Анатолий Арамисов - Французская защита
— Я сказал, что завтра будем этим заниматься. Надо же! Какой трудовой энтузиазм проявился у него. В Париже был всегда рад, когда наши встречи были недолгими.
— Наверное, поверил, наконец, в тебя. И гонорар же намного будет у него больше, если ты выиграешь!
— Не будем сейчас гадать. Давай лучше выпьем нашего любимого Бордо! За тебя, мой маленький, красивый гений! — засмеялся Одинцов и ласково поцеловал свою любимую…
Чемпион мира с яростью швырнул недопитую чашку кофе в угол. Жидкость, расплескавшись, попала на брюки Владимиру Быстрицкому.
Тот молча нагнулся и сбил капли.
— Проклятье! Я перегнул палку! С ним надо не так было!
Окружение чемпиона покорно ждало окончания бури, которая обычно сопровождала его редкие поражения.
Три опытных секунданта, врач-психолог, шофер, Быстрицкий стояли вплотную друг к другу, иногда обмениваясь понимающими взглядами. Они прошли всю эту тяжелую «кухню» матчей на первенство мира и надеялись, что в случае с Одинцовым им не придется испытывать на себе гнев шефа.
Но вот надо же было случиться такому прямо после первой партии!
«Все. Последний мой матч с ним. Пора сваливать», — так примерно думали все шестеро, угрюмо наблюдая за беснующимся чемпионом.
Тот внезапно подошел вплотную к Быстрицкому и, вперив в него тяжелый взгляд черных глаз, тихо спросил:
— Когда «Троян» даст точную информацию?
— Я полагаю что, наверное, — завтра…
— Мне не нужно — «наверное»!! Мне надо точно! За что я плачу вам всем такие деньги?!! Чтобы мне говорили «наверное»??
— Завтра! — веско обронил бывший майор КГБ. — Всё будет!
— Посмотрим! — бросил чемпион.
В огромной гостиной, заставленной небольшими антикварными статуэтками (это была страсть игрока — собирать коллекцию из разных вариантов Психей-Амуров), — повисла напряженная тишина.
Шахматист снова, видимо, прокручивал завершившуюся партию в голове. Это было понятно по мучительной гримасе, исказившей его лицо. Вспомнив ход коня Одинцова, он сморщился, словно от зубной боли. И, внезапно схватив с полки одну из фигурок, вдребезги разнес ее о паркет.
— Бл*ть!!! Как я просмотрел эту жертву!??
Хрясть!!
Вторая статуэтка разлетелась на куски.
Спустя минуту лицо чемпиона смягчилось. Пар был выпущен. Маленькие Амурчики, пережившие века, были разбросаны по всей гостиной. Окружение почтительно ждало последнего распоряжения шефа:
— Все свободны! Кроме Быстрицкого!
Виктор, почувствовав за собой слежку, долго пытался оторваться от подозрительной черной» Тойоты». Однако за ее рулем сидел, видимо, очень опытный водитель. Мотор Одинцовского «Мерседеса» явно уступал по мощности джипу, произведенному в стране восходящего солнца.
Виктор возвращался из гостиницы «Россия», где Яша два часа подряд втолковывал ему тонкости изобретенной дебютной новинки.
Одинцов рассеянно смотрел на позицию, думая больше о Симоне и дочери. Ему хотелось по окончании матча познакомить Наташу со своей избранницей. Их встреча была неизбежна, и мужчина надеялся, что она пройдет безболезненно.
То, что за ним следят, он понял по нечаянной своей ошибке. Показав левый поворот, он заметил, что черный джип сзади тоже включил соответствующий сигнал. И, уже начав движение, Одинцов вспомнил, что быстрее проехать по другому маршруту. Он переключил пластмассовый рычаг возле руля вверх и поехал направо.
«Тойота», как приклеенная, последовала за ним.
«Зачем они следят за мной? Что нужно? Неужели опять, как в старые времена, власть благоволит к одному из участников матча на первенство мира, а другого пытается «гнобить»? Или — просто психологическое давление вражеского лагеря?»
Догадка Одинцова была правильной.
Чемпион, выслушав очередной доклад Быстрицкого, буркнул:
— Пощекочи ему нервы! Не мне тебя учить — как! А где, кстати, его баба? Я не заметил ее в зале на первой партии…
— Ее, по-моему, нет вообще в Москве. Никто не видел Одинцова с женщиной. Только с дочерью встречался пару раз.
— Понятно. Если появится — дай знать!
— Есть! — по-военному ответил майор контрразведки.
Наконец, Виктору надоела гонка по улицам Москвы, и он резко остановился на зеленом свете светофора.
Джип, завизжав всеми тормозами, едва не врезался в бампер «Мерседеса». Виктор вышел из машины.
