Расследует Максимилиан Хеллер - Ковен Анри
На гвозде у камина висели великолепные золотые часы «Bréguet»[15], украшенные драгоценными камнями.
«Какой странный грабитель, – подумал я, – убивает человека, чтобы взломать его письменный стол, где находится только несколько золотых монет и пренебрегает часами стоимостью три тысячи франков».
Начали мы с описи мебели: стола, стульев, кресел и т.д.
«Давайте взглянем на шторы, – сказал судья, подходя к окнам, – нам нужно немного света, мой мальчик. Хм!.. Это шелковый штоф[16]».
Клерк поднял голову.
«Лучше проверить. Думаю, больше похоже на шерстяной штоф, – сказал он, – мой отец и дядя продавали подобный».
По этому, несомненно, важному вопросу возник спор между хозяином и его служащим.
Я же наблюдал в это время за окнами. Они были не только заперты, но и снабжены прочными решетками, а шпингалеты зафиксированы большим замком.
«Грабитель явно попал в комнату не этим путем», – сказал я сам себе.
При внимательном осмотре ковра, который примыкал к стене справа у окна, мне показалось, что я увидел брызги грязи. Не знаю, помните ли вы, но 2 января шел сильный дождь, а потом стало очень холодно. Так вот, положение следов указывало на то, что кто-то прятался за шторами.
Я сделал мысленную заметку для себя. В это время мировой судья выиграл спор, и клерк признал, что в ткани занавесок могло быть чуть больше шелка, чем шерсти.
«Теперь, – сказал судья, продолжая опись имущества, – не будем забывать о ковре. Вот, мой мальчик, – сказал он, разговаривая со мной, – поставьте лампу сюда на пол».
Я сделал, как он просил, и после нескольких секунд внимательного изучения мне стало очевидно, что на ковре заметен слабый, почти незаметный желтоватый отпечаток ноги. След шёл в направлении от окна к кровати.
«Итак, – сказал магистрат, – самый обыкновенный ковер. Выглядит достаточно скромно для миллионера. Кровать из орехового дерева, а размер-то какой! Послушайте, месье, – обратился судья к Бреа-Кергену, – ваш брат, который так боялся грабителей, спал в постели, под которой могла бы спрятаться целая армия разбойников».
Мне показалось, что густые брови старого бретонца дернулись при этом замечании, сделанном судьей так небрежно.
Мы продолжили опись предметов возле камина. Каково же было мое удивление, когда я посмотрел на гвоздь, на котором висели часы «Bréguet». Они исчезли! И я не сводил глаз с месье Бреа-Кергена все это время!
Через полчаса опись предметов спальни была завершена, и мы перешли к другим комнатам в доме.
К одиннадцати часам все было закончено.
Я так и не понял, почему месье Бреа-Керген решил взять меня к себе на службу, – продолжил Максимилиан после короткой передышки, – до этого момента он дал мне только один приказ: прийти, чтобы помочь судье и принести лампу. Помимо этого единственного случая, он, казалось, полностью забыл о моем существовании.
Однако причина такого поведения стала ясна уже на следующий день после описи. В тот день, около семи часов, я встретил старичка Проспера, чье маленькое лицо выражало глубочайшее недовольство.
«Вы не поверите, – сказал он, – хозяин посылает меня доставить это письмо куда-то близ Бастилии. Бреа-Керген не хочет пользоваться услугами курьера, старый скряга. Он хочет, чтобы я шел сам и немедленно. В такую погоду, когда на улице снег и мороз, я уверен что схвачу простуду».
Проспер уже уходил, не переставая бормотать себе под нос, как вдруг обернулся и сказал:
«Совсем забыл. Хозяин хочет вас видеть прямо сейчас»
Я нашел старого бретонца в халате, вокруг головы был обернут шарф. Бреа-Керген курил довольно большую трубку.
«Возьмите метлу и тряпку, – надменно сказал он, – и следуйте за мной».
Я принес то, что он просил. Мы спустились на один этаж и вошли в спальню покойного.
«Все в ужасном состоянии, – прорычал мой хозяин, оглядывая комнату, – вы должны привести все в порядок, подмести мусор и вытереть пыль. И быстро, понимаете? Начните с ковра».
Керген потянул шнуры, раскрывающие занавески на окне. При дневном свете следы ног на ковре были видны отчетливее, что бретонец, похоже, заметил одновременно со мной. Он поспешно задернул шторы.
«Сначала подметите ковер и будьте осторожны».
