Агата Кристи - Отравленное перо
Было решено, что Джоанна встретит меня на машине и доставит вверх на холм перед ленчем.
- Тебе должно хватить времени, чтобы пообщаться со всем Лимстоком.
- Не сомневаюсь, - сказал я - что увижусь с каждым.
Дело в том, что по утрам Хай-стрит становил ась местом встреч для покупателей, обменивающихся новостями.
Однако мне так и не удалось пойти в город без сопровождения. Я прошел не более двухсот ярдов, когда услышал позади треньканье велосипеда, а затем скрип педалей, и прямо передо мной затормозила, чуть не свалившись с сиденья, Меган Хантер.
- Привет, - сказала она, запыхавшись, поднимаясь и отряхивая пыль. Мне всегда нравилась Меган, она вызывала во мне какую-то странную жалость.
Она была приемной дочерью адвоката Симмиигтона, дочерью Миссис Симмингтон от первого брака. Никто почти не вспоминал о мистере Хантере, и я счел, что о нем уже благополучно забыли. Говорили, что он обращался с миссис Симмингтон очень дурно. Она развелась с ним через год или два после свадьбы. Она была женщиной с собственными средствами и поселилась с маленькой дочерью в Лимстоке, чтобы «забыть». В конце концов она вышла замуж за единственного подходящего холостяка в округе, Ричарда Симмингтона. От второго брака родились двое мальчиков, к которым родители относились с полной самоотверженностью, и я предполагал, что Меган иногда чувствовала себя лишней. Она была нисколько не похожа на свою мать, маленькую анемичную женщину, хоть и хорошенькую, но бесцветную, которая писклявым ноющим голосом рассуждала только о прислуге и собственном здоровье.
Меган была высокой нескладной девушкой, и хотя ей уже исполнилось двадцать лет, выглядела скорее как шестнадцатилетняя школьница. У нее была копна непослушных темных волос, зеленые, как у газели, глаза, худенькое костлявое личико и неожиданно милая улыбка. Одета она была невзрачно и безвкусно, причем обычно носила дырявые вязаные чулки.
В это утро мне показалось, что она скорее была похожа на лошадку, чем на человеческое создание. В самом деле, если бы ее немного привести в порядок, из нее получилась бы очень симпатичная лошадка. Говорила она, как обычно, сбивчиво, словно запыхавшись.
- Я была на ферме, знаете, у Лэшеров. Хотела узнать, не получили ли они утиные яйца. У них ужасно симпатичные поросята. Такие хорошенькие! Вы любите поросят? Я очень. Мне даже запах их нравится.
- Хорошо ухоженные поросята не должны пахнуть, - заметил я.
- Разве не должны? А здесь они все пахнут. Вы идете в город? Я увидела, что вы один, и решила затормозить, что бы идти с вами. Только остановилась слишком резко.
- Вы порвали чулок, - сказал я.
Меган с полным равнодушием взглянула на свою правую ногу.
- Да, действительно. Но здесь уже были две дырки, так что не о чем беспокоиться, правда?
- Вы когда-нибудь штопаете свои чулки, Меган?
- Иногда. Когда мама меня заставляет. Но она не так уж тщательно следит за тем, что я делаю. Мне повезло, не так ли?
- Вы, кажется, не отдаете себе отчета, что стали взрослой, - заметил я.
- Вы имеете в виду, что я должна быть похожа на вашу сестру? Быть такой же нарядной?
Мне не очень понравилась такая характеристика Джоанны.
- Она выглядит аккуратной, чистой и радует взор, - сказал я.
- Она ужасно хорошенькая. И совсем не похожа на вас. А почему?
- Братья и сестры не всегда похожи.
- Да, конечно. Вот я не очень похожа на Брайана или Колина. А Брайан и Колин не похожи друг на друга. - Она помолчала и сказала: - Странная это вещь, правда?
- Что именно?
Меган ответила лаконично:
- Семья.
- Полагаю, что это так, - задумчиво сказал я. Мне хотелось бы знать, о чем она думает. Некоторое время мы шли молча, потом Меган сказала довольно неуверенно:
- А вы летаете, правда?
- Да.
- И именно так вы получили травму?
- Да, я разбился.
- А здесь у нас никто не летает.
- Наверное, нет, - сказал я. - А вам хотелось бы летать, Меган?
- Мне? - Она явно удивилась. - Слава богу, нет. Мне будет плохо. Меня укачивает даже в поезде.
Она помолчала, потом спросила с той прямотой, которая свойственна только детям:
- Вы выздоровеете, чтобы летать снова, или всегда будете калекой?
- Доктор говорит, что у меня все будет в порядке.
- Да, но он не из тех, кто врет?
- Я так не думаю, - ответил я. - Я совершенно в этом уверен. Я ему доверяю.
- Тогда все хорошо. Но очень многие люди охотно врут.
Я выслушал это неоспоримое суждение молча. Меган сказала с подчеркнутой рассудительностью:
- Я рада. Я боялась, что у вас мрачный вид, потому что вы остались калекой на всю жизнь. Но если все нормально, это другое дело.
- Я вовсе не мрачный, - сказал я холодно.
- Ну, тогда раздраженный.
- Я раздражен потому, что спешу поправиться, а в таких делах спешить не удается.
- А для чего суетиться?
Я невольно расхохотался.
- Дитя мое, разве вам не приходилось торопить события?
Меган обдумала вопрос, потом сказала:
- Нет. С какой стати? Спешить некуда. Ничего никогда не происходит.
Я был поражен каким-то печальным смыслом этих слов и тихо спросил:
- Чем вы здесь заполняете свое время?
Она пожала плечами.
- А чем здесь можно заняться?
- У вас нет никакого хобби? Вы любите какие-нибудь игры? У вас есть здесь друзья?
- Я ничего не соображаю в играх. И не особенно их люблю. Здесь довольно мало девушек моего возраста, а те, что есть, мне не нравятся. Они считают, что я безобразна.
- Глупости. С какой стати им так думать?
Меган покачала головой.
- Вы ходили в школу?
- Да, я вернулась домой год назад.
- 'Вам нравилось в школе?
- Там было неплохо. Хотя преподают ужасно глупо.
- Что вы имеете в виду?
- Ну, в общем, всякие куски и обрывки. Перескакивают с одного на другое. Понимаете, это была дешевая школа, и учителя там были не очень хорошие. Они никогда не могли правильно ответить на вопрос.
- Очень немногие учителя способны на это, - заметил я.
- А почему? Они же должны.
Я с этим согласился.
- Конечно, я порядочная тупица, - сказала Меган. - И многое мне кажется абсолютным вздором. История, например. К тому же в разных книгах она описана по разному.
- Тем она и интересна, - заметил я.
- И грамматика, - продолжала Меган. - И эти глупые сочинения. И вся эта чепуха, которую написал Шелли, щебечущий о жаворонках, и Вордсворт, сходящий с ума из-за каких-то желтых нарциссов. И Шекспир…
- А что же не так у Шекспира? - спросил я с интересом.
- Он выкручивается, чтобы говорить так непонятно, что ты никогда не догадаешься, что он имеет в виду. Но кое-что у Шекспира мне нравится.
