Юзеф Хен - Останови часы в одиннадцать
— Что вам снилось? — спросил он.
— Не помню.
— Вы плакали.
— Правда? — удивилась она. Снизу донесся голос Шаффера:
— Шампанское, герр профессор!
Немец стоял в темном зале; на подносе, который он держал, сверкали хрустальные бокалы.
— Хотите выпить? — спросил Хенрик.
— Да! — Она сказала это с неожиданной экзальтацией. Хенрик сбежал по лестнице и, не глядя на Шаффера, взял с подноса два бокала.
— Я не предатель, — сказал немец, шатаясь.
Хенрик не ответил и стал осторожно подниматься по лестнице, боясь разлить шампанское. Он слышал за собой неуверенные шаги немца. Хенрик подал бокал Анне. Они чокнулись, понимающе улыбаясь.
— Я не предатель.
Возле них, на две ступени ниже, без подноса, с бокалом в дрожащей руке стоял Шаффер. Вина в бокале осталось уже немного.
— Вы удостоите меня большой чести, профессор, и вы, пани, если соизволите со мной выпить, — сказал Шаффер.
— Что случилось? — спросила Анна по-польски.
— Он проболтался шефу, что я пошел на почту.
— Это очень важно?
— Очень. И он это понимает.
— Позвольте объяснить, — сказал Шаффер. — Пан бургомистр сам заметил, что вас нет. Сначала он спросил пани, не так ли, где пан Коних, я это хорошо понял, а вы ответили, что не знаете.
— Благодарю вас, Анна, — вставил Хенрик.
— Потом он спросил меня. Я тоже ответил, что не знаю, но потом пан бургомистр напомнил, что он здесь бургомистр, и отдал мне приказ, он подчеркнул, что это именно приказ, и велел проводить его на почту. Вы же знаете, пан профессор, что такое для немца приказ.
— Пан Шаффер, — перебил Хенрик, — я сейчас вам скажу, что я думаю об этом культе приказа. Я думаю, что его так разрекламировали только потому, что он выгоден. Обычно выполняются те приказы, которые нравятся. Вы создали миф о себе как о тупых службистах для обмана окружающих.
— У вас очень оригинальный взгляд, Herr Professor.
— Гораздо менее, чем вы думаете. Вот у вас, пан Шаффер, хронический катар желудка и что-то там еще, хотя был приказ, что каждый немец должен быть здоровым и охотно погибать за родину. Мне хотелось бы поговорить с доктором, который вас обследовал.
— Его здесь нет, но не подумайте, что я жалею, что не погиб за родину.
— Я не виню за это ни вас, ни вашего доктора. Я даже вас за это уважал, пан Шаффер. Но сейчас, когда вы притворяетесь жертвой дисциплины, вы перестали мне нравиться.
— Позвольте выпить этот бокал за здоровье дамы?
— Пейте, Шаффер. Вы ничем не загладите своей вины, потому что отплатили мне черной неблагодарностью. Это я нашел вас и вернул к жизни. Я чувствовал себя почти вашим отцом.
— Хочу заметить, герр профессор, хоть это может показаться и нахальным, что я существовал до того, как вы сюда пришли. У меня сорок лет в Грауштадте дело, мужской и дамский салоны.
Хенрик молчал. Вступать в дискуссию? Рассказывать, что они творили у нас? Безнадежно. Он никогда этого не поймет. Останемся на уровне намеков и метафор.
— В нашем сознании, — сказал наконец Хенрик, — вы не существовали. Вас придумал я. Был пустой городок и вой ветра. Потом появилось бездыханное тело. Присутствующая здесь пани советовала прошить его пулями. Но я вдохнул в него жизнь. В то время как вы своей болтовней едва не лишили меня жизни.
— О чем идет речь?
— Бургомистр хотел меня застрелить.
— Я ничего не понимаю, — сказала Анна. Шаффер поклонился.
— Вы меня создали, профессор, а теперь боитесь, как бы я не сорвал яблоко с древа познания. Мне все равно, я могу и не знать.
Но я видел здесь одну вещь, которая может вам пригодиться. Не хотите ли пойти со мной?
«Теперь предаст его», — догадался Хенрик. Он пошел за Шаффером в подвал. Прошли кухню, в которой догорали свечки, и оказались в темном помещении склада. Шаффер чиркнул спичкой и пробормотал:
— Слава богу, кажется, никто не взял. Вот! — вдруг воскликнул он.
Спичка погасла.
— Что там? — спросил Хенрик.
— Оружие. Легкий пулемет.
— Посвети.
Шаффер чиркнул спичкой. Хенрик опустился на колени. «Господи, — подумал он, рассматривая оружие, — только бы не попало в руки Мелецкому!» Спичка погасла.
— Вы стояли на коленях, как перед божеством, — услышал он голос Анны.
Хенрик поднялся. Шаффер снова зажег спичку.
— Погаси, — сказал Хенрик, хватая старика за руку.
