Наталья Солнцева - Легкие шаги в Океане
На лице поварихи отразилась внутренняя борьба. Наконец, она все же решилась сказать правду.
— Видела, — чуть слышно вымолвила Клавдия, потупившись. — Потом… когда все уехали. Ну, после убийства… Я прибирать стала и тут… слышу, дверь скрипнула. Опять, думаю, бандиты вернулись, еще не все выяснили! Глядь — а это Георгий… разодетые по-модному, все в черном. Подходят они ко мне… я к месту так и приросла, ни вздохнуть, ни шевельнуться не могу от страха. Смотрю — они на себя не похожи: бледные, как смерть, и глаза бешеные. Давай, говорят, сюда ту бумажку! И ведь что удивительно: умом-то я не успела сообразить, какую бумажку они требуют, а рука сама в карман скользнула и вытащила визитку. Ту самую, которую мне дали…
— Чья была визитка? — на всякий случай спросил Марат.
Прокошина развела дрожащими руками.
— Я на ее толком и не смотрела. Но… других у меня отродясь не было. Из моих знакомых никто этими бумажками не пользуется. Мы люди простые.
— Потом что было?
— Георгий Андреевич ее… визитку ту… порвали на мелкие клочки и выбросили… Я даже ничего спросить не смогла, застыла, как парализованная, ей-богу!
Она закрыла глаза и торопливо перекрестилась.
— Пилин остался у вас?
— Нет, что вы! Они же, наверное, видели машины у дома, слышали разговоры, — поняли, что их разыскивают. У меня им было опасно. Они… сразу ушли. Просто повернулись, молча, как чужие, шагнули за дверь и… все. С тех пор мы больше не встречались.
— Почему вы сразу же не сообщили в полицию?
Повариха покраснела, как маков цвет.
— Вы не поверите, — сказала она. — Я не могла. У меня как будто мозги отшибло. Как только Георгий Андреевич ушли… я тут же о них забыла. Напрочь! И вспомнила совсем недавно. Это от нервного потрясения бывает, — провал в памяти. Лучше бы я их забыла навсегда.
— Почему?
Прокошина подняла глаза на Марата и робко улыбнулась.
— Вы первый, кому я рассказала о Георгии… что они тогда возвращались. Не знаю, как это получилось. Но мне стало легче, камень с души свалился. Я ведь с тех пор, как вспомнила, ночами не сплю. Так и стоит он у меня перед глазами — страшный, черный, незнакомый. Как подменили мужика!
— Этот второй Пилин мог убить? — спросил Калитин.
Она закусила губу, задумалась.
— Теперь не знаю, — ответила. — Сначала мне казалось, что Георгий на это не способен, но после нашего разговора… Тот, который порвал визитку, был совсем другой. Я Георгия Андреевича плохо понимала. Зачем они переодевались, например? Где пропадали сутками? И вообще… чужая душа — потемки.
— Клавдия, если вдруг Пилин надумает вернуться…
— Я его не пущу! — вспыхнула Прокошина. — Я теперь его бояться буду!
— Позвоните по этому телефону. — Марат протянул ей листок с цифрами. — Обещаете?
Она поколебалась, но листок взяла, спрятала в карман передника…
Из Балашихи Марат приехал в Москву уже в сумерках. Солнце садилось, между домами лежали тени. Пахло дождем. Ветер крепчал, гнал тучи по темнеющему небу.
Когда Калитин вышел из машины на промышленной окраине, по асфальту ударили первые крупные капли. Через минуту дождь вовсю барабанил по обветшалому козырьку у входа в дом, по жестяной некрашеной крыше.
Обитатели бывшего заводского общежития только разводили руками — Жорку Пилина давно никто не видел.
Не появлялся он ни у Маруськи, ни у друзей и собутыльников. Где еще искать сего странного господина, Марат не знал.
Еще в Балашихе у него появилось ощущение, что разгадка где-то рядом. Он так и не понял где…
Глава 41
Сольгер
Двенадцать тысяч лет назад
Отовсюду надвигалось нечто грозное и неумолимое. Все знаки, приметы и символы предупреждали о том, чего нельзя предотвратить.
«Слишком поздно, — думала Ния. — Или просто свершается закон Кармы. Зачем тогда существует ясновидение? Чтобы приговоренные заранее знали, какой конец их ждет? Не блаженны ли несведущие, живущие сиюминутным?»
— Мне нравится ход твоих мыслей, маленькая фея! — добродушно посмеивался Ольвиус. — Ты снова пустилась в коридоры ума. Ищешь ответы там, где их быть не может. Что мне с тобой делать, упрямица?
