Майкл Коннелли - Пятый свидетель
— Врачи говорят, как долго они еще вас здесь продержат? — спросил он.
— Еще несколько дней, полагаю. Как минимум пока я не перестану писать кровью.
— Господи, какой кошмар! Тех, кто это совершил, ведь поймают, да?
— Непохоже, чтобы кто-нибудь так уж старался это сделать.
Рохас кивнул. Я больше ничего не сказал. Молчание зачастую — лучший инструмент допроса. Не выдержав паузы, мой шофер несколько раз провел ладонями по бедрам вверх-вниз и встал.
— Ну, не буду вас утомлять. Наверное, вам нужно поспать или еще что.
— Нет, Рохас, я проснулся и готов к новому дню. Слишком много спать вредно. Можешь посидеть. Куда тебе спешить? Ты же не возишь теперь кого-нибудь другого, правда?
— О нет, нет, ничего подобного!
Он нехотя снова сел. Прежде чем стать моим водителем, Рохас был моим клиентом. Его застукали на хранении краденого, и над ним висел условный приговор. Обвинение настаивало на тюремном заключении, однако мне удалось добиться условного. Он был должен мне три тысячи за мои старания, но потерял работу, так как его работодатель также оказался в числе обворованных. Я предложил ему отработать долг, служа мне шофером и переводчиком, он охотно согласился. Каждую неделю я платил ему пятьсот долларов и списывал по двести пятьдесят. Три месяца спустя долг был выплачен, но он остался работать у меня, получая теперь все семьсот пятьдесят. Я полагал, что он счастлив и твердо встал на путь исправления, но, видимо, вор остается вором.
— Я только хочу, чтобы вы знали, мистер Холлер, что, когда вы выйдете отсюда, я буду в вашем распоряжении двадцать четыре часа в сутки. Я не хочу, чтобы вы вообще ходили пешком. Даже если вам понадобится всего лишь спуститься с холма в ближайший «Старбакс», я вас туда отвезу.
— Спасибо, Рохас. В конце концов, как я догадываюсь, это самое меньшее, что ты можешь сделать, чтобы загладить вину, так?
— Э-э-э…
Он смутился, догадавшись, к чему я клоню, но смутился не так уж сильно. Я решил больше не ходить вокруг да около:
— Сколько тебе заплатили?
Он беспокойно заерзал на стуле.
— Кто? За что?
— Хватит, Рохас. Кончай ломать комедию. Это утомительно.
— Я действительно не понимаю, о чем вы говорите. Может, мне все же лучше уйти?
Он встал.
— У нас с тобой нет договора, Рохас, — ни письменного, ни даже устного, никаких обязательств, вообще ничего. Можешь выйти из этой комнаты, и я уволю тебя — вот и все. Ты этого добиваешься?
— Не имеет значения, есть ли у нас договор. Вы не можете просто так выгнать меня безо всякой причины.
— А вот причина-то у меня как раз есть, Рохас. Герб Дэл мне все рассказал. Тебе следовало знать, что для воров не существует понятия чести. Он сказал, что ты позвонил ему и предложил достать все, что ему потребуется.
Блеф удался. Я увидел, как в глазах Рохаса вспыхнула ярость, и на всякий случай положил палец на кнопку вызова медсестры.
— Дерьмоед поганый!
Я кивнул:
— Весьма точное определение. Как…
— Я не звонил этому козлу. Мерзавец сам ко мне подошел. Сказал, что ему нужно только заглянуть в багажник — всего на пятнадцать секунд. Я не знал, чем это обернется.
— Я думал, ты умнее, Рохас. Сколько он тебе дал?
— Четыре сотни.
— Меньше, чем я плачу тебе в неделю. А теперь у тебя вообще никаких денег не будет.
Рохас подошел вплотную к кровати. Я продолжал держать палец на кнопке вызова, догадываясь, что он либо собирается напасть на меня, либо попросить о сделке.
— Мистер Холлер… Я… Мне нужна эта работа. Мои дети…
— Ты второй раз наступаешь на те же грабли, Рохас. Неужели ты не извлек никакого урока из ограбления своего прежнего работодателя?
— Нет, сэр, я извлек. Но он сказал, что ему нужно только посмотреть, а сам что-то взял, а когда я попытался его остановить, объяснил, как вы со мной поступите. Он меня поймал. Я ничего не мог сделать.
— Эти четыре сотни еще у тебя?
— Да, я не потратил ни цента. Четыре бумажки по сто долларов.
Я указал ему обратно на стул — не хотел, чтобы он стоял так близко.
— Ладно, Рохас, пора сделать выбор. Ты можешь выйти отсюда со своими четырьмястами долларами, и мы больше никогда не увидимся. Или я дам тебе второй…
— Да-да, я хочу второй шанс! Простите меня, пожалуйста.
— Прощение придется заслужить. Ты должен будешь помочь мне исправить то, что натворил. Я собираюсь возбудить иск против Дэла за кражу документа, и ты дашь свидетельские показания, чтобы точно объяснить, что случилось.
