Расследует Максимилиан Хеллер - Ковен Анри
«Что вы хотели?» – спросил он тоном, который показал мне, что старый слуга соблюдает правила этикета только с теми, кто выше его по положению, а с подчиненными особо не церемонится.
«Ищу работу, – ответил я с самым глупым видом, на который только был способен, – нет ли у вас вакансии камердинера?»
«Вы служили на подобном месте прежде?»
«Да, в провинции».
«Ах, провинция. У нас не очень любят людей из провинции. С чего это вы решили, что месье Бреа-Керген наймет на службу первого встречного, который появится у дверей? Он хорошо образован, как и его бедный брат, мой покойный хозяин».
«Но, – настаивал я, – может я мог бы увидеть месье?»
«Он не сидит дома, предупреждаю вас, месье уходит и приходит, когда ему угодно, поэтому вам будет сложно застать его».
«Ничего страшного, я вернусь, – сказал я, качая головой и громко вздыхая, – бедным людям так тяжело заработать себе на кусок хлеба».
Когда я уже собирался уходить, в дверь громко зазвонили.
«Ах! Подождите, – сказал управляющий, – это, без сомнения, Бреа-Керген».
И это действительно был он. Вы, наверное, помните, мы видели его мельком, когда он проходил мимо окон гостиной в день экспертизы. Месье Бреа-Кергену было около пятидесяти лет. Он отличался плотным телосложением и достаточно высоким ростом. В нем было что-то дикое и примитивное, возможно, такое впечатление он производил из-за своих щедро покрытых растительностью неестественно длинных рук и бычьей шеи. Очевидно, что он всегда жил вдали от города, в своем загородном доме в Бретани в окружении вереска, как кабан в хлеву. Седеющие волосы брата покойного были взлохмачены. Одна прядь темных волос падала по диагонали на его лоб, соединяясь с густыми черными бровями, скрывая живые серые глаза. Бреа-Керген имел румяный цвет лица, толстые губы и коротко остриженную бороду. При ходьбе было заметно, что он слегка волочит левую ногу. В общем, внешность его была достаточно отталкивающая. Он сразу меня заметил.
«Хммм! – зарычал он на слугу, как медведь. – Кто это такой?»
Месье Проспер поклонился несколько раз и объяснил, что привело мою жалкую персону к порогу дома.
«Слуга? – ответил бретонец, пожимая плечами. – А что мне делать с другими слугами? У меня их и так уже больше, чем нужно!»
Он повернулся к нам спиной и начал подниматься по лестнице. Я уже начал сомневаться в успехе моего предприятия, как Бреа-Керген, передумав, остановился на лестнице и, не оборачиваясь, крикнул мне:
«А почему бы и нет? Пойдемте со мной».
Я последовал за ним. Когда мы добрались до второго этажа, он вытащил из кармана ключ и вставил его в замочную скважину. Покачав засовом пять или шесть раз, бретонец проверил, пытался ли кто-то проникнуть внутрь в его отсутствие. Затем он толкнул дверь и, когда я вошел, запер ее. Мы оказались в очень просторной комнате с видом на двор. Место перед окном занимал письменный стол. В дальней части комнаты расположились большая кровать с балдахином, пара стульев и два кресла, обтянутые утрехтским[14] бархатом. Рядом с камином стоял кожаный сундук. Именно в этом сундуке, как я выяснил, месье Проспер нашел записку от Буле-Руж. Месье Бреа-Керген открыл окно, толкнул наполовину закрытые ставни, впустив дневной свет в комнату, и поставил стул перед окном.
«Сядьте здесь», – сказал он.
Мой работодатель встал спиной к свету и начал расспрашивать меня о моем прошлом, моих привычках, моей семье; со всем вниманием к деталям, как это сделал бы опытный судебный следователь. Но я тщательно подготовил историю, которую подробно тут же изложил ему, не колеблясь и не останавливаясь. И чем конкретнее становились его вопросы, тем активнее работал мой разум, чрезмерно возбужденный ситуацией, давая мне твердые ответы в соответствии с той ролью, которую я играл. Бреа-Керген выглядел удовлетворенным этим экзаменом, подумав несколько мгновений, расхаживая взад и вперед по комнате, он остановился передо мной и сказал:
«Хорошо. Я возьму вас к себе на службу. Мы отправимся в Бретань как можно скорее. Спуститесь вниз и скажите управляющему, чтобы тот поднялся ко мне на пару слов».
