Наталья Солнцева - Легкие шаги в Океане
Ния лихорадочно искала средство уберечь Энара от неминуемой гибели. «Интересно, — подумала она. — Отчего сверху посыпались обломки скал? Неужели воины империи, запертые в ловушке, применили цон и вызвали горный обвал, который похоронил всех в одной мраморной усыпальнице?»
Она поняла, что ее догадка верна. Цоны оказались слишком разрушительны, они не делили воюющих на своих и чужих. Энар поступил опрометчиво.
Жители гор вырубали лабиринты в скалах и укрывали в них святилища, до которых было не добраться. Гереи имели странные верования и поклонялись загадочным Богам. Они ревностно хранили свои секреты, никого не боялись, никому не платили дань и жили по собственным законам. Империя в лице Рейи пожелала поработить этих свободных существ, подчинить их своей воле и заставить служить себе. Воины Солнца превратились в захватчиков и агрессоров. Раньше они защищали Сольгер от космических пиратов. Последние, правда, существовали скорее в легендах, нежели наяву…
Само провидение сорвало с Энара маску, дабы «непогрешимый» предстал перед Нией в своем истинном качестве. Она увидела его, раздираемого сомнениями, противоречиями и гибельной страстью к дочери императора. Должно быть, ожидание конца делает его безрассудным, лишенным надежды и оттого жестоким.
Ния с удивлением ощутила прилив нежности к Энару, — не безупречному герою, не всесильному вождю, не отрешенной Золотой Маске, — а такому же, как она, мятежному духу, которому свойственно ошибаться, отчаиваться, страдать и любить. Он оказался несовершенен…
На Нию вдруг снизошла благодать и примирила ее с неразделенной привязанностью к Энару, с непостоянством этого мира, с его фатальностью. Добро и Зло сплелись в нем в пестрый клубок иллюзий, источая сладость и горечь. Этот «напиток» и разливала щедрой рукою Жизнь, а уж пить его или воздержаться — каждый решает сам.
Ния не чувствовала больше ни ревности, ни боли, ни страха. Ею всецело овладело одно стремление — спасти Энара от бесславной гибели в горах. Конец и так близок, поэтому…
Она хотела придумать оправдания для своего поступка, но ненужность каких-либо оправданий поразила ее своей простотой.
Ния больше не раздумывала. Она создала образ прекрасного и сильного юноши, облаченного в золотые доспехи и алый плащ. Только таким должен быть ангел-хранитель Энара, предводителя Воинов Солнца. Она вдохнула в юношу мощь и отвагу, протянула между ним и собой прочную светоносную нить.
— Нарекаю тебя Фалаэлем! — торжественно произнесла Ния, любуясь своим созданием. — Отныне ты станешь охранять Энара и отводить от него всяческие беды и напасти.
Фалаэль опустился на одно колено и прикоснулся губами к мечу.
— Откуда у тебя этот меч? — удивилась Ния. — Я, кажется, забыла создать для тебя оружие.
— Он возник сам собой, — ответил ангел-хранитель. — Я ощутил его в руке, наполняясь исходящей от него силой.
— Иди! — приказала Ния. — Стань тенью Энара… неотступной, всегда готовой прийти на помощь…
Глава 42
Норильск. Наше время
В Норильске команда Жилева остановилась в местной гостинице, в обставленных еще по-советски номерах. Среди членов экспедиции царило уныние. Доктора Бологуева беспокоило состояние здоровья его подопечных, которое не улучшалось.
— В городе есть нормальная больница, — уговаривал он Степана Игнатьевича. — Давай обратимся за помощью. Пусть ребята подлечатся.
Жилев не мог согласиться на это предложение, хотя, как и все, чувствовал себя отвратительно. Его волновало совершенно другое: судьба кристалла, который ехал вместе с ними, надежно упрятанный в потайное отделение одного из ящиков с оборудованием.
Еще в Москве, готовясь к поездке, ученый соорудил этот тайник, — просто так, без определенной цели. Теперь он гордился своей дальновидностью. Когда доктор настоял на отъезде группы и получил всеобщую поддержку, Жилеву ничего не оставалось, как присоединиться. Чего ему стоило незаметно пробраться к валунам на побережье, забрать мешочек с камнем и положить его в потайное отделение! В конце пути, когда осталось дождаться самолета на Москву, он не мог рисковать. Кто знает, что может случиться с ящиками, пока он будет лежать в больнице? Вдруг медики обнаружат у ребят какой-нибудь редкий вирус, и придется лечиться не одну неделю. Нет! Только в Москве, когда будет получен багаж и Жилев сможет спрятать кристалл в более надежное место, он позволит членам экспедиции обратиться к врачам. Здесь это недопустимо.