— Показания-то я дам, но кто мне поверит?
— Вот тут-то и понадобятся твои четыреста долларов. Я хочу, чтобы ты сейчас поехал домой или туда, где ты их…
— Они у меня здесь. В бумажнике.
Он вскочил со стула и выхватил бумажник из кармана.
— Вынь их вот так. — Я аккуратно сложил кончики большого и указательного пальцев.
— С них можно снять отпечатки?
— Разумеется, можно, и если это будет сделано, то совершенно не важно, что скажет про тебя Дэл, — он у нас в руках.
Я выдвинул ящик прикроватной тумбочки. Там лежал пластиковый пакет на молнии со сложенными в него моими бумажником, ключами, мелочью и наличными. Все это собрали медики, вызванные в гараж Дома победы. Я вывалил свои пожитки прямо в ящик и протянул пакет Рохасу.
— Положи деньги сюда и застегни молнию.
Он сделал то, что я велел, и по моему знаку передал пакет мне. Банкноты были новенькими и хрустящими. Чем меньше они находились в обороте, тем лучше: пальцы Дэла должны были отчетливо на них отпечататься.
— Я отдам их Циско — позвоню и скажу, чтобы он за ними вернулся. В какой-то момент ему понадобятся и твои отпечатки.
— А-а-а…
Рохас не сводил глаз с пакета.
— Что?
— Я получу их обратно?
Сунув деньги в ящик, я с треском захлопнул его.
— Господи Иисусе, Рохас, убирайся отсюда, пока я не передумал и не выгнал тебя.
— Хорошо-хорошо, знаете, мне очень жаль…
— Тебе жаль только, что тебя поймали, — вот и все. Уходи! Сам себе не верю, что дал тебе второй шанс. Видно, я полный идиот.
Рохас уполз, как собака с поджатым хвостом. После его ухода я медленно опустил изголовье кровати и постарался не думать ни о его предательстве, ни о том, кто послал ко мне двух громил в черных перчатках, ни о чем другом связанном с делом. Я смотрел на мешочек с прозрачной жидкостью, висевший на штативе у меня над головой, и ждал, когда благословенный эликсир хоть немного утишит боль.
13Как и ожидалось, в конце продлившихся целый день вступительных слушаний в ван-нуйсском Высшем суде Дарио Моралес признал обвинение против Лайзы Треммел обоснованным и назначил процесс по делу об убийстве. Использовав детектива Ховарда Керлена как своего главного свидетеля, обвинитель Андреа Фриман бегло представила набор косвенных доказательств, в результате чего из подозреваемой Лайза быстро превратилась в обвиняемую. Порог достаточных доказательств Фриман преодолела со скоростью спринтера, бегущего стометровку, и судья продемонстрировал такую же прыть в вынесении решения. Совершеннейшая рутина. Раз-два — и Лайза уже обвиняемая.
Моя клиентка сидела во время слушаний за столом защиты, но меня там не было. Дженнифер Аронсон противостояла обвинению насколько было возможно, учитывая, что игра велась в одни ворота. Судья мог открыть заседание, только попросив Лайзу безоговорочно подтвердить, что ее решение участвовать в слушаниях в мое отсутствие обдуманно, добровольно и окончательно. Лайза заверила суд в том, что знает о недостатке процессуального опыта у Аронсон и что не будет использовать аргумент неэффективной защиты в качестве предлога для апелляции при вынесении окончательного решения судьи.
Большую часть этой процедуры я наблюдал дома, где продолжал оправляться от побоев и ран.
Пятый канал кабельного телевидения Лос-Анджелеса вместо части местных передач вел прямую трансляцию утренней сессии из зала суда, пока не вернулся к обычной дневной программе скучных ток-шоу. Значит, я пропустил лишь последние два часа слушаний. Но это не имело значения, поскольку к тому моменту мне стало ясно, чем все кончится. Никаких сюрпризов никто не преподнес, единственное разочарование состояло в том, что ничего нового не удалось узнать насчет того, как именно обвинение собирается разворачивать свой флаг на процессе.
Как было решено во время наших подготовительных встреч в моей больничной палате, Аронсон не вызывала никаких свидетелей и не заявляла ни о каких фактах, опровергающих обвинение. Мы решили приберечь все, что касается гипотезы невиновности, до суда, где необходимый и достаточный порог для «признания вины без обоснованных сомнений» почти сравняет наши ставки. Аронсон экономно использовала возможности перекрестного допроса свидетелей обвинения. Все они, в том числе Керлен, эксперт-криминалист и судмедэксперт, были закаленными ветеранами в области дачи свидетельских показаний. Фриман решила не вызывать Марго Скейфер, заставив Керлена лишь пересказать содержание своего опроса свидетельницы, по словам которой Лайза находилась в квартале от места убийства. Таким образом, мало что удалось почерпнуть относительно схемы будущих действий обвинения, а следовательно, чтобы выстроить собственную стратегию, нужно было ждать подходящего момента и наблюдать. На процессе мы просто вступим в дело тогда, когда позиция для нас будет наиболее выгодной.
