Майкл Коннелли - Пятый свидетель
В конце слушаний Лайзе объявили, что она предстанет перед судьей Коулменом Перри на шестом этаже Дома правосудия. Перри был из тех судей, с которыми я никогда прежде не встречался в работе. Но поскольку знал, что его зал являлся одним из четырех возможных пунктов назначения для моей клиентки, я провел кое-какую разведывательную работу среди коллег по гильдии. В целом информация сводилась к тому, что Перри — человек прямолинейный и вспыльчивый. Он действовал справедливо, пока ему не перечили, но если уж затаивал на кого-нибудь зуб, то имел обыкновение лелеять его до конца процесса. Это было важно знать при переходе дела в решающую стадию.
Через два дня я наконец почувствовал себя готовым снова вступить в бой. Мои сломанные пальцы были туго стянуты эластичным гипсом, а темно-синие и багровые синяки и ссадины на теле стали приобретать болезненно-желтый цвет. Швы на голове сняли, так что я мог теперь аккуратно зачесывать волосы назад, скрывая под ними выбритые места. Самым радостным оказалось то, что свернутое яичко, которое доктора в конце концов решили не ампутировать, само собой начало постепенно возвращаться в исходное положение. Теперь, как обнаружилось при последнем осмотре специалиста, оно отклонялось всего на 30 градусов и с каждым днем все больше становилось на место. Оставалось лишь понаблюдать, восстановится ли в полной мере его функция или оно завянет, как несорванный помидор-сливка на ветке.
По предварительной договоренности Рохас подкатил «линкольн» к моему крыльцу ровно в одиннадцать утра. Я медленно спустился по ступенькам, крепко опираясь на трость. Рохас подоспел, чтобы помочь мне дойти до задней дверцы. Мы двигались с чрезвычайной осторожностью, но вскоре я уже сидел на своем обычном месте, готовый двинуться в путь. Рохас прыгнул за руль, машина слегка дернулась, и мы поехали вниз по склону холма.
— Поаккуратней, Рохас. Я не могу пристегнуться — ремень больно впивается в тело, так что смотри, чтобы я не впечатался в спинку переднего сиденья.
— Простите, босс. Я постараюсь. Куда мы сегодня едем? В офис?
Этого «босса» он перенял у Циско. Я ненавидел, когда меня называли боссом, хотя понимал, что являюсь им по существу.
— В офис позднее. Сначала на Мелроуз, в «Арчуэй пикчерс».
— Понял.
«Арчуэй» находилась во втором ряду студий, расположенных вдоль Мелроуз, за одним из голливудских «бегемотов», «Парамаунт пикчерс». Начавшись с маленькой студии, одной из многих, предназначенных для того, чтобы справиться с переизбыточным спросом на звукозаписывающие павильоны и техническое обеспечение, она выросла в самостоятельную кинокомпанию под руководством покойного ныне Уолтера Элиота. Теперь она ежегодно выпускала собственную кинопродукцию и сама пользовалась услугами вспомогательных студий. По случайному совпадению Элиот когда-то был моим клиентом.
Дорога от моего дома над каньоном Лорел до студии заняла у Рохаса двадцать минут. Он подъехал к будке охраны, расположенной под въездной аркой, украшенной огромной эмблемой компании и знаменовавшей границу ее территории. Я опустил окно и сказал охраннику, что приехал к Клеггу Макрейнолдсу. Он попросил меня назваться и предъявить какой-нибудь документ. Я дал ему свои водительские права. Охранник вернулся в будку, сверился со списком в компьютере и нахмурился.
— Простите, сэр, но вашей машины в списке нет. Вы договаривались о встрече?
— Не договаривался, но он захочет со мной повидаться.
Я не желал заранее уведомлять Макрейнолдса, чтобы не дать ему возможности подготовиться.
— Извините, но я не могу впустить вас без предварительной записи.
— А позвонить ему и сказать, что я здесь, можете? Он захочет повидаться со мной. Вы ведь знаете, кто он, да?
Намек был ясен, и охранник понял его правильно. Разговаривать по телефону он предпочел, закрыв дверь, но я видел его через стекло. Потом он открыл дверь и протянул мне трубку. Шнур оказался длинным, я взял трубку и поднял окно — зуб за зуб.
— Это Майкл Холлер. Я говорю с мистером Макрейнолдсом?
— Нет, это личный помощник мистера Макрейнолдса. Чем могу вам помочь, мистер Холлер? У меня в книге регистрации встреч нет вашего имени, и, признаться честно, я не знаю, кто вы.
Голос был женский, молодой и самоуверенный.
— Я тот человек, который собирается отравить жизнь вашему боссу, если вы не соедините меня с ним.
