Елена Муравьева - ЖИЗНЬ в стиле С
— Не пруха, — приуныл Витек.
— Сам вижу, — признал Иван.
— Но попробовать-то можно? — Скорчив простецкую рожу, Витек окрикнул стража: — Ей, дядечка.
— Чего надо? — обернулся тот.
— Мне велено записку передать. Пустите, пожалуйста.
— В какую квартиру?
— В восьмую, — наобум выдал Витек.
— Давай, мне. Я занесу.
— Нет. Велено в собственные руки.
— На нет и суда нет. Посторонним вход запрещен, — потеряв интерес к разговору, старик продолжил мести двор.
Иван в сердцах выругался. Время поджимало. Инженер скоро должен был приехать и им, кровь из носу, требовалось скорее забраться на высокую грушу, растущую напротив окон Гурвинского.
— Что делать? — спросил Витек.
Еще не было случая, чтобы Иван не придумал выхода. Этот раз не стал исключением.
— Будем пробираться с тыла!
С тыла 25-ый номер по Садовой дощатым забором соседствовал с 40-ым домом по Южному переулку. Там, к счастью, привратник, не в пример коллеге, излишней бдительностью не страдал и, устроившись в тенечке под ивой, мирно дремал, прижимая к груди, пустую поллитровку.
— Побежали!
Дальнейшие действия: промчаться через двор № 40, раскачать и отодвинуть доску; пролезть в образовавшуюся дыру; юркнуть через черный ход в сумрачное парадное № 25, из него короткими перебежками добраться до груши и забраться на ветки — были делом техники, на которую ушло всего несколько минут.
Инженер появился, едва Иван с Витьком устроились на груше. Кивнув небрежно дворнику, Гурвинский, прошествовал к парадному и скоро уже расхаживал по квартире. Часа два ничего интересного не происходило. Инженер пил чай, читал газету, дремал на диване. Иван даже заскучал. Витек и вовсе, ухватившись покрепче за ветку, задрых от безделья.
Внезапно сонную тишину гостиной вспорол телефонный звонок. О чем и с кем разговаривал Гурвинский, Иван не разобрал. Инженер стоял к окну спиной, отвечал негромко, короткими фразами. После, положив трубку, в явном волнении стал наводить в квартире порядок.
Правда, какой-то странный.
— Вот, падла … — прошипел Иван. Инженер побрызгал подушку из маленького синего флакона; насыпал в бокал, стоящий на тумбочке рядом кроватью, какой-то белый порошок; открыл дверцы шкафа, поправил объектив фотоаппарата. Похоже, он готовил кому-то ловушку.
Витек, протирая заспанные глаза, согласился:
— Да уж…
Хозяин шестой квартиры между тем достал из кармана халата револьвер, зарядил его, сунул под матрас. Насвистывая, перебрался в гостиную, добавил в бутылку коньяка тот же белый порошок и в складках кресла спрятал второй ствол. После чего переоделся и уселся в кресло с книгой и сигарой.
Час или более прошли в томительном ожидании. Затем у ворот притормозила пролетка. Стройная нарядная дама в вуали сказала дворнику: «к господину Басову» и стремительным шагом продефилировала к подъезду. Квартиру наполнил звук звонка, затем в гостиной появилась гостья. Она приподняла вуаль, и Иван чуть не упал с ветки. В гости к Басову пожаловала сама Надин.
Значит револьверы, белый порошок и фотоаппарат предназначались шефине?!
Да. Коварный тип, с милейшей улыбкой закрутил какой-то замысловатый комплимент и собрался целовать Надежде Антоновне руки. Он весь светился от радостью и старательно изображал восхищение. Шефиня, напротив, хмурилась и сердито цедила слова сквозь сжатые губы. О чем шла речь, слышно было плохо. Впрочем, Иван особо и не прислушивался, он усиленно соображал, что делать дальше.
— Беги, Витек, к Павлу Павловичу, — наконец вызрело решение, — нет, возьми лучше извозчика. Скажи, Надежда Антоновна попала в беду. Если не застанешь, ищи Петьку. Только, где его черти носят, я не знаю. Короче, ситуация очень серьезная. Нам нужна подмога.
Витьку повезло дважды. Он быстро поймал извозчика и сразу же у проходной наткнулся на Матвеева.
— Пал Палыч, скорее, Надежду Антоновну надо выручать.
На том же экипаже Матвеев с Витьком вернулись на Южную. Прежним порядком — через дыру в заборе и черный ход пробрались в подъезд, оттуда на грушу. Правда, Пал Палыча, пришлось подсаживать. Витек с натуги даже газанул, но ничего обошлось, дворник ничего не заметил.
Увидев Надин в компании с худым инженером, Матвеев замер, как каменный истукан.
— Хотите неприятностей? — донесся из открытого окна голос Надин. — Извольте! ЦК заинтересован в Ольге, вернее, заинтересован в ее деньгах. Девочка наследует большое состояние. Если в результате ваших действий с головы Ольги упадет хоть один волос, вас сотрут в порошок.
Остролицый тип возразил:
— Я в курсе денежных дел Ольги Павловны. Она, безусловно, барышня состоятельная. Но таких в России пруд пруди. Павлу Матвееву едва за сорок, наследство — дело долгое и туманное. Вдруг появятся другие дети? Вы еще молоды, можете родить.
— Речь идет о другом наследстве. Ольге отписаны огромные деньги. Ради них мне приказано оставить партийную работу, вернутся домой, выйти замуж за Матвеева, подружиться с племянницей.
Худой хмыкнул многозначительно:
— Даже так?
Матвеев шепотом спросил у Ивана:
— Это Гурвинский?
— Он самый. У него в комнате два револьвера и яд, — про фотоаппарат Ваня решил пока не говорить.
Надин между тем протянула собеседнику листок бумаги:
— Это неполная копия. Ознакомьтесь.
Гурвинский пробежал текст беглым взглядом и скорчил пренебрежительную гримасу:
— Московская миллионерша назначила Олю своей наследницей? С какой стати? Почему я должен верить этой филькиной грамоте? Почему должен верить вашим словам?
— Ольга — внучка Грушининой. У сестры был роман с покойным Леонидом Грушининым. Девочка — вылитая Глафира Георгиевна в молодости.
— Ольга в курсе? Павел Павлович?
Надин ответила.
— Нет, конечно. Распоряжение носит секретный характер. Иначе Олино благоразумие и чувства ее будущего супруга не будут вполне искренни.
— Вы, однако, прекрасно осведомлены? Удивительно!
— Отнюдь. Я работаю с Грушиниными давно. С покойным Игнатием Ивановичем была в добрых отношениях. С Леонидом Игнатьевичем знакома накоротке. Теперь курирую старуху. После трагической гибели сына Глафира Георгиевна шага не ступит, не посоветовавшись со мной.
Продолжение фразы проглотил противный скребущий звук. Шквырк — шквырк… раздалось снизу. Неутомимый дворник взялся за метлу. высохшие прутья, царапая булыжник, издавали омерзительнейшие звуки, от которых по коже бегали мурашки.
Надин выглянула в окно. Казалось еще секунда, и она увидит компанию, сидящую на дереве. Но нет. Она вернулась к разговору.
— Вы, ввязались не в свою игру. Хочется вам или нет, в террор Ольга не пойдет. Советую найти приличный повод и порвать отношения. Иначе — пеняйте на себя. Вы знаете, как поступают с теми, кто мешает партии.
— Кто может подтвердить ваши полномочия?
— Фамилии я назову, только получив санкции из Женевы. Через три дня я направляю отчетный доклад, где опишу ваши подвиги. Так или иначе, от меня или из центра, вы получите указание оставить Ольгу в покое.
— Милая, Надежда Антоновна, — мужчина отошел в глубь гостиной к буфету. Налил себе рюмку коньяку. Вопросительным взглядом задел Надин. Та покачала отрицательно головой. — С недавнего времени я являюсь членом Центрального Комитета.
Надин сердито нахмурилась:
— Повторяю: вы получите инструкции из Женевы.
Шквырк — шквырк…шквырк — шквырк…шквырк — шквырк …старалась метла
— В августе я еду в Швейцарию. Буду в Женеве и непременно свяжусь с нужными людьми…
Шквырк — шквырк…шквырк — шквырк…шквырк — шквырк …
– …деньги…
— …деньги…
Надин торопливо достала из кармана жакета конверт.
— Благодарю… — Гурвинский заглянул внутрь. Чертыхнулся.
Шквырк — шквырк…шквырк — шквырк…шквырк — шквырк …
Синематографический этюд…мужчина и женщина раскрывают рты, беззвучно обмениваются репликами. Надин поднялась, завершая визит, направилась к двери.
— Под какой фамилией вас знают в Женеве? — спросила небрежно.
— Гурвинский, Глеб Гурвинский, — последовал ответ.
Иван не отрываясь, следил за движениями инженера. Несколько раз мужик опускал руку в складку кресла, ощупывал спрятанный там револьвер. По лицу было видно: он еле сдерживает желание выстрелить.
Надин, не прощаясь, направилась в коридор. Долгое томительное мгновение худой с ненавистью пялился ей в спину, затем достал оружие, подержал недолго в руках и с тяжким вздохом вернул на место.
Слава Богу, обрадовался Ваня. При другом раскладе, чтобы выручить шефиню, им пришлось бы прыгать в комнату через окно, лезть под пули, драться, рисковать. Причем совершенно бесплатно. Что принципиально не устраивало Ивана. Он согласен был геройствовать, но за отдельную плату.
