Кирилл Григорьев - Галатея
— Погоди-ка, — остановился Сашок возле припаркованной машины. Его взгляд уперся в еле подсвеченный номер. Водитель, уходя, забыл выключить габариты.
— Чего?
Саня озадаченно повозил ногой по номеру и присел на корточки. Зачем-то потрогал грязную выхлопную трубу. Потом обошел машину справа и рукавом смахнул грязный снег с пассажирской двери.
— Не понял! — возмутился он, разгибаясь.
— Да объясни ты толком! — взорвался Пузырь.
— Это машина Палтуса, — помолчав, пояснил Сашок. — И машина, и номер. Даже царапина на двери осталась.
— Ты уверен? — почему-то севшим голосом спросил Пузырь.
— Конечно, — кивнул Саня. — Я эту «девятку» отжать хотел, когда Палтус пропал. Думал, ну, на фига она ему теперь? Поэтому знаю ее как родную.
— Значит, мертвый Роберт рассекает на машине мертвого Палтуса? — совсем сник Пузырь.
Саня хрустнул кулаками в перчатках.
— Значит, — недобро повторил он. — Ну, сволочь, держись!
2Парень вышел из магазина с большим громыхающим мешком, прижатым к груди двумя руками. Сопя от тяжести, он внимательно смотрел себе под ноги.
— Он? — шепотом поинтересовался Пузырь.
— А ты не видишь, что ли? — чуть громче прошептал Сашок.
Роберт пересек маленькую освещенную площадку и, что-то напевая себе под нос, двинулся к машине.
— Поет, гад, — заметил Пузырь.
— Ща, допоется, Шаляпин, — ответил Сашок.
Метрах в трех Роберт махнул рукой. Машина послушно мигнула фарами, выхватив на мгновение из темноты злое Санино лицо. Двери щелкнули, открываясь. Роберт склонился к задней двери, но открыть ее не успел. Саня всем телом прижал его к машине. Бутылки внутри пакета жалобно зазвенели.
— Привет, сука! — почти ласково произнес ему в ухо Сашок. — Как поживаешь?
— Кто это? — спокойно удивился Роберт.
Саня схватил его за шиворот и рывком развернул. Он это проделал с такой скоростью, что едва не стукнулся с Робертом лбами.
— Узнаешь? — прошел он.
— Нет, — помотал головой Роберт.
Саня на мгновение оторопел.
— Хорош дурака валять, — выступил Пузырь из темноты, поигрывая ножом. — Ты чего гонишь-то? Своих не узнал?
— Нет.
Если бы Роберт дернулся, пытаясь освободиться, Саня, конечно, оставил бы все вопросы на потом. Но тот спокойно стоял и с явным недоумением переводил взгляд с Сашка на Пузыря и обратно.
— Мне бы мешок поставить, — после паузы попросил парень. — Тяжело.
Саня убрал руки. На него напал столбняк.
Роберт, как ни в чем ни бывало, открыл заднюю дверь, поставил зазвеневший мешок на сиденье и хлопнул дверью.
— Я вас не знаю, — повернувшись, флегматично произнес он. — Ни тебя, ни тебя. Вы, наверное, обознались, ребята.
Ситуацию спас Пузырь.
— Вот как, — язвительно заметил он. — А машину эту — знаешь?
Упоминание о «девятке» Палтуса сразу вывело из ступора Сашка. Два коронных удара — в нос и в пах — последовали незамедлительно. И когда Роберт, хлюпая кровью, сполз по машине вниз, Саня сурово посмотрел на Пузыря:
— Этого — к нам, — приказал он. — А сам садись в «девятку», поехали.
3Они отъехали в соседний темный переулок между двумя развалившимися от времени давно заброшенными домами.
Однако, разговор получился коротким. Внятную беседу испортил вечно горячившийся Пузырь. Распаленный явным недоумением Роберта и его постоянным «не знаю», он принялся истерично размахивать ножом у пленного перед носом. Саня не успел остановить разошедшегося дурака. Он отвлекся на мгновение — по телевизору диктор восторженно заорал: «Гол!» — а когда повернулся, все было кончено.
Роберт лежал у распахнутых дверей микроавтобуса, из его горла торчал нож, а грудь в темноте казалась лакированной.
— Ты чего, б…, сделал?! — возмутился Сашок, ткнув Пузыря в зубы. — Он же нам живым нужен был!
— Поздно, — грустно констатировал Бак, выдергивая нож.
— Тупой гад! — со злостью сказал Саня. — Дурак! В машину его!
— А на фига? — потирая челюсть, поинтересовался Пузырь.
— Что б было «до фига», — отозвался Сашок. — Что ж мы его, тут бросим?
Он достал телефон.
Особой злости к Пузырю он не испытывал. Ему и самому хотелось оборвать все эти глупые «не знаю». Как в детском саду, в самом деле. Но дисциплина должна же быть на работе!
