Пол Клеменс - Снятие с креста
– А Ева? – перебил Анджей.
– Ева рядом. Солидарна. Ест подаренный торт и думает, что в десять вечера подаренный торт для веса не угроза.
Анджей отвел трубку от уха – повеяло родным и далеким.
– Не обращай внимания, – пресек бабий бунт Айзик. – Это помехи на линии. У тебя опять закономерные неприятности? Ты говоришь таким тоном, словно минуту назад решал сложную задачу: сколько вагонов зубровки можно приобрести за один французский замок.
– Да, мне нелегко, – хмуро сказал Анджей. – Имеется разговор. Твой телефон выдержит десять минут плотного текста?
– Ну, если включить в стоимость моего аванса… – начал кокетничать Павел.
– Включу. Хочу рассказать всю историю от начала до конца, потому что не знаю, куда меня упекут завтра. И наступит ли оно вообще.
Он уложился в восемь минут. Еще минуту Айзик, пыхтя, переваривал этот бред.
– Ну, ты и наворотил, приятель…
– История затейливая, согласен. В ней много неясных моментов.
– А знаешь, что мне больше всего понравилось? – ехидно сказал Айзик.
– Догадываюсь, – скрипнул зубами Анджей. – Неопознанная женщина без лица, проникающая в чужие спальни и лишающая девственности доверчивых иностранцев. С тобой такого никогда не случится, не надейся. Я могу рассчитывать на твою помощь?
– Ты про высадку в Нормандии?
– В Пикардии.
– Пару дней продержишься? Мы с ребятами обязательно подскочим.
– А раньше? – опечалился Анджей.
– Извини, телепорт в ремонт отдали. Сбор личного состава, билеты, сложный двухчасовой перелет до Парижа, напрячь знакомых в околошпионских кругах, дабы не было досадных накладок…
– Ладно, Павел, я все понимаю. Жду.
Он разорвал связь. Но телефон требовал общения, вибрировал, подпрыгивал.
– Месье? – раздался деловитый голосок лейтенанта Катрин Дюссон. – Рада слышать ваш трезвый голос. Несколько минут назад мы с сержантом вернулись в город. Не поверите, но мы нашли автомобиль, который на вас покусился.
– Не слышу радости в вашем голосе, – проворчал Анджей. – Где вы его нашли? На задворках большого фермерского хозяйства?
– На свалке. За деревней Монт. Машину облили бензином и подожгли. Видимо, за лесом преступника поджидала другая машина. Очевидцев нет. Работа продолжается. Учтите, месье, если мы с сержантом подхватим воспаление легких, найдется немало желающих за нас отомстить.
Он не решился пригласить лейтенанта Дюссон на ужин. Женщина – это одно, полицейская женщина – несколько другое.
– Добрый вечер, Жак, – поздоровался он, входя в будку охранников.
– Я Жан, месье, – откликнулся охранник, отодвигая автомобильный телевизор.
– Напряги голову, Жан, – строго сказал Анджей. – Меня интересует время от часа до двух дня. Вспомни, кто в это обеденное время находился в замке…
Он шел вдоль темнеющих скал и недоверчиво размышлял над словами сотрудника «Голиафа». Потешное стечение обстоятельств. После ухода Анджея горничная срочно вспомнила о необходимости оплатить счета за квартиру, вымолила у Огюста Шавра «увольнительную» и ускакала на своей ободранной малолитражке. Вернулась в начале третьего и сразу взялась за выбивание половиков. Минут через десять после ее возвращения вернулся (!) лично управляющий Огюст Шавр, загнал под навес свой «универсал» и в неважном расположении духа прошагал в замок. Момент его отбытия из Гвадалона в перегруженной голове Жана не отложился – видимо, в этот момент он проверял сигнализацию, а на воротах торчал Жак. Селин Шаветт в замке не было вовсе – мадемуазель дама занятая, на ее ответственности в Шантуа несколько объектов. Адвокат Фредерик Лежа тоже не появлялся. Как ни крути, а в момент, когда неустановленная машина кромсала арендованный «Пежо», в замке никого не было, за исключением дворника Йозефа. Этого ксенофоба можно исключить. Впрочем, этого ксенофоба можно исключить в любом случае.
Обе развилки остались за спиной. По холму разбегались гирлянды огней французского городка. Когда он сворачивал за станцию техобслуживания, дежавю захлестнуло, он встал, испытывая странное чувство. Опять темнота, закрытые ворота СТО, накрапывает дождик, он идет за консультацией к отставному полицейскому…
– Зачастили, господин Раковский, зачастили, – впустил его на порог Пьер Вассаль. Добродушный отставник был одет в свою любимую стеганую жилетку, шерстяные брюки.
