Александр ЗОЛОТЬКО - ПОКЕР НА КОСТЯХ
– Но я…
– И запомни, сотрясения мозга очень опасная штука. Если не поберечься, то вполне можно заработать шизофрению. Или паранойю. Бывает, что человек до самой смерти страдает видениями и ложными воспоминаниями.
– Но я же видел, как он нажал кнопку!
Петров оглянулся и понизил голос:
– Да, он успел нажать кнопку. Кнопка была не та. Это был не тот бункер, его кинули, так же как и тебя. Так случается иногда.
– Так взрыва не было?
– Не было.
– Еще раз.
– Что?
– Еще раз повтори, – попросил я, чувствуя, как начинает щипать глаза.
– Не было взрыва. Все живы. Или почти все, – Петров дружески похлопал меня по руке.
– И ты, значит…
– Работа у меня такая, Саша, быть не тем, чем кажусь.
– Я хочу домой. Мне можно?
– Я узнавал, можно. Если честно, то ты без сознания на самом деле, находился всего около часа, потом мы тебя держали на уколах. Вещи твои чистые и целые, в этом тебе тоже повезло.
Я медленно встал с кровати, осторожно взял одежду и начал одеваться.
– Здесь у тебя лежит копия протокола по поводу аварии, дело будет закрыто, тебя никто не станет дергать. Но помнить о ней ты должен крепко – не давай воли ложным воспоминаниям.
– Не нужно мне угрожать, – сказал я, надевая свою куртку.
– Ни в коем случае, – Петров даже поднял руки, демонстрируя, что не собирается мне угрожать.
Он утряс все бюрократические проблемы в больнице, проводил меня на улицу.
– Подвезти?
– Я на троллейбусе, – ответил я, – автомобили – слишком опасный вид транспорта.
– Ну, давай я тебя хоть немного подвезу, – настойчиво предложил Петров, – тут рядом моя машина.
– Твоя?
– Ну, не совсем моя, знакомые одолжили.
Мы подошли к довольно потертому «БМВ».
Некоторое время мы оба молчали. Я время от времени трогал повязку на голове, прикидывая, что буду говорить родственникам.
– Там в кармане деньги, – сказал внезапно Петров, – не потеряйте.
– Деньги? – я сунул руку в карман и вытащил купюры, – откуда?
– Вы просто все забыли, Александр Карлович, это часть гонорара, аванс за книгу, который вам вручил покойный Анатолий Жовнер. Конечно, меньше, чем вы могли заработать на его шикарном проекте, но на первое время хватит. До тех пор, пока не появится новый заказ на книгу. Скажем, на продолжение твоего романа.
– А если я не захочу его писать?
– А кто тебя будет спрашивать? – спокойно, совершенно спокойно спросил Петров.
– Останови, я выйду, – потребовал я, увидев, что мы уже у Мемориала.
– Давай уже я до дома довезу…
– Нет, я на троллейбусе доеду.
– Как хочешь, – пожал плечами Петров. – Пока.
Я вышел из машины, постоял, борясь с легким головокружением. Не понятно от чего кружилась голова, то ли от сотрясения, то ли от морозного воздуха… Петров еще не уехал, «БМВ» стояло возле обочины, попыхивая выхлопной трубой.
Не нужно было мне этого говорить, но я не сдержался, я открыл дверцу и, даже улыбнувшись, кажется, сказал:
– Все-таки есть во всем этом и положительный момент. Приятно все-таки знать, что нет нигде этой проклятой бомбы для цунами. Правда, здорово?
Петров мне ответил. Я захлопнул дверцу, и машина сразу уехала, развернувшись на дороге.
Со стороны центра подъехал троллейбус. «Двойка». Я поднялся во внутрь, огляделся.
Троллейбус изнутри был покрыт инеем, и кроме него в салоне был только замерзший кондуктор. Мне, во всяком случае, так показалось вначале. Я расплатился и пошел в хвост вагона.
Я не один. Такого я никогда не видел, и совершенно не ожидал увидеть. На задней площадке, возле какого-то парня, стояла маленькая лошадка, понурив голову. Маленькая лохматая пони. Я почувствовал, что улыбаюсь. Несмотря ни на что. Улыбаюсь.
Приеду домой, позвоню Алиске и скажу, что очень ее люблю. И матери своей скажу, и сестре, и Сан Санычу скажу. Потому что я их действительно люблю, потому что это единственное, что нам остается – любить своих близких. Только это. И нужно торопиться. Это я тоже им скажу.
Вот только я не скажу им никогда того, что ответил мне Петров на мою восторженную фразу:
– Как приятно все-таки знать, что нет нигде этой проклятой бомбы для цунами. Правда, здорово?
Петров промедлил совсем чуть-чуть, а потом до меня донеслось, словно издалека, словно Петров вдруг потерял голос:
– А вот этого тебе никто не гарантировал.
Так что, мне остается только любить. Только любить.
2000 год, май.
