Агата Кристи - Отравленное перо
Я вышел и оглядел улицу в надежде увидеть Джоанну с машиной. Прогулка меня порядочно утомила. Но никаких следов Джоанны не было. Внезапно взору моему предстало восхитительное и невероятное зрелище. По тротуару навстречу мне шествовала богиня. Действительно, другого слова не подберешь.
Совершенные черты, мягкие золотые локоны, стройное, изысканно очерченное тело. И она шла, как богиня, без всякого усилия. Казалось, что она подплывает все ближе и ближе. Потрясающая, невероятная женщина.
Поскольку я был так взволнован, за этим должны были последовать какие-то события. Я сделал было движение и потерял одну из палок, которая загремела на мостовую. Я покачнулся и чуть не упал сам. Меня подхватила сильная рука богини. Я начал заикаться:
- Б-благодарю вас, из-з-звините, ради бога!
Она любезно улыбнулась и сказала ободряюще:
- Что вы! Ничего страшного, уверяю вас.
Чары полностью рассеялись при звуках этого ровного, уверенного голоса. Хорошенькая, здоровая на вид, ладная девушка - не больше.
Я стал размышлять, что произошло бы, если бы боги дали троянской Елене такой прозаический голос. Как странно, что девушка могла взволновать вас до глубины души, пока ее рот был закрыт, но в тот момент, когда она заговорила, все очарование исчезло, как будто его и не было.
Но, впрочем, я сталкивался и с противоположным. Я как-то встретил унылую маленькую женщину с обезьяньим лицом, на которую никто бы не взглянул дважды. А потом она открыла рот, и внезапно разлилась колдовская сила, как будто вновь заговорила Клеопатра.
Джоанна появилась на обочине сзади меня, а я ее даже не заметил. Она спросила, не случилось ли чего.
- Нет, ничего, - сказал я. - Я просто размышлял о троянской Елене и еще кое о чем.
- Самое подходящее место для таких размышлений, - заметила Джоанна. - Ты бесподобно смотришься, когда стоишь здесь с широко открытым ртом.
- Я пережил шок, - сказал я - Я был перенесен в Илион и вернулся назад. Ты знаешь, кто это? - добавил я, указав на грациозно уплывающую спину.
Вглядевшись в девушку, Джоанна сказала, что это гувернантка Симмингтонов.
- Это именно то, что тебя так потрясло? - спросила она, - Она миловидна, но немного похожа на мокрую рыбу.
- Я знаю, - сказал я. - Очень симпатичная добрая девушка. А я принял ее за Афродиту.
Джоанна открыла дверь машины, и я забрался на сидение.
Глава 3
После обеда мы отправились на чай к мистеру Паю. Мистep Пай был удивительно женоподобным и решительным маленьким человечком. Он жил в Приор Лодж, в окрестностях которого находились развалины старого аббатства.
Приор Лодж был, без сомнения, изысканным домом и благодаря любовной заботе мистера Пая выглядел весьма выигрышно. Вся мебель была отполирована и расставлена как раз в тех местах, которые более всего ей соответствовали. Занавески и обивка диванов были из дорогих шелков самых изысканных тонов. Вряд ли это был дом, типичный для мужчины, и меня поразила мысль: жить здесь - это все равно, что поселиться в музее. Главное удовольствие мистера Пая состояло в том, чтобы водить людей по своему дому. Даже те, кто был совершенно равнодушен к окружающему, не могли этого избегнуть. Даже если вы считали единственно необходимыми для жизни вещами радиоприемник, бар, ванную и кровать, окруженную необходимой величины стенами, мистер Пай не терял надежды приобщить вас к лучшему.
Его маленькие подвижные ручки дрожали от волнения, когда он описывал свои сокровища, а его голос поднимался до фальцета, когда он рассказывал об удивительных обстоятeльствax, при которых он доставил к себе домой итальянскую кровать из Вероны.
- Это действительно наслаждение, огромное наслаждение - иметь такое пополнение в нашей общине. Добропорядочные местные обыватели, знаете ли, ужасно патриархальны, если не сказать провинциальны. Они ни о чем не ведают. Вандалы, абсолютные вандалы! А что у них в Домах! Это заставило бы вас проливать слезы, дорогая леди, уверяю вас, вы бы расплакались. Может быть, они делают это нарочно?
Джоанна заметила, что для этого, наверное, не доходит.
- Понимаете, что я имею в виду? Они так ужасно все смешивают. Я видел собственными глазами очаровательную вещицу в стиле шератон, изящную, достойную быть экспонатом коллекционера, а рядом с ней - самый обычный викторианский стол или шкаф из мореного дуба. Да, можете себе представить, из мореного дуба!
Он содрогнулся и жалобно пробормотал:
- Почему люди так слепы? Согласитесь, я уверен, что вы с этим согласитесь: красота - единственная вещь, ради которой стоит жить.
Покоренная его искренностью, Джоанна заметила, что это, несомненно, так и есть.
- Тогда почему, - спросил мистер Пай, - люди окружают себя уродством?
Джоанна подтвердила, что это очень странно.
- Странно? Это преступно! Именно так я это определяю - преступно! И какие они находят объяснения! Они говорят, что так удобно. И еще - необычно. Необычно! Такое ужасное слово. Что касается дома, который вы сняли, - продолжал мистер Пай, - дома Эмили Бартон, он очарователен, и у нее там было несколько чудных вещичек. Совершенно чудных. Одна или две из них даже первоклассны. И у нее есть, по-видимому, вкус, хотя я не до конца в этом уверен. Боюсь, что иногда это только чувство. Она любит, чтобы вещи оставались на своих местах, но не по особым мотивам, не в поисках гармонии, а потому, что так их расставила ее мать.
Внезапно он переместил внимание на меня, и его тон изменился. Интонации увлеченного художника сменились манерами прирожденного сплетника.
- Вы совсем не знакомы с этой семьей? Нет, конечно, только через агентов по найму. Но, дорогие, вам следует знать эту семью! Когда я сюда приехал, престарелая матушка была еще жива. Это была совершенно невероятная особа, просто невероятная! Монстр, понимаете? Настоящий монстр. Старомодный викторианский монстр, пожирающий собственных детей. Она была монументальна, весила, должно быть, больше ста килограммов, и все пять дочерей вились вокруг нес. «Девочки!» Так она их обычно называла. Девочки! А старшей тогда было больше шестидесяти. «Эти глупые девчонки!» - так порой она о них отзывалась. Они все были, как чернокожие рабыни, обязанные ее ублажать и во всем с ней соглашаться. В десять часов они должны были отправляться спать, а о том, чтобы пригласить в дом собственных подруг, и речи не было. Она их презирала за то, что они не вышли замуж, и, однако, так организовала их жизнь, что практически они не имели возможности хоть с кем-нибудь познакомиться. Мне кажется, Эмили, а может быть, это была Агнес, имела что-то с помощником приходского священника. Но он был из недостаточно хорошей семьи, и мамочка все это пресекла.
