Пол Клеменс - Снятие с креста
– Поручиться не могу, – пожал плечами Анджей. – Но женщина интересная.
– Куда уж интереснее, – усмехнулся Вассаль. – Я видел спиной, как она пыталась вас соблазнить. Вы же не железный, месье?
– Даже не деревянный. Но не бросаюсь на все предметы, имеющие выпуклости. Давайте ускорим шаг, сосед. Иначе нас не пустят даже на крыльцо…
Но их впустили даже в вестибюль. Старик Фортиньяк еще не изволил лечь, что и спасло положение. Он стоял в длинном махровом халате, прямой, как штык, скрестив руки на груди, и сверлил взглядом припозднившихся посетителей. Пришла зевающая Ирен в коротком пеньюаре, дающем обильную пищу для фантазий. Спустился Анри, взъерошенный, нахохленный, в драной майке и сползающих пижамных штанах. Из кухни высунулась смышленая мордашка горничной Пуатье, вытянулась от удивления.
– Вы – полиция, – выстрелил старик пальцем в Анджея.
– Никак нет, – возразил Анджей. – Я ваш новый сосед.
Старик нахмурился.
– Вы некий Раковский?
– Да.
– Но вы приходили вместе с полицией.
– Приходил, – согласился Анджей. – Отсюда не следует, что я полицейский.
– Хорошо, – ненадолго смягчился старик. – А с вами кто? Впрочем, лицо знакомое…
– Группа поддержки, – объяснил Анджей. – Прошу прощения, уважаемый, за позднее вторжение, мы буквально на минуту.
Больше и не понадобится. Напомнить уважаемому собранию о двух убийствах, рассказать о третьем (если кто не знает), и далее по тексту. Два мэтра фламандской живописи – один великий, другой попроще. Легендарное полотно за бешеные деньги, посещение женщиной, очень похожей на Ирен Маклассар, музея изобразительных искусств города Шартарена, где она настойчиво интересовалась картиной Рубенса «Снятие с креста» и вероятностью того, что Клод Шандемо мог ее умыкнуть у мэтра. А также странное видение, которое было Луизе Гурден: призрак в холле, сравнить который по пропорциям можно только с Ирен…
– Подозреваю, милая девушка, вы находитесь в этом доме под двойным покровительством, и просто так вас не отдадут, – заключил Анджей.
– Сосед, ты того, – Анри Жюбер выразительно постучал кулаком по лбу.
Но все молчали. Анри забеспокоился.
– А почему все молчат? Ирен, дорогая, ты тоже молчишь? Эй, постойте, – Анри начал местами прозревать. – Дядюшка, в этом доме что-то происходит? Кто-нибудь вразумительно объяснит?
Ирен равнодушно позевывала, но в красивых глазках обосновалась тревога. Старик презрительно созерцал разговорчивого посетителя. Из кухни периодически высовывалась любознательная мордашка Николь.
– Отрицать причастность, видимо, глупо, – сказал Анджей. – Полиция очень обрадуется, когда я выложу ей последнюю информацию. А учитывая ее заведомо предвзятое отношение…
– А вы ничего, – критично прошлась по нему глазами Ирен. – Красавчик. Вот только с мозгами у вас, месье, что-то не ладится. В музее я была, что в этом преступного? Живопись – моя работа, увлечение. А дальше – полный вздор. Промазали, месье.
– Не конфузьте меня, Ирен, – улыбнулся Анджей. – Я ни на чем не настаиваю. Я прошу дать исчерпывающие объяснения. Если они меня устроят, полиция ни о чем не узнает. Если нет, то для всего вашего семейства наступят суровые деньки. Итак, месье Фортиньяк, вам нечего сообщить по существу сказанного? Не желаете спокойной жизни на пенсии? С интересом хочется провести так называемый «срок дожития»? Ваши конкуренты в Гофрэ считают, что Шандемо написал свою картину поверх Рубенса, и нужно лишь процарапать всего Шандемо в моей коллекции, и истина с радостью откроется. А вы, месье? Вы тоже так считаете? Или у вас отличное мнение о том, где искать картину всемирно известного художника?
Терпение отставного танкиста лопнуло. Он надувался, аккумулировал ярость… и она плеснула, как цунами на берег!
– Вон из моего дома! – зарычал старик. Глаза налились кровью, жидкие волосенки встали дыбом. Казалось, еще немного, и он бросится с кулаками на бесцеремонного посетителя! Но вместо этого он выстрелил пальцем на дверь.
– Пойдемте, месье Вассаль, – украдкой улыбнулся Анджей молчаливому сообщнику. – В этот дом никогда не поздно вернуться.– Не скажу, месье, что одобряю ваши действия, – задумчиво поведал Вассаль, когда они вышли из ограды. – Вы нахватались у инспектора Шовиньи. Никогда не приходилось служить в полиции?
– Ни разу, – засмеялся Анджей. – Я преподавал в художественной академии и увлекаюсь живописью.
Вассаль закурил, прикрыв зажигалку от пронизывающего ветра.
– Наживаете врагов. Не стал бы этого делать на вашем месте. Возможно, эти люди в чем-то виноваты, но других соседей у вас не будет.
– С теми, кто ни в чем не виноват, отношения не испортятся, – уверил Анджей. – А прочих не жалко.
– Вам решать, – рассудительно изрек Вассаль. – Пойдемте, месье, пора спать. До развилки нам точно по пути, – он нетерпеливо посмотрел на фосфорные стрелки часов. – Имею глупую привычку ложиться до двенадцати.