— Я тебя честно предупреждаю, Пузырь, — произнес Саня, набирая номер Немченко. — Шеф на тебя очень обидится. Так что, садись в машину, молись и готовься.
Максим Дронов
Тензор позвонил уже ближе к ночи.
Дронов машинально посмотрел на часы. Было почти одиннадцать.
— Добрый вечер, Максим, — поздоровался интеллигентный некромант. — Это снова вас Тензор беспокоит.
— Добрый, — буркнул Дронов. Он уже собирался спать. — А меня уже насчет вас просветили. Я в курсе кто вы такой и чего добиваетесь, господин Тензор.
— Господин?… Хм… Вы что, там, в «Полночи» поумнели, что ли разом? И чего же я добиваюсь?
— Если коротко, — сказал Максим, — мне посоветовали, с вами не вязаться.
— Не вяжись с некромантом, — фыркнул Тензор. — Что ж, Петровский плохого не посоветует. Вам, очевидно, наговорили про меня черт знает что?
— Э… Я не интересуюсь отношениями нашего руководства с частными лицами, — корректно произнес Максим отрепетированную с Виктором домашнюю заготовку. — Меня интересует лишь судьба моего друга и, отчасти, его девушки. Если имеет смысл упоминать ее в таком контексте. Больше ничего.
— Ну, что же, — помолчав, сказал Тензор. — Если только так, то — извольте. Завтра в полночь, плюс-минус десять минут, приезжайте за своим другом. Участок двести тринадцать. Это с западной стороны, у леса. Вашему другу и Наталье будет трудно выбраться самим с кладбища в такое время. И еще просьба. Возьмите девушке что-нибудь теплое… Зима на дворе, а у нас, в отличие от, скажем древних народов, не принято хоронить с личным гардеробом. Ну, там шубу или пальто какое-нибудь. В общем, настоятельно прошу. Договорились?
— Да.
— И последнее… — Тензор сделал многозначительную паузу. — Конечно, приедете вы не один. Это ясно и мне, и вам. Поэтому, прошу вас передать руководству «Полночи», а в особенности начальнику вашего костоломного отдела, как его, Гарин, да, кажется, что завтра они просто потеряют время, надеясь, встретится со мной. Я не готов еще засвидетельствовать им свое почтение. Но скоро я сделаю это. Лично.
— Передам, — кивнул Максим. — Это все?
Тензор помолчал.
— Вроде бы, да, — сказал он. — Итак, до завтра.
2Дронов еще приходил в себя, когда в его кабинете появился Гарин.
— Теплая дружеская беседа, — констатировал он с усмешкой. — Тебя очаровали?
— Да нет… Просто… — Максим развел руками. — Как-то все это в голове не укладывается. Это же событие, переворачивающее все с ног на голову. Все представления о жизни и смерти. А он так спокойно о нем говорит, — Дронов замялся, подбирая слово. — Казенно, что ли?
— Позерство, — отмахнулся Виктор, присаживаясь на край стола. — Обычное позерство. Значит, все-таки, завтра. Двести тринадцатый участок — это рядом с вторым входом, я уже по плану посмотрел. Тем лучше, не придется плутать по кладбищу.
— А вы разве тоже поедете?
— Тебе же нужна машина на кладбище в полночь? Хотел бы я посмотреть на таксиста, готового в такое время по кладбищам шляться. Или ты желаешь пообщаться с Тензором без свидетелей?
— Нет.
— Значит — завтра… — Виктор потер руки. — Завтра, наконец-то, мы его накроем.
— А как же Вепрь?
— А что — Вепрь?
— Сумеет ли он найти оружие?
— Не знаю, — нахмурился Виктор. — Времени, конечно, в обрез. Но я тебе скажу так: Тензора я и голыми руками прищучу.
— Все, почему-то, думают только о нем, — сказал Максим глухо. — Почему никто из вас не подумает о моем друге, а?
— Да вытащим мы его, — махнул рукой Гарин.
— Я не об этом. Я о нем и его девушке…
— А… А, ты уверен, что Тензор ее действительно оживит? Ты уверен, что после оживления она останется нормальной? Ты же слышал о Житцове сегодня. Ты хотя бы, «Кладбище домашних животных» читал?
— Вы любите Кинга? — искренне удивился Максим.
— До прихода в компанию я вообще редко читал, — признался Виктор. — Теперь — да, начал. Кинга, Лавкрафта, По, Баркера… Мистика и ужасы, одним словом… Надо же говорить с нашими на их языке, верно? Например, Вепрь… Ну, ладно… Так читал, нет?
— Читал и кино смотрел…
— И что?
— Это — выдумка, вот что. А завтра будет реальность. Тем более, что Тензор сказал — оживление человека равносильно включению телевизора. Почему же никто из вас, руководства «Полночи», не думает о ней и моем друге?
