Александр Смирнов - Раб и Царь
Что? — раздался чей-то голос.
Раб повернул голову. На него вопросительно смотрел сосед по палате.
Что? Что. — спросил он соседа.
Ну, ты сейчас сказал 'раб'.
Раб? Какой раб?
Не знаю какой, — сосед подозрительно посмотрел на Володю. — Тебе, что плохо?
Это тебе плохо, — зло ответил Володя. — Фамилия у меня такая, Рабов. Понял?
А-а-а, — многозначительно протянул сосед, так ничего и не поняв. — А ты, что не из наших будешь? Я тебя раньше не видел.
Из соседней части. Мы дорогу обслуживаем.
Да, вашей службе не позавидуешь. Вы только дорогу сделаете, а наши — раз, и снова её в месиво.
Чем вы занимаетесь то, что так дороги уродуете?
Если честно, то мы эту дорогу даже пальцем не трогаем. У нас тут просто склад.
Что, обыкновенный склад?
Не совсем обыкновенный. Склад оружия. Чего тут только нет! Со всей России везут. Везут к нам — дорогу в хлам, везут от нас — тоже дорогу в хлам, ну, а вы её, значит, после этого делаете.
Значит, говоришь, оружейный склад? Это я удачно попал.
Чего? — опять не понял сосед.
Я, говорю, слышал, вчера машина ваша на дороге рванула? Вот я к вам, поэтому, и попал.
В палату вошла медсестра.
Северцев, — обратилась она к соседу, — хватит языком чесать, на процедуру пора.
Сосед лениво сполз с кровати и поплёлся на процедуру. Сестра подошла к Рабу, поправила ему постель, поставила рядом с койкой стул и прошептала Володе в ухо:
А к вам сейчас командир части придёт.
Не успела сестра уйти, как двери палаты распахнулись, и показалась огромная фигура полковника. Сестра пулей выскочила из палаты.
Ну, где тