Любовь по контракту, или Игра ума - Тихонова Карина

Нам повезло: судьей назначили женщину. В данном случае это было очень хорошо. Мужчины, как правило, настроены против дамочек, убивающих своих любовников. Это интуитивная половая солидарность не может компенсироваться никакой объективностью, даже профессиональной. С женщиной все обстоит прямо противоположным образом. Женщина-судья способна понять состояние другой женщины, доведенной любовником до отчаяния, и посочувствовать ей. Иногда это сочувствие бывает подкреплено личным опытом. Так уж случилось, что Наталья Андреевна Барановская, которая вела наш процесс, побывала в подобной ситуации, поэтому я надеялся, что ее симпатии будут на стороне моей подопечной. Нужно было подкрепить наши позиции парой свидетелей и добиться, чтобы суд признал несколько важных смягчающих обстоятельств, которые резко меняли сроки и условия наказания. Как это сделать, я уже примерно представлял.

Сразу из изолятора я поехал к Барзиным. Звонить и договариваться о встрече я не стал, потому что прекрасно знал людей такого склада. Если родители способны бросить своего ребенка, попавшего в беду, то общаться с человеком, который его защищает, пускай и по обязанности, они откажутся категорически.

Я ехал по адресу, который мне дала Юля, и обдумывал то, что она рассказала.

Юля была единственным и поздним ребенком в семье. Мать вышла замуж, когда ей было хорошо за тридцать, за человека старше себя на десять лет. Обычно в такой ситуации ребенок становится объектом домашнего культа, но, судя по тому, что рассказала Юля, у них дома все было наоборот. Конечно, она могла быть необъективной, но уже то, что родители бросили ее в такой тяжелый момент, говорило о многом.

Сразу после звонка за дверью послышались шаги, и дребезжащий высокий женский голос спросил:

– Кто?

– Я веду дело вашей дочери, – ответил я как можно громче. Наверняка ей не понравится обсуждение домашнего мусора при участии соседей, и меня впустят в дом. Сложность состояла в том, что нужно избегать слова «адвокат». – Откройте, пожалуйста! – велел я еще строже и предъявил дверному глазку свое развернутое адвокатское удостоверение. Поскольку оно было того же красного цвета, что и милицейская корочка, я надеялся, что вчитываться в текст родители не станут.

Дверь немедленно распахнулась, и женщина, которую тяжело было разглядеть в полумраке прихожей, пригласила:

– Входите.

Я не замедлил воспользоваться приглашением и шагнул через порог.

Квартира, в которой жили Барзины, была маленькой типовой «хрущевкой». Две смежные комнаты, пятиметровая кухня, малюсенький коридор, в котором человек даже моих не слишком объемных габаритов чувствовал себя, как в клетке.

Вслед за женщиной я вошел в комнату и огляделся. Так. Обстановка под названием «честная бедность». Продавленный диван с двумя облезлыми креслами, польская стенка времен развитого социализма, круглый обеденный стол посреди комнаты, покрытый толстой нитяной скатертью. Некоторым диссонансом смотрелся новый телевизор, кажется, «Шарп» с большим кинескопом. Не слишком дешевое удовольствие для двух пенсионеров. Скорее всего, подарок непутевой дочери.

Мне навстречу из-за стола с кучей старых газет поднялся человек весьма преклонного возраста. Чем-то он напомнил мне Пола Маккартни. Как и у знаменитого музыканта, у него было лицо пожилого ребенка. Знаете, есть такие лица, которые совершенно не меняются с возрастом, только покрываются морщинами. Странно, что человек с таким лицом оказался способен бросить свою дочь в беде. Впрочем, внешность обманчива, и кому это знать, как ни мне?..

– Александр, – представился он и сделал попытку протянуть мне руку. Но тут же испугался и отдернул ее назад.

– Васильевич! – внушительно дополнил из-за моей спины высокий раздражающий голос.

Женщина подошла к столу и отодвинула стул. Села и коротко велела мужу:

– Газеты убери!

Что ж, теперь понятно, кто в доме хозяин. Я знал такие семьи, где у мужчин повадка побитого испуганного пса, а женщины постоянно идут в атаку. Я уселся на другой стул и стал внимательно, не торопясь, изучать Юлину мать.

Страшная, болезненная худоба – вот первое, что бросалось в глаза постороннему человеку. Она была костлявой, как старая больная лошадь. Про таких в деревнях говорят: «Ходячая смерть».

