Любовь по контракту, или Игра ума - Тихонова Карина

Она замялась и дипломатично ответила:

– Скорее, усидчивой...

– Понятно. Расскажите мне о ней подробней. Какой у нее был характер, какие подруги, ладила она с одноклассниками или нет, какие предметы любила больше всего...

– А за что она оказалась... там? – вдруг перебила меня учительница.

Смягчить известие было невозможно, и я прямо ответил:

– За убийство.

– Убийство!

Валентина Ивановна сорвалась с места и быстро отошла к окну. Немного постояла спиной ко мне, успокоилась и развернулась:

– А кого она....

И Валентина Ивановна запнулась, не в силах выговорить страшное слово.

– Она убила мужчину, который хотел ее бросить.

– Слава богу! – выдохнула женщина, и я невольно изумился ее облегчению.

– Не знаю почему, но я решила, что она убила свою мать, – сказала женщина виноватым тоном.

– Неправда. Вы знаете почему.

Она быстро взглянула на меня и подавленно кивнула головой.

– Вы правы. Знаю. Честно говоря, я сама иногда хотела ее убить. Есть такие женщины, которых надо лишать материнства за фарисейство и ханжество. Ее мать – из таких...

Она протерла очки и снова одела их.

– Юля была страшно забитой девочкой. Это очень опасно, когда ребенок вынужден все время подавлять свои эмоции. Он становится похож на пружину: гнешь, гнешь, а потом она вырывается из рук и снова распрямляется. Но при этом распрямляется с такой силой, что может серьезно поранить того, кто гнул. Понимаете?

Я кивнул.

– Юле запрещалось все. Иметь подруг, ходить в брюках, участвовать в школьной самодеятельности, задерживаться после уроков... Она никогда мне этого не говорила, но, по-моему, ее дома били.

– За что? – спросил я. – Ей же все запрещалось!

– Ну, повод всегда найдется. Например, за четверки... А четверок у нее было много. Я же говорю, она не была особенно одаренной девочкой, просто много и добросовестно занималась.

– А что ей еще оставалось делать? – пробормотал я себе под нос.

– Вот именно. Мало того, что она ни с кем не общалась ни в школе, ни во дворе, мать требовала, чтобы девочка носила невероятно уродливую одежду. Какие-то бесформенные платья, чуть ли не до пят, вытертые лоснящиеся юбки с жуткими свитерами... Над ней все смеялись. Дети очень жестоки в этом отношении, а Юля служила в классе объектом постоянных острот.

Она немного подумала и продолжила:

– Представьте мое изумление, когда через год после выпуска я встретила Юлю в городе и не узнала ее. Она сама подошла, поздоровалась, назвала себя, и я просто онемела. Юлька в облегающих джинсах! В фирменной майке! С хорошим макияжем, с симпатичной сумкой!

Она покачала головой.

– Что-то было не так. Сначала я за нее порадовалась, но потом она попросила меня не говорить родителям, если я их увижу, в каком виде она была. Сказала, что ей не дают нормально одеваться, а она устала быть пугалом для всех молодых людей ее возраста. С одной стороны, понятно, а с другой...

Валентина Ивановна немного замялась, но пересилила себя и откровенно спросила:

– На какие деньги она все это купила? Я спросила, работает ли она, и Юля ответила, что нет. Сказала, что готовится к поступлению в мединститут и занимается с репетитором. Вот и все. Я постеснялась устраивать ей допрос, но неприятный осадок на душе остался. Больше мы не виделись.

Я побарабанил пальцами по столу. Неприятная догадка, что и говорить. Особенно в нашем положении.

– Так вы считаете, что она... Как бы это сказать... Зарабатывала на тряпки самым простым способом?

– Это не самый простой способ, – строго поправила меня учительница и покраснела. – Это самый простой способ только для того, чтобы потерять самоуважение. Да, я опасалась, что Юля пошла неправильным путем, но точно ничего не знаю. Знаю только одно: ее мать никогда в жизни не купила бы ей такие вещи. А отец вообще не в счет. Он за всю свою семейную жизнь права голоса ни разу не имел.