– А знаете, не буду спешить, – Анджей обозрел чернеющую в глубине двора громаду Бруа. – Постою тут, покурю. Пройдусь неторопливо, подумаю. Благодарю за соучастие, месье. Доберетесь сами до дома?
– Обижаете, – засмеялся Вассаль. – У меня в молодости был разряд по боксу. И бегал я, как горный козленок. Ладно, не буду вас ждать. Но долго не гуляйте, а то нарветесь на новую неприятность.
Они обменялись рукопожатием. Вассаль сделал несколько шагов, задумался, что-то вспомнив.
– А если не секрет, месье, что вам сообщила Диана Ормель?
Анджей пожал плечами. Скрывать секрет Полишинеля? Он рассказал в двух словах об этой несерьезной истории.
– Глупости, – передернул плечами Вассаль. – А вроде солидные люди. Неужели этот Рубенс может стоить таких бешеных денег? – не дождался ответа на риторический вопрос и растаял во мраке.
Он дождался, пока стихнет скрип гравия, с наслаждением закурил. О чем хотела сообщить интуиция? Ведь чувствовал позыв пару минут назад: останься, куда тебе спешить? Он огляделся. Темень сгущалась. Острозубая башня поместья матово вырисовывалась на сером небе. Зловеще рокотал прибой. Обнаженные деревья казались уродливыми великанами, застывшими в неловких позах. С дождем случился перерыв, но, видимо, кратковременный: с севера приближалась махровая туча. Он докурил сигарету, отбросил ее щелчком, прислушался к внутреннему голосу и медленно тронулся вдоль ограды. Что-то шевельнулось в кустах на той стороне.
– Послушайте, месье… Не пугайтесь, – прозвучал голос пожилой женщины.
Он подошел поближе. Тонкие ручонки обхватили стальные прутья. Старушка Антуанетта. Об этом и пыталось сообщить шестое чувство. Старушки не было в вестибюле, но, по логике вещей, она должна была где-то проявиться.
– Мадам Антуанетта?
– Мадемуазель, – свистящим шепотом возвестила старуха. – Я никогда не была замужем.
– О, мадемуазель, мои сочувствия…
– Скорее уж поздравления. С молодости испытываю к мужчинам идиосинкразию… Подойдите поближе, молодой человек, постараюсь не укусить. – Глаза старухи отливали во мраке тусклым светом. Стоять в темноте с Дианой Ормель было значительно приятнее. Но он подошел.
– Я стояла на лестнице, в тени, слышала ваш разговор. Вы вели себя дерзко, молодой человек, – это правильно, но смутить Луи не так-то просто. Полиция была права: это он убил Агнес.
– Вы имеете в виду… – растерялся Анджей.
– Моя родная сестра, – сухо прошептала старуха. – Она была женой этого чудовища. Они поссорились, он столкнул ее со скалы. Я видела, как это произошло. Написала письмо в адвокатскую контору Бруно Фуржетта, которое просила вскрыть, если со мной что-то случится. Поставила в известность Луи…
– Но вы спокойно переехали в его замок и живете под боком у этого «чудовища» уже больше пятнадцати лет.
– Это не его замок, – возразили старуха. – Это замок моей сестры. Моя квартира в Лилле была продана за долги. Мне просто негде было жить. Луи скрипел зубами, чуть не заработал сердечный приступ, но вынужден был смириться. Но дело не в этом, молодой человек. История с Рубенсом не надуманная, просто никто толком не знает, где его искать. Но все, что характерно, ищут его в вашем поместье.
– Может, ошибаются?
– Нет, не думаю. Знаете, я ведь тоже по молодости увлекалась искусством, ходила по музеям… Но это вам неинтересно. Дело происходило лет шесть назад. Они играли в преферанс в нашей гостиной… Луи, Венсан Перель, Жиль Фанкон и еще один человек по имени Никола Лефрен. Сплошное старичьё… – Старуха закашлялась. – Не помню, чей это был приятель. Большой знаток искусства, исследователь, эксперт по старым рукописям и полотнам. Архивный червь, в общем. Они хорошенько выпили, и этот Никола Лефрен стал рассказывать занятную историю. О Клоде Шандемо, который несколько лет прожил в замке Гвадалон (Анджей похолодел)… О его недолгом сотрудничестве с Рубенсом. О том, что в мастерской на втором этаже случился пожар – в тот момент, когда Шандемо вписывал в картину «Снятие с креста» какие-то пейзажные элементы. Якобы кухарка сильно растопила огонь в печке, отвлеклась, и он вырвался через отдушину. Никола Лефрен скрупулезно исследовал эту историю в архивах. Он нашел несколько писем Рубенса, документы ратуши, предсмертное письмо Шандемо лучшему другу – старшине гильдии суконщиков, до которого оно не дошло, поскольку друг умер, а письмо невостребованным осело в старом сундуке, который закопали в подвале… В общем, он связал одну из картин, написанных им в замке, с якобы сгоревшим творением Рубенса. Лефрен выяснил, что все картины, написанные Шандемо в замке, так и остались в здешней галерее. Так уж получилось. Их не взяло время. Они пережили несколько столетий, две мировых войны… Я помню, как они смеялись над Никола Лефреном, особенно смеялся Венсан Перель, – дескать, замечательная сказка, но как-то поздно в нашем возрасте заниматься «кладоискательством». Потом пришло известие, что Никола Лефрен умер, потом про эту историю забыли. Луи до сих пор не знает, что я ездила в Шарле, чтобы навестить Никола Лефрена на смертном одре…