Подошел к водительской двери «Тойоты» и дернул ручку.
Заперто.
Сквозь тонированное стекло едва были различимы черты лица мужчины, сидевшего за рулем.
— Что тебе надо, дорогой? Не надоело ездить за мной, а?
Японская машина почти неслышно шелестела мотором.
Одинцов повернулся и пошел обратно.
Преследование продолжилось.
Спустя пять минут шахматист сделал «ход конем». Затормозив у метро, он быстро спустился по лестнице вниз и смешался с огромной толпой народа, понуро бредущего с футбольного матча Динамо — Спартак.
Это были спартаковские фанаты, их любимая команда в этот вечер проиграла.
Виктор обернулся.
Двое мужчин в одинаковых костюмах быстро шли за ним.
— О! — раздался чей-то выкрик. — Ребята, смотрите, да это же шахматист Одинцов! Который выиграл вчера первую партию матча!
— Точно! — раздался другой голос. — А он наш, по-моему, спартаковец! Здорово, Витюха! Ты куда так спешишь? Как дела? Сделаешь чемпиона, надеемся? А?
Сотни глаз одновременно уставились на шахматиста.
— Постараюсь ребята! — улыбнулся Одинцов. — А спешу я вот от этих двух товарищей в штатском! Достали они меня в последнее время!
Толпа перевела взгляд на лестницу, где застыл Быстрицкий со своим шофером-напарником.
— Да?? — возбужденно закричали фанаты. — Они из органов, значит?? Из «Динамо», стало быть?? Ах, ты мать вашу!! Ребята, бей синих!!
Людская масса рванула в сторону попятившихся соглядатаев, догнала их, смяла…
Одинцов, воспользовавшись моментом, быстро спустился по эскалатору вниз и поехал на метро в сторону своего нового дома.
Уже на выходе из подземки его окликнул гнусавый голос:
— Молодой человек! Предъявите документы!
— А в чем дело? — Виктор обернулся и увидел того самого Гогу, мента, что когда-то пристал к нему в электричке.
— Лицо больно у тебя знакомое! Быть может, на доске нашей в отделении висишь!
— «Их разыскивает милиция»? — с усмешкой спросил Одинцов, протягивая паспорт.
— Точно так! Ага… эге… — Гога шевелил усами, читая фамилию в документе. Потом, узнав игрока, которого в последние дни показывали по всем каналам телевидения, злобно прошипел:
— Так это ты… Один из главных бездельников, что фигурки только передвигает!
Одинцов молчал, брезгливо глядя на грязноватые милицейские погоны.
— Еще какие вопросы будут, сержант?
Гога, видимо вспомнив, чем закончилась их давняя встреча, протянул шахматисту паспорт.
— Желаю и дальше успешно пинать воздух ботинками! — дерзко проговорил Виктор, глядя в бесцветные, ненавидящие глазки. — Сдирать с людей мзду за то, что регистрацию в Москве не успели оформить!
И, резко повернувшись, пошел в сторону своего дома, не слушая злобное бормотание стража порядка.
Вторая партия матча началась с пятнадцатиминутной задержкой. Чемпион мира не появлялся.
Виктор, сделав на первом ходу запланированный выпад ферзевой пешкой, переключил часы и посмотрел в зал.
Опять знакомые лица. Одинцов едва заметно кивнул, здороваясь с приятными ему людьми. Зрители постепенно занимали свои места. Шахматные спектакли отличается от театральных тем, что в них нередко вступительная часть уже знакома опытной публике. И она, даже заняв свое место спустя час после начала действа, способна мысленно восстановить ход пропущенных событий.
Почему-то пустовало в первом ряду место секунданта Бурея.
Прошло десять минут.
Часы чемпиона мерно отсчитывали время его опоздания.
Пятнадцать…
Наконец, в зале послышался шум: «Идет, идет!»
Виктор повернул голову.
Шахматный король легким шагом приближался к столику. На нем был новый костюм. Вчерашний, — «несчастливый», был оставлен дома. Как и старая ручка «Паркер» золотистого цвета.
Лучший игрок достал другую — темно-вишневого колера, взглянул на доску, и, не здороваясь с противником, сделал ответный ход.
Вторая партия началась.
Всё шло по анализу Якова Бурея.
На четырнадцатом ходу чемпиона ожидала заготовленная секундантом претендента дебютная новинка.
Противник Одинцова отвечал сразу, тратя время лишь на передвижение фигуры, переключение кнопки часов и запись на бланке. Складывалось впечатление, что он был готов к такому развитию событий. После тринадцатого хода белых он задумался на минут пять и потом избрал продолжение, позволяющий Виктору применить разработанный вариант.