Они оказались в полной темноте. Хенрик не отпускал руку парикмахера.
— Об этом оружии не должен знать никто, вы поняли?
— Конечно. Оно вам пригодится?
— Может быть. Выйдем отсюда впотьмах. Держите язык за зубами, пан Шаффер.
— Конечно.
— Даже если прикажет бургомистр?
— Создатель немного больше, чем бургомистр, — ответил парикмахер.
— Наконец мы понимаем друг друга.
Когда они вошли в вестибюль, Хенрик распорядился:
— Теперь, пан Шаффер, идите в зал. Если будут спрашивать о нас, вы ничего не знаете.
Когда Шаффер ушел, Хенрик сказал Анне:
— Нужно посмотреть, что делает Смулка. Возьмите, пожалуйста, фонарь.
Некоторое время они блуждали по коридорам, среди теней и бликов, прыгающих по стенам, вытягивающихся по полу, когда наконец за каким-то очередным поворотом нашли дверь номера, который выбрал себе Смулка. Анна остановилась.
— Что такое? — спросил Хенрик.
— Когда он меня увидит, к нему снова вернется амурное настроение.
— Я войду один.
Он протянул руку за фонарем, но передумал:
— Вам будет в темноте неприятно.
— Не знаю…
— Я посвечу себе спичкой.
Хенрик нажал ручку и вошел в номер. Спички были не нужны, свет луны обливал стены. Темно-голубой Смулка лежал в одежде на кровати, волосы блестели, словно седые, серебряная рука была вытянута вдоль тела, обутые ноги просунуты между прутьями спинки.
— Збышек, — позвал Хенрик.
В комнате было тихо и сонно. Смулка лежал спокойный, с оловянным от лунного света лицом. Хенрик вышел. Скрипнула дверь, и Анна вздрогнула.
— Спит, — сказал Хенрик. Они вернулись в ресторан.
12
— Я ждал вас с шампанским, — сказал шеф. В зале кроме шефа остались только блондинка, рыжая Зоська и Вияс, волосы которого, смоченные вином, были снова гладко прилизаны. Шеф подал Шафферу новую бутылку, чтобы тот открыл ее. Парикмахер исполнил приказание, проявив при этом большую ловкость.
— Такую стрельбу я люблю, — сказал он.
— Вы мирный человек, — похвалил его Хенрик.
— Это правда, — ответил немец, — я жалею, что не женился на польке.
— Выпьем, — предложил шеф, поднимая бокал. Анна попробовала незаметно выйти из зала.
— Куда вы? — крикнул ей вслед шеф.
— К себе.
— Постойте.
Анна остановилась в дверях. Он подошел к ней и что-то сказал. «О том, что надо полить цветы», — вспомнил Хенрик. Анна кивнула головой, и они вместе вернулись к столу. Мелецкий снова поднял бокал.
— Хотите выпить?
— У меня болит голова.
Анна с трудом сдерживала кашель.
— За ваше здоровье, — сказал шеф. И обратился к Хенрику: — За наше будущее.
Пили молча. Только блондинка пробормотала с восторгом:
— Юзек — это голова, — и окинула всех победным взглядом.
— Вы никогда не думали о будущем, пан Коних? — спросил Мелецкий. На вид он был совершенно трезв. Выговаривал слова твердо и без усилий.
«Он всегда собран, — подумал Хенрик. — Если бы не эти налитые кровью глаза, кажущиеся немного подслеповатыми, никто не мог бы догадаться, сколько влил в себя сегодня этот человек. Боюсь его, он чудовище».
— Я за вас подумал, — сказал шеф.
— Спасибо, — пробормотал Хенрик.
— Не за что, мы здесь как экипаж самолета, как потерпевшие крушение на шлюпке и должны относиться друг к другу по-товарищески. Этого требует солидарность. Как было бы хорошо, если бы мы не забыли друг друга и потом, после выполнения нашей миссии.
Хенрик молчал. «Солидарность для своей пользы. А может быть, это намек? Может быть, он знает, что я уже знаю? Хотя Смулка продать не должен».
— У вас есть друзья, Коних? — раздался неожиданный вопрос.
— Нет. А у вас?
Шеф и бровью не повел. «Боюсь его», — подумал Хенрик.
— Мне друзья не нужны, — сказал Мелецкий. — Мне нужны люди, которые бы выполняли мои приказы. Мне даже не нужны очень способные: талантливые и мыслящие всегда идут своим путем. Мне нужны послушные. В этом заключается тайна умелого руководства.
— Вы хотите править? — спросил Хенрик шефа.
— Я с ума не сошел. Но, разумеется, внизу я тоже не останусь. У меня есть кое-что, что могло бы заинтересовать власти. Вам известны мои планы?
— Нет.
Некоторое время шеф смотрел в рюмку. «Знает ли он, что мне они уже известны?»
— Я разработал проект реорганизации медицинского обслуживания в Польше, — услышал Хенрик.