— Зачем ты меня учил своим премудростям?! — в отчаянии воскликнула Ния. — Ведь ты с самого начала знал!
Ольвиус протянул руку, и тонкая золотая палочка для перемешивания ароматических масел легла в его раскрытую перчатку.
— Смотри, — сказал он, сгибая палочку в кольцо. — Начало и конец едины в своей иллюзорности. Они существуют только в твоем уме. Ты же не собираешься вечно скитаться по закоулкам ума, дорогая?
— На месте стыка есть зазор, — не сдавалась Ния. Она показала на соединение концов палочки. — Я его вижу. А ты?
Ольвиус дунул, и кольцо стало цельным. Теперь ученица не могла отыскать соединение, как ни старалась.
— Ты просто дразнишь меня! — вспыхнула она.
— Время — непревзойденный фокусник, — невозмутимо отвечал Магистр. — Оно так ловко листает картинки жизни, что ты не поспеваешь за ним. Этот процесс непрерывен. Поверь фокуснику, и станешь его рабом.
Ния смущенно молчала. Смысл сказанного ускользал от нее.
— Позовешь меня, когда сбросишь ярмо времени, — безжалостно заявил учитель. — Я не привык иметь дело с рабами.
Он исчез, а Ния снова очутилась в комнате с белыми стенами. Она перебрала все свои мысли, и ни одна не радовала ее, кроме воспоминания об Энаре. Ния настроилась на его «волну» и предалась сладостным видениям…
Энар подошел к входу в Арсенал, отключил защиту и оказался внутри. Ячеистые стены излучали слабое мерцание, каждую ячейку надежно прикрывал силовой экран. Воин миновал несколько хранилищ, прежде чем добрался до нужного.
…Ния испытывала все то же, что чувствовал Энар… будто она шагала рядом с ним по Арсеналу, а потом остановилась у стеллажа, где в сквозных прорезях мягко просвечивалось нечто наподобие морских ракушек.
«Цоны! — догадалась Ния. — Самое мощное оружие империи, никогда до сих пор не применявшееся».
Она была так увлечена, так погружена в ощущения Энара, что ответы приходили сами собой, и она не сомневалась в их правильности.
Энара привлекли самые миниатюрные цоны, расположенные в крайнем ряду. Возникшая в его воображении картина привела Нию в ужас. Он собирался воевать с гереями, используя против них цоны! Огромные массивы гор, покрытые льдами, непроходимые тропы и глубокие укрытия в толщах горных пород делали гереев неуязвимыми. Поэтому Энар решил нарушить запрет на применение цонов. Но зачем ему нападать на гереев? Тем более что…
Неужели он не знает? Ольвиус не сказал ему? Этого не может быть. Если даже она, жалкая неумеха, недостойная ученица Магистра, смогла распознать судьбу империи, то Энар тем более осведомлен…
Ния поймала себя на том, что совершенно не придает значения будущему. В ее чувствах к Энару время отсутствовало, следовательно, отсутствовал и ужасный финал!
Величайший Обманщик — время — снял перед ней шляпу и грациозно поклонился. Ния послала ему воздушный поцелуй. Теперь они узнали друг друга, и между ними не осталось больше тайн.
…Между тем перед Нией развертывалось сражение в горах. Оно несло с собой красоту заснеженных хребтов, упоение боем, ярость воинов, синеву небес, ослепительный свет солнца, ужас и безысходность смерти…
Ния увидела белый язык ледника, покрытый после землетрясения вывороченными каменными глыбами и обломками скал. Среди разломов обнажились большие куски лазурита в виде жил и гнезд. Синий камень в изобилии водился на «беломраморных вершинах», как называли гереи свои горы. Здесь же, в верховьях реки, располагались и рубиновые копи. Самоцветы гереи обменивали у империи на золото. Очевидно, ненасытная жадность Рейи потребовала, чтобы Энар отвоевал у жителей гор их богатства. Зачем отдавать за камни золото, если их можно отобрать силой?
На скользком скальном выступе приткнулся грузовой лейрис, который перебросил сюда воинов. Второй лейрис, вернее, его обломки, Ния заметила на дне пропасти. Гереи теснили нападающих в узкий тупик между отвесными скалами. Сверху, блистая вкраплениями слюды, падали острые куски мрамора… один из осколков со свистом летел прямо на Энара.
Ния закричала. Но кто мог услышать ее крик?..
В ужасе она вскочила… и картина боя тут же рассеялась…
— Я должна спасти его! — как безумная, шептала девушка. — Я должна остановить смертоносный камень. Как мне сделать это? Ведь время сражения с гереями еще не настало. О, Энар! Зачем ты ввязался в бессмысленную и жестокую бойню?