Последовала тишина, сопровождавшаяся шумным дыханием, прежде чем голос зазвучал снова:
— Простите, мне не нравится ваш угрожающий тон. Мистер Макрейнолдс в павильоне и…
— Это не угроза. Я никому не угрожаю. Это правда. Где находится павильон?
— Я не могу вам этого сказать. Вы не приблизитесь к Клеггу, пока я не узнаю, о чем речь.
Я отметил, что она со своим боссом в близких отношениях, поскольку называет его по имени. Сзади раздался автомобильный сигнал. За нами уже скопились машины. Охранник постучал по окошку костяшками пальцев и наклонился, пытаясь рассмотреть меня сквозь тонированное стекло. Я проигнорировал его. Сзади снова засигналили.
— Речь о том, чтобы избавить вашего босса от крупных неприятностей. Вам известно про сделку, о которой он объявил на прошлой неделе, — это касается женщины, обвиняемой в убийстве банкира, собиравшегося отнять у нее дом?
— Да, известно.
— Так вот, ваш босс приобрел права незаконно. Предполагаю, что он сделал это по незнанию или по ошибке. Если так, то он — жертва мошенничества и я помогу ему выйти из положения. Предлагаю только раз. Нет — Клегг Макрейнолдс утонет в судебной трясине.
Последнюю часть моей речи, словно автоматная очередь, прошила целая гамма клаксонов из скопившихся позади машин, а также сопроводил громкий стук в окно.
— Передаю трубку охраннику, — закончил я. — Скажите ему да или нет.
Я опустил стекло и отдал трубку рассерженному охраннику. Он приложил ее к уху.
— Что происходит? У меня тут очередь из машин выстроилась до самой Мелроуз.
Он послушал, затем вернулся в будку, дал отбой и, не сводя с меня глаз, нажал кнопку, поднимавшую ворота.
— Девятый павильон, — сказал он. — Прямо и в конце налево, не ошибетесь.
«Ну, что я говорил?» — подразумевала улыбка, которой я одарил его, после чего поднял стекло и Рохас въехал под еще не до конца поднятые ворота.
Открытый спереди девятый павильон оказался достаточно просторным, чтобы вместить авианосец. Он был окружен по периметру рельсами для передвижного оборудования, вагонами-гримерными для звезд и мини-вэнами всевозможных специальных назначений. С одной стороны были припаркованы четыре длинных лимузина, их моторы работали, и водители, сидя за рулем, ждали окончания съемки и распоряжения двигаться в путь.
Похоже, съемки здесь происходили весьма масштабные, но я не собирался воспользоваться случаем и посмотреть, что именно снимают. По середине проезда между девятым и десятым павильонами нам навстречу шли средних лет мужчина и молодая женщина. За ухом у женщины был закреплен телефонный наушник, видимо, это была личная помощница Макрейнолдса. Она указала пальцем на мою приближающуюся машину.
— Так, ну теперь выпусти меня.
Рохас затормозил, и в тот момент, когда я открывал дверцу, у меня зазвонил телефон. Я вынул его и посмотрел на дисплей: «Номер не определяется».
Обычно такая надпись появлялась, когда звонил кто-то из клиентов, связанных с наркоторговлей. Они пользовались дешевыми одноразовыми телефонами, чтобы избежать прослушки и не обнаружить своего местонахождения. Проигнорировав звонок, я оставил телефон на сиденье. Хотите, чтобы я ответил, — назовитесь.
Медленно выбравшись из машины, я оставил в ней и трость — зачем демонстрировать свою слабость, как говаривал мой отец, великий юрист, — и направился навстречу продюсеру и его провожатой.
— Вы — Холлер? — издали крикнул мужчина.
— Да, это я.
— Да будет вам известно, что съемка, от которой вы меня оторвали, стоит четверть миллиона в час. Ее пришлось остановить, чтобы я мог выйти поговорить с вами.
— Понимаю и буду краток.
— Хорошо. Так что там, черт возьми, насчет какого-то жульничества? Никто меня не обжуливал!
Я смотрел на него и молчал. Мистер Макрейнолдс выдержал всего секунд пять, после чего снова взорвался:
— Вы собираетесь мне что-нибудь сказать или нет? Я не могу стоять здесь целый день.
Я взглянул на его личную помощницу, потом снова на него. Он понял.
— Э-э-э… я хочу иметь свидетеля тому, что здесь будет сказано. Девушка останется.
Я пожал плечами, вынул из кармана диктофон, включил его и поднял так, чтобы был виден красный огонек.
— Тогда я тоже должен обеспечить себе свидетельство.
Макрейнолдс взглянул на диктофон, и я заметил озабоченность в его взгляде. Его голос, его слова будут документально зафиксированы. В таком месте, как Голливуд, это может оказаться опасным. В голове пронесся образ Мэла Гибсона.
