Александр Смирнов - Раб и Царь
Ты, что забрал документы? — ахнула Катя.
Забрал, как видишь.
Ты можешь всё-таки объяснить, что произошло?
Я и сам не знаю, что произошло. Видимо на следствии Димка облил меня грязью. И не просто облил, а облил так, что эта грязь дотекла до декана. Короче получается так, что это не он меня ножом пырнул, а я его.
Что это за бред? Вся группа видела. Это и следователь говорил, — возразила Катя.
Ну, что ж? В этом нет ничего удивительного, — вмешалась мать. — Если он так обошёлся со своей невестой, то с тобой так обойтись ему сам Бог велел.
Обожди, обожди, но это же не причина, чтобы забирать документы? Пусть разберутся, всё станет ясно.
В чём разберутся, папа? Ты хочешь, чтобы опять по всему институту полоскали имя моей жены? Короче говорить не о чем. Документы я забрал.
Володя стал нервно барабанить пальцами по столу.
Ну, ладно, не переживай. Успокойся. Пойдём покурим. — Предложил отец.
Мужчины ушли в коридор. Володя закурил и немного успокоился.
А, что за вторая новость? — спросил отец сына.
Серый денег скоро назад потребует.
Что значит скоро?
Через месяц хочет уехать куда-то. Сказал, что деньги заберёт.
Да, час от часу не легче.
Ну, и что делать будем, батя?
Слушай, а может и к лучшему, что тебя из института попёрли? Сейчас пойдёшь в армию и ищи ветра в поле!
Какая ещё армия?
Обыкновенная. В которую всех забирают, если отсрочка пропадает. А пока ты служишь, я постараюсь закрыть Серого.
Глава 5
Какая всё-таки изменчивая эта жизнь! Совсем недавно жил в уютной квартире, спал с молодой женой, ел мамины обеды и ужины, а сейчас?
Сейчас вместо квартиры казарма, которая вся провоняла потом портянок и гуталином, вместо жены сосед по кровати, который храпит, как труба иерихонская и не даёт спать, а вместо ласковой мамы старшина злой, как волк и тупой, как сибирский валенок. Что поделать, так распорядилась жизнь, так сложились обстоятельства. Разве человек способен противостоять обстоятельствам? Нет, он только может служить им верой и правдой не щадя сил и живота своего.
Из окна казармы виден плац. С самого утра и до самого вечера солдаты изо всех сил колотят его сапогами. Но как бы они не старались, всё равно у них всё выходит плохо. Старшина орёт на них, оскорбляет, как только может, но солдаты молчат. Попробуй только пикни — тут же жизнь и без того не сладкая превратиться в каторгу. За плацем корпус столовой. От неё несёт какими-то помоями километра на три. Там тоже служба: то картошку гнилую чистить, то рыбу вонючую таскать, то мясо рубить. Кости да жилы — солдатам, а мякоть жёнам офицеров. Воруют в наглую — никого не бояться. Да хоть бы сами за этим мясом ходили, так ведь нет. Солдат наруби, помой, заверни и принеси. А если кусок не понравится, так она тебя этим куском по морде и отходит. Да чёрт бы с ней, с мордой, так она же обязательно старшине нажалуется. Скажет: 'Этого урода ко мне больше не присылайте'. И тогда уже всё. Тогда полный кошмар наступит.
А за столовой забор с колючей проволокой. Как будто здесь не солдаты, а заключённые живут. От ворот этого забора идёт дорога километров пять или шесть и упирается в другой такой же забор с ангарами. Там техника. Там другие служат. В основном офицеры. Из рядового состава ниже сержанта и нет никого. А рядовые только и нужны, чтобы дорогу эту вылизывать днём и ночью. Только вылижут её, только в порядок приведут, завоет ночью сирена, загрохочет всё вокруг, загудит, а утром опять роту на эту дорогу проклятую выгоняют. А там уж и не дорога вовсе, а месиво какое-то. Как будто специально её тракторами пахали всю ночь. Вот такая служба получается: куда не кинь, всюду клин. То строевые на плацу, то кухня, то дорога эта долбанная.
А интересно всё-таки заглянуть за тот забор. Что это за техника там такая? Видно стоящее что-то. Иначе так бы не охраняли. Но чтобы что-то узнать, как минимум сержантом надо быть. Тогда может быть и появится шанс из этой дыры к технике современной перебраться.
Рабов, ты что, уснул? — вывел из размышления Володю старшина. — Ты, что же очистки к хорошей картошке накидал?
Старшина изо всех сил ударил сапогом по ведру с картошкой. Та раскатилась по всему полу. Вода брызнула прямо в лицо.
Что зенки вылупил? Шевелись! — орал на него старшина. — Я тебя научу свободу любить! Я вас приучу к солдатскому труду! Чтобы через десять минут всё сделано было!