Поскольку я выполнял работу так медленно и неуклюже, насколько только мог, лицо старого бретонца покраснело, и хозяин прошипел парочку крепких проклятий.
«Быстрее, я сказал вам, что очень спешу. А, – продолжил он более низким голосом, – если бы я мог наклониться, если бы у меня не было этой проклятой боли в спине, я бы сам давно уже закончил работу».
Я дошел до кровати. Месье Бреа-Керген, казалось, колебался какое-то мгновение.
«Подметите под кроватью тоже», – коротко сказал он.
Когда я наклонился, то сразу понял, почему бретонец не решался отдать мне этот приказ. Я увидел под кроватью два желтоватых пятна, таких же, как прежде заметил возле окна. Кто-то прятался под кроватью. Следы были оставлены каблуками ботинок. Обратите внимание! Они были сбоку от изголовья, что подтвердило и объяснило наблюдение, которое я сделал прежде и о котором расскажу вам позднее. Как вы понимаете, я был очень осторожен, чтобы не стереть такие важные улики.
«А теперь, – сказал хозяин, когда я закончил, – возьмите простыни и отдайте их в стирку как можно скорее. Я не хочу хранить белье мертвеца дольше, чем нужно».
Меня удивило то циничное безразличие, с которым он воспринял смерть собственного брата.
Я собрал простыни, скатал их и сунул под мышку.
«Теперь можете идти, – приказал Бреа-Керген. – Я сам позабочусь о письменном столе».
Я пошел прямо в комнату, которая была мне отведена, и, дважды заперев дверь, не теряя времени, осмотрел простыни, которые принес с собой.
* * *
Здесь философ снова прервал свой рассказ. Он выглядел усталым, и я ему об этом сказал.
– Да, – признался мне Хеллер, – я чувствую, что близок к очередному срыву. Я невероятно устал. Уже больше недели я напрягаю свой разум сверх меры. Я дал вам лишь краткое изложение того, что я сделал. Если бы вы только знали, сколько дней и ночей я потратил на то, чтобы все продумать и найти решение. Я только надеюсь, что смогу продержаться до конца.
На минуту он замолчал.
– Нет ли у вас немного бренди или рома? – вдруг произнес философ. – Думаю, мне бы сейчас это пошло на пользу.
Я открыл дверцу буфета, где у меня хранился алкоголь и подал ему ром. Максимилиан быстро выпил три рюмки, затем глубоко вздохнул и откинулся в кресле.
– Должен признаться, – сказал я, усаживаясь напротив него у камина, – ваш рассказ вызывает у меня недоумение. Мне кажется, что я нахожусь в волшебном сне, разворачивающемся у меня на глазах причудливым сюжетом. Раньше вы подозревали в преступлении главаря банды, а сейчас вы, кажется, обвиняете Бреа-Кергена в братоубийстве.
На губах философа мелькнула легкая улыбка.
– Терпение, – сказал он, приоткрыв глаза, – ваш волшебный сон еще не закончен, как и моя история. Скоро вы услышите еще более удивительные новости. Я еще ничего не рассказал вам о докторе Виксоне. Пришло время в двух словах поведать и о нем. Давайте вернемся в день вскрытия. Я уже высказал свое мнение, что вас и магистратов обманули с помощью одной хитрой уловки. Но я еще не поделился с вами недавним открытием, которое превратило мое мнение в твердое убеждение. Я заметил, что каждый раз, когда этот любитель индийской медицины приближался к телу, первое, что он делал – это сдвигал простыню, чтобы прикрыть ноги мертвого. Вы, естественно, не заметили этого с того места, где стояли, но я заметил и решил немедленно прояснить этот вопрос.
Через два часа после того, как я ушел от вас, в тот же день я вернулся в резиденцию Бреа-Ленуара под предлогом, что вы забыли важный документ в комнате и просили забрать его. Месье Проспер позволил мне подняться в кабинет, где лежало тело покойного, чтобы найти там бумагу. Я подошел к телу и поднял простыню, покрывавшую ступни ног. Сначала меня поразила довольно примечательная форма нижних конечностей покойного. На одном из голеностопных суставов я увидел шишку размером с яйцо. Тщательный осмотр показал, что кроме этого, у трупа на пятке правой ноги было маленькое черноватое пятно, окруженное синевато-пурпурным кругом. Поскольку я не располагал запасом времени, мне пришлось быстро достать из кармана перочинный нож. Им я сделал надрез почерневших тканей ступни и собрал в крышку от своих часов несколько капель вытекшей из раны коричневатой жидкости, смешанной с кровью.
