никакого даже шороха оттуда не слышно? А вдруг ему самому тоже отсюда никогда не выйти? Навсегда останется в этой темноте, как в могиле!

Он тихонько тюкает ломиком по доскам над головой. Никакого отзвука. Ещё тюкнул, два раза подряд, передохнул и опять два раза.

Похоже, по половицам кто-то заходил, они заскрипели.

— Дяденьки, мужики! — Костя прошептал так тихо, что сам не услышал своего голоса. — Мужики! — сказал громче. — Наставьте ухо сюда, — стук ломиком, — вот сюда!

— Кто тама? — донеслось глухо.

— Это я, Костя Байков. За вами пришёл. Как-нибудь бы половицы поднять.

Молчание, потом глухой говор, смысла не понять. Видно, между собой говорят. Скрипят доски, сыплется пыль на голову Косте.

Ему кажется, что прошло очень много времени, а дело не двигается.

— Здесь темно, мне не видно, — говорит он, постукивая о потолок, чтоб привлечь внимание. — Вы углядите, какая половица послабже, и стукните. Ту и поднимать стану. Побыстрее надо.

Опять глухой говор, и наконец стук каблуком два раза немного в стороне от того места, где сидит Костя.

Костя на ощупь находит толстый, шершавый гвоздь, рядом другой. Поддел — нож гнётся, ломиком в темноте, согнувшись, никак нельзя. Пригодился топор. Нажал всем телом — гвоздь отогнулся. Упёр полотно топора в остриё гвоздя — тот, скрипя, с натугой стал понемногу проталкиваться кверху, пока остриё не спряталось в доске.

— Зацепите хоть пальцами за шляпку гвоздя, а мне больше никак нельзя…

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*