Так точно! — Володя приложил руку к виску и вытянулся перед старшиной в струнку.
Дурак. Руку к пустой голове не прикладывают, — старшина взял Володину руку и опустил её.
Виноват, — звонко выкрикнул Володя.
А ты ничего. Молодец. Другой бы губы надул, обиделся, а ты…
Это у нас семейное.
Что семейное? Картошку чистить?
Никак нет! В армии служить. Мой отец всю жизнь в ней служил, до полковника дослужился.
До полковника, говоришь? А ты как сюда попал? Что-то я до сих пор детей полковников рядовыми не встречал.
Так ведь и отец у меня ни с майора начал.
Ишь ты! Шустрый какой. Ну, майором быть здесь тебе не светит, а вот на счёт ефрейтора можно подумать.
Старшина ушёл. Володя быстро собрал всю картошку и стал торопливо дочищать ведро до полного.
Раб, что это он на тебя окрысился? — к Володе подошёл его сосед по койке. — Вот гнида! Так бы и двинул ему ведром по голове!
Да ничего он не окрысился. Так, поговорили немного и всё.
А что же это он на тебя так орал?
А это чтобы служба мёдом не казалась. Разве ты бы на его месте по-другому говорил?
Нет, я бы так не стал.
Поэтому ты и ходишь рядовым.
Можно подумать ты старшина.
Пока ещё не старшина, но скоро буду. Я в этом нисколько не сомневаюсь.
Сосед по койке захихикал.
Рядовой Трофимов! Смирррно! — закричал Володя.
Трофимов вытянулся перед Рабом.
С ведром к котлу бегом марш!
Трофимов схватил ведро с картошкой и побежал к котлу.
Вот дурак! И действительно побежал, — тихо сказал вслед ему Раб.
Трофимов добежал до котла, высыпал туда картошку и, подскользнувшись, растянулся прямо перед старшиной. Тот посмотрел на Трофимова, потом на часы и перевёл свой взгляд на Раба.
Володя быстро надел пилотку, приложил руку к веску и застыл в постойке 'смирно'.
Скоро Рабова вызвали к командиру, после чего на его погонах появилась ефрейторская полоска.
Войдя в казарму, новоиспечённый ефрейтор столкнулся с Трофимовым.
Ух, ты! Раб, с тебя приходится. Этак, ты и действительно старшиной станешь.
Не Раб, а товарищ ефрейтор, — поправил его Володя.
Да брось ты!
Ты, что не понял? — голос Раба стал отдавать металлом.
Да пошёл ты… Может тебя и в задницу ещё поцеловать? — Трофимов оттолкнул Раба и хотел уйти.
Раб схватил его за воротник и с силой дёрнул. Трофимов потерял равновесие и упал. Раб нагнулся к нему и процедил сквозь зубы:
Вы все не только в задницу меня целовать будете, а ещё для этого в очередь выстроитесь. Понял?
Трофимов лежал на палу и испуганно смотрел на Раба.
Понял? — уже заорал на него Раб.
Понял, понял, — недовольно проворчал Трофимов.
Ничего ты не понял. Как надо отвечать?
Так точно, — выдавил из себя Трофимов.
И опять ты ничего не понял.
Так точно, товарищ ефрейтор!
Ну вот, только с третьего раза и понял. Господи, до чего же вы здесь все тупые!
Ефрейтор ушёл, а Трофимов так и оставался лежать на полу, не понимая, что же это сейчас произошло.
Шло время, где-то что-то менялось, а в воинской части, где служил Раб, всё оставалось неизменно. Утром подъём, зарядка, завтрак и если дорога не разрыта, то строевые занятия, а если разрыта, то лопаты и носилки. Сегодня никаких исключений не было. Ночью выли сирены, а это значит, что после завтрака все пойдут работать на дорогу.
Но война войной, как говорят солдаты, а обед по расписанию. Это выражение конечно образное. Естественно оно относится не только к обеду. То же самое можно сказать и про ужин, и про завтрак. Что бы ни случилось, какое бы 'ЧП' ни произошло, но каждое утро лужёная глотка старшины заорёт:
Рота сесть!
Солдаты садятся за длинные столы и усердно начинают работать ложками.
Рота встать, выходи строиться!
Солдаты вскакивают с мест, и через минуту они уже ровными рядами стоят на плацу у входа в столовую. Офицер поставил задачу командирам отделений, и рота рассыпается. Через десять минут рота вновь строится, только теперь она полностью вооружена. В руках у каждого бойца его личное 'оружие': у кого лом, у кого лопата, у кого кирка.
Работа началась. Солдаты лениво ковыряют землю. Чувствовалось, что это занятие уже осточертело им. На фоне всей роты выделялось одно отделение, которым командовал Раб. Они работали так, как будто бы искали клад.