Худоба не была следствием недоедания. Скорее всего, у нее просто нарушился обмен веществ. Большинство женщин с возрастом полнеют, но есть такие, которые едят все что угодно и при этом не поправляются. Завидовать им глупо. Моментальное сжигание калорий ведет к такому же неэстетичному внешнему виду, как и их переизбыток. Пожалуй, даже хуже. Полные люди выглядят добродушными и часто располагают к себе. Юлина мать была похожа на заостренную спицу и излучала колючие острые флюиды, насквозь протыкающие собеседника. После десяти минут общения с ней у меня мучительно разболелась голова.

Я достал диктофон и показал его хозяевам.

– Вы не возражаете, если я сделаю запись нашего разговора?

– Для чего? – насторожилась женщина.

– Чтобы не отнимать у вас лишнего времени на писанину, – холодно ответил я.

– А что, записывать обязательно?

– Обязательно. Вы свидетели и ваши показания – часть следственных материалов.

– Так мы уже были в прокуратуре! – не сдавалась Юлина мать. – Там все записали!

– Возникла необходимость уточнить некоторые детали. Впрочем, если не хотите беседовать здесь, я вызову вас повесткой.

– Надя, давай лучше здесь поговорим, – робко сунулся отец. Надежда Филипповна, а именно так ее звали, зыркнула на мужа бешеным взглядом, и он сник.

– Ладно, включайте, – согласилась хозяйка все с тем же подозрительным выражением лица.

Я пробыл в этом доме недолго, но уже хорошо понимал, почему дочь таких родителей сбежала от них при первой подвернувшейся возможности. И не судил ее.

Я включил диктофон и начал беседу.

– Меня зовут Никита Сергеевич Старыгин. Я веду дело вашей дочери, Юлии Александровны Барзиной. – И, не давая им времени, чтобы спросить, в каком качестве я веду это дело, властно велел:

– Представьтесь, пожалуйста!

– А то вы не знаете! – визгливо возмутилась женщина. Я сильно сжал руки под столом. Больше всего мне хотелось надавать ей увесистых пощечин, чтобы хоть немного сбить волну дикой агрессии, которую она излучала.

– Если вы еще раз позволите себе заговорить таким тоном, я немедленно уйду, – четко и раздельно начал я, чувствуя, как багровеют щеки от прилива крови. – Я уйду и буду присылать вам повестки в прокуратуру. И вы будете ходить ко мне, как миленькие. А если не будете, то вас будут привозить под конвоем, на глазах у соседей. Вы поняли? – спросил я с такой яростью, что сам испугался.

Но похоже, и хозяйку напугал. Она немного посверлила меня ненавидящим взглядом и ворчливо ответила:

– Барзина Надежда Филипповна.

Я требовательно посмотрел на мужчину, если его так можно назвать.

– Барзин Александр Васильевич, – торопливо сказал тот.

– Я хочу уточнить, при каких обстоятельствах ваша дочь ушла из дома и сколько она не жила здесь.

– Год не жила, – неуверенно ответил отец и перевел вопросительный взгляд на свою жену.

– Молчи! – велела та коротко и подтвердила:

– Год. А обстоятельства вы сами знаете.

Тут она вспомнила о моем обещании и быстро добавила:

– К любовнику сожительствовать переехала, гадина. Думала, на грехе счастье выстроит. Как бы не так! Бог таких, как она, при жизни в ад отправляет...

Она еще что-то говорила, но я уже не слушал. Я внимательно оглядел комнату и нашел то, что искал. В углу висела маленькая икона, бездарно намалеванная в псевдо-византийском стиле. Тонкогубый, похожий на монгола Христос гневно взирал на меня, и один глаз у него был заметно больше другого.

Что ж, с Надеждой Филипповной все понятно. Ханжа, съехавшая с катушек от долгого воздержания, перенесла всю мощь своей ненависти на молодых и красивых женщин, живущих по другим законам. В том числе и на собственную дочь. Если вам встретиться в жизни такая женщина, мой совет: бегите как можно быстрее и как можно дальше. Сумасшествие заразительно, а эти люди носят его в себе, как смертельный вирус, передающийся воздушным путем. Я больше не слушал ее разглагольствований, а просто прикидывал, как мне использовать атомную энергию, заложенную в женщине, в мирных целях. Юлиного отца я сбросил со счетов практически мгновенно. Хронический подкаблучник, который долгие годы провел в домашнем рабстве в суде непредсказуем и опасен. Поведение Надежды Филипповны, в отличие от него, можно было спрогнозировать точно. Поэтому основную ставку я сделал на нее.