Место слуги было моим.
Глава V. Опись
– Месье Проспер, – продолжил Хеллер свое повествование, – относился ко мне с некоторой надменной жалостью и давал мне мудрый совет каждый раз, когда моя деревенская наивность вызывала гнев хозяина. Три дня спустя этот честный слуга сообщил мне, что печати с комнаты его покойного хозяина собираются снять по просьбе месье Бреа-Кергена и месье Кастилля, которые являются двумя ближайшими родственниками погибшего.
Фактически, в тот день около восьми часов вечера мировой судья прибыл в сопровождении своего клерка, чтобы провести необходимые процессуальные мероприятия и сделать опись того, что будет обнаружено в спальне.
Я ждал этого момента с нетерпением, чтобы наконец-то попасть в комнату, где произошло преступление. Оставался всего один шаг и цель, ради которой я надевал маскировку, будет достигнута. Мне не терпелось изучить вещи, чтобы сделать свои выводы. Иногда, материальные объекты дают нам понять намного больше, чем слова.
Ровно в восемь часов месье Проспер сказал мне с едва скрываемой досадой:
«Мой хозяин спрашивает вас. Мировой судья и месье Кастилль уже здесь. Я предлагал свою помощь, но брат покойного сказал, что надлежит вызвать вас. Возьмите эту лампу, да не так, деревенщина! Вы прольете масло! Идите скорее, наш хозяин ждет».
Месье Кастилль племянник Бреа-Ленуара, прибыл вместе с магистратом. Мы вошли в комнату, где проводилось вскрытие. Судья торжественно приступил к снятию печатей. Когда была убрана последняя из них, Бреа-Керген не смог сдержать вздоха удовлетворения.
Судья вытащил из кармана ключ, переданный ему на хранение, и открыл дверь. Он попросил меня идти первым и осветить лампой путь.
Спальня оставалась нетронутой со дня преступления. Кровать еще не была заправлена, простыни лежали на ковре. Эта комната с видом на сад была расположена в углу дома. Я заметил, что окна были полностью закрыты. Мебель была очень простой и вряд ли отражала достаток покойного. Письменный стол находился в нескольких шагах от кровати, к нему мы все вчетвером и направились.
«Завещание до сих пор не найдено?» – спросил судья гнусавым голосом.
«Нет», – ответил с очень расстроенным видом месье Кастилль. Он продолжал смотреть с плохо скрываемой яростью на месье Бреа-Кергена, который оставался невозмутимым.
«Пойдемте! Давайте еще раз взглянем, – сказал судья, – возможно, на этот раз нам повезет больше».
На миг мне показалось, что на толстых губах бретонца мелькнула почти незаметная улыбка.
Все бумаги, книги и записи были тщательно пересмотрены. После часа поисков не было найдено ни слова, указывающего на последнее желание месье Бреа-Ленуара.
«Как видите, – сказал судья, – я сделал все, что было в моих силах. Теперь совершенно точно установлено, что ваш дядя не оставил завещания. Я так понимаю, вы не знаете, были ли у покойного какие-то другие документы помимо тех, что здесь?»
«Нет, месье, – разочарованно ответил наследник, на лбу у которого выступили капельки пота, – мой дядя тысячу раз говорил мне, что он положил все свои бумаги и все свое золото в этот стол».
«Что касается денег, – ответил судья, – мы знаем, куда они делись. Но очень странно, что мы не можем найти завещания. В любом случае половина моей задачи выполнена. Теперь мне необходимо приступить к составлению списка вещей в комнате».
Клерк подошел к одному из столов, положил на него портфель, набитый бумагами, и встал в ожидании, прижав перо к уху и подняв нос вверх, чтобы записывать инструкции своего начальника.
В этот момент я заметил, что месье Бреа-Керген, которого я ни на секунду не упускал из виду, с тревогой посмотрел на камин. Затем, в то же мгновение, выражение его лица приняло опять безразличный вид.
Я проследил направление его взгляда.