– Простите, ради бога, повторно вмешиваюсь в вашу личную жизнь…
– Ничего страшного, – отставник засмеялся. – Несложно догадаться, что моя жизнь не бьет струей и не плещет разнообразием. Проходите. Вы вчера меня заинтриговали. Утром я имел разговор с Арманжем и примерно в курсе, что случилось с беднягой Кассаром. Вам не страшно совершать эти пешие прогулки? Наше местечко, конечно, не болота Девоншира, но тоже, признаться, мало приятного.
– Немного страшновато, – согласился Анджей. – Но охрану я поставил в известность, что направляюсь к вам, так что в случае чего они знают, где меня ловить.
– Вот как, – отставник задумался, помедлил. Потом встрепенулся, блеснул глазами. – Что же вы стоите, месье? Так и будем общаться на пороге?
Хотелось верить кому-то в этой стране. Пьер Вассаль производил впечатление порядочного человека. Он взял с него слово, что тот не будет болтать (пока официальная полиция не умножит два на два), и рассказал обо всем, что случилось в Шартарене. А также по пути обратно. А также о пресловутом Рубенсе. Какие, к черту, тайны, если уйма народа обо всем знает?
– Такое ощущение, месье, – пожал плечами Вассаль, – что не успели вы приехать в нашу страну, а уже упорно гоняетесь за смертью. Не надо спешить с этим делом.
– Я буддист в душе, – усмехнулся Анджей. – Смерть – одна из стадий развития личности. А самое страшное, что может случиться с человеком, – это три вещи: красота, слава, богатство.
– Достойное мнение. Всем интересно, есть ли что-то еще, кроме этой жизни, – хмыкнул Вассаль. – Но лично я не спешу проводить эксперимент. Разумеется, месье, я никому не проболтаюсь о нашем разговоре – просто из соображений, что хочу еще немного пожить. История с Рубенсом занятна. А главное, не вижу в ней ничего невероятного. Мы живем в местах, где творили великие. У вас имеются ценные соображения?
– Соображений нет, – покачал головой Анджей. – Хотел попросить вашего содействия. Выстроить беседу с норовистыми господами я смогу, но хотел бы чувствовать спиной поддержку закона. Пусть и отставную поддержку…
Вассаль отвернулся, задумчивость поглотила пенсионера. А когда он повернул голову, по губам его плясала тонкая усмешка.
– Хорошо, месье, я согласен. Пойдемте. Или выпьем для храбрости?Он не ожидал, что все пройдет так быстро и непринужденно. Правда, бонуса добрососедским отношениям это не прибавило.
– Увы, любезные соседи, – вздохнул Анджей. – Я опять не с добрыми намерениями. Прошу познакомиться – Пьер Вассаль, бывший работник следственного отдела. Не исключаю, что некоторые из вас с ним знакомы.
– Впервые вижу, – сделалась немногословной Элиза Фанкон и отвернулась. Остальные были мрачны, как на похоронах, и явно жалели, что пустили в дом мужчин не с добрыми намерениями. Пьер Вассаль предпочел не садиться, застыл в проеме, скрестив руки на груди.
– Погибла девушка по имени Мишель, – начал перечислять Анджей. – Погиб искусствовед Франсуа Винье. Погиб опустившийся молодой человек по имени Антуан Кассар, водивший знакомство с Мишель и твердо убежденный, что она знает, где искать картину Рубенса, якобы спрятанную в замке Гвадалон.
Вздрогнули все обитатели поместья Гофрэ. Домоправительница Диана Ормель сжала губы. Переглянулись с выражением «валить его надо» супруги Фанкон. Анджей изобразил циничную ухмылку авгура. Про двух покойников в Шартарене он решил не распространяться. Мартиролог и так выходил внушительный.
– Я далек от мысли, что убийства совершает кто-то из проживающих в поместье Гофрэ, – вкрадчиво продолжал Анджей. – Ссориться с вами не хочу. Но решительно отвергать эту версию тоже не намерен. А поскольку опасность с некоторых пор угрожает лично мне, чему имеются очевидные прецеденты…
– Послушайте, любезный, – расклеил губы Доминик Фанкон. – Мы не понимаем, что вы такое говорите. Но если не возражаете, я пристрою все вами сказанное в один из своих синопсисов…
– Дарю, – щедро разрешил Анджей. – Но вам придется приложить усилие, чтобы не закончить свой синопсис в тюрьме. Господа, я пока ни о чем не сообщал полиции. И не в ваших интересах, чтобы я это сделал. Как относится к вам полиция, вы знаете. Она зацепится за любой пустяк, чтобы засадить вас до конца дней.
Он вопросительно посмотрел на Вассаля, требуя поддержки. Отставник с достоинством кивнул.
– Да, господа, полиция в этом городе бесцеремонная. Инспектор Шовиньи может не довести дело до суда, развалить по дороге, развалить в суде, но крови при этом выпьет столько, что хватит на всю оставшуюся жизнь.