Я мысленно посчитал. Выходит, что Юля начала носить хорошую одежду и пользоваться хорошей косметикой еще до встречи с Вацлавом. Сейчас ей двадцать два. С Левицким она познакомилась год назад. А со своей классной дамой встретилась три года назад. Интересно, кто тогда оплачивал модные тряпки?

– Может, у нее был парень? – предположил я. – Молодежь сейчас рано начинает зарабатывать деньги. Возможно, он ей помогал.

– Я об этом думала, – ответила Валентина Ивановна. – Понимаете, если бы речь шла не о Юле, а о другой девушке, я бы не усомнилась. Но Юля ни с кем не общалась за те годы, что была у меня на глазах. Говорю вам, она была самым забитым существом на свете. Бежала домой сразу после уроков, и не дай бог, если опоздает! Я уж не говорю о том, что никакого интереса для своих сверстников она не представляла. Не могу допустить, чтобы сразу после школы она легко познакомилась с молодым человеком и начала вести нормальную жизнь.

– А представить, что такое забитое существо сразу после школы шагнуло на панель, вы можете?

Она посмотрела на меня с изумлением.

– Вы адвокат?

– Адвокат.

– Тогда почему задаете такие очевидные вопросы? Кто же еще стоит на панели, как не несчастные забитые девочки из неблагополучных семей? А Юля из такой семьи, хотя родители не алкоголики и не наркоманы. На улицу попадают девчонки, которые никому не нужны. Прежде всего своим близким. Поэтому я так и подумала.

Она немного помолчала й объяснила:

– Поймите, я не осуждаю. Просто мне ее жаль.

Я принял информацию к сведению.

– Скажите, а подруг Юли вы не знаете?

– Школьных у нее не было, – решительно ответила Головлева. –- Может, во дворе.... Хотя сомневаюсь.

Она посмотрела на часы и встала.

– Извините, через три минуты звонок. Мне пора.

– Спасибо вам за разговор, – ответил я и тоже поднялся. – Вы придете в суд, если мне понадобится ваша помощь?

– Конечно! – не раздумывая, ответила учительница. Подошла к двери и снова повернулась ко мне.

– Ее кто-нибудь навещает?

– Нет.

– Так я и думала, – тихо сказала Валентина Ивановна. Снова посмотрела на меня и спросила:

– А мне разрешат ее навестить?

– Думаю, да, – осторожно ответил я.

– А посылку как передать?

Зазвенел звонок. Я достал свою визитку с номерами телефонов и протянул Головлевой.

– Позвоните мне домой. Я вам все подробно объясню.

– Спасибо.

– Это вам спасибо.

Она взяла визитку, еще раз кивнула мне на прощанье и вышла из класса. Я пошел вслед за ней.

Небольшая передышка между сменами кончилась. Старая школа снова наполнилась визгом, криками, беготней, шумом, гамом... По коридору носились наперегонки мальчишки, девчонки сидели на подоконниках и судачили о своем, о девичьем. Я с любопытством оглядел нынешних тинейджеров.

Они совсем не похожи на моих одноклассников. Дело даже не в том, что исчезла из обихода старая добрая школьная форма. (Хотя мне очень жаль, что она исчезла.) У них были другие лица. Не детские. И разговоры, обрывки которых я невольно слышал, совершенно не походили на наши.

Что ж, всякое предыдущее поколение, как правило, недовольно последующим. Очевидно, с этого начинается старение, а совсем не с лысины, как считает Дэн. Вообще-то, для него старость автоматически наступает после тридцати пяти, но окончательным ее показателем, сын считает плешь на голове. Почему – не знаю. Темна вода во облацех.

Я посмотрел на часы. Еще вполне можно съездить к приятельнице Юли, которую она приобрела на работе. Медсестра Верочка. Заодно посмотрю на знаменитый медицинский кабинет Левицкого.

Кабинет экстрассенса находился недалеко от станции метро «Кунцевская». От метро к старому трехэтажному зданию вела тропинка среди буйных зеленых зарослей.

Я люблю этот район. Люблю за множество парков и сквериков, да то, что там еще сохраняется некоторое подобие воздуха, за то, что рядом река и пляж, а совсем недалеко – зеленые массивы леса. Когда я покупал квартиру для бывшей жены и сына, то специально оговорил в агентстве район Крылатского. И это была чуть ли ни единственная моя инициатива, которую Алла одобрила.