— Чего ты панику поднимаешь? — рассердился он на Бологуева. — Дай нам хотя бы до Москвы добраться! Неужели ты хочешь, чтобы мы все застряли в какой-то третьесортной клинике, где нет ни толковых специалистов, ни хороших лекарств? Из-за чего, собственно, сыр-бор? Никто ведь не умирает, ни у кого нет критического состояния. Все, слава Богу, держатся на ногах. Ты у ребят спроси, хотят они вместо того, чтобы ехать домой, подвергать свое здоровье новым испытаниям, доверясь здешним эскулапам. Как руководитель экспедиции я против!
Доктор понимал шаткость своей позиции, но не сдавался.
— За здоровье ребят я несу ответственность, — возразил он. — Я обязан хотя бы предложить им обратиться за медицинской помощью.
— Предлагай! — согласился Степан Игнатьевич. — Кто тебе мешает? А уж решать будем мы.
Как он и ожидал, предложение доктора остаться в Норильске и пройти курс лечения вызвало бурный протест.
— Этого только не хватало! — размахивая руками, закричал Ряшкин. — У нас на носу предвыборная кампания, а я буду тут торчать из-за какого-то насморка? Ну нет!
Его поддержали все, кроме Седова. У каждого нашлись веские аргументы, почему ехать в Москву гораздо предпочтительнее, чем ложиться в норильскую больницу.
— Ладно, — пробурчал Бологуев. — Я снимаю с себя всякие полномочия, раз такое дело.
— Мы теперь не в тундре, не на отдаленном зимовье, а в цивилизованном мире, — рассудил Гурин. — И вольны сами распоряжаться собой. Так что не волнуйся, док. Твоя вахта закончилась.
— А ты что молчишь? — повернулся Ряшкин к Седову. — Хочешь торчать в Норильске?
— Не говори ерунду! — вспылил Седов. — Никто не собирается оставаться. Мне другое не дает покоя. Куда делся мешочек с камнем? Мы ведь его так и не нашли.
В номере повисло тяжелое молчание. За суетой, сборами и дорогой о пропаже злополучной находки как-то подзабыли, и сейчас Седов потревожил больное место. Выходит, один из членов экспедиции оказался предателем и плутом. Никому не хотелось в это верить. Не сговариваясь, все делали вид, будто ничего не произошло и кристалл просто исчез.
— Куда он мог деться? — раздраженно спросил Шелест. — Да элементарно! Ненцы пронюхали, что «глаз» их божества попал в руки чужаков, пришлых людей, и решили похитить камень. Ночью прокрались в сарай и…
— Мешочек с камнем был хорошо спрятан, — перебил Седов. — Чтобы его найти, ненцам пришлось бы разобрать сарай по бревнышку.
— Да, не пляшет. Значит, кто-то из своих взял.
— Камень путешествует вместе с нами! — неожиданно заявил палеонтолог Костя. — Не для того же его украли, чтобы оставить в тундре? Со здоровьицем-то у нас неважно. И, как я заметил, становится все хуже.
— Ты еще скажи, что это месть «духа тундры», — съязвил Линько.
— И скажу! Мало того, я требую, чтобы все разрешили обыскать свои вещи. Если камень здесь, от него надо избавиться. Иначе мы умрем, как старый оленевод.
— Как это умрем?! — завопил Ряшкин. — Ты что выдумал, Костя? Башню сносит, да?
— Вот умрешь, тогда узнаешь, — зло прошипел тот. — А я еще пожить хочу. Если кто-то из нас стащил кристалл и везет его с собой, пусть признается, пока не поздно.
— Старик-долган не прикасался к камню и вообще… не имел к нему отношения, — заметил Седов.
— Имел, — настаивал на своем палеонтолог. — Он рассказал нам о заброшенном становище. Вот «дух» с ним и расправился.
Жилев решил вмешаться и разрядить обстановку. Он не боялся обыска. Тайник был сделан столь искусно, что никто бы его не обнаружил. Степан Игнатьевич хотел избежать лишнего шума.
— Я не позволю устраивать в экспедиции балаган! — с нажимом произнес он. — Пока я руководитель группы, никаких самодеятельных расследований не будет. Что это за манера, рыться в чужих вещах? С чего вы взяли, что похититель везет камень с собой? Даже если и так, вы его не найдете. Не такой он дурак, чтобы позволить вам отобрать кристалл, когда самое трудное уже позади.
— Мы даже не попытаемся? — возмутился Линько.
Степан Игнатьевич оставил его реплику без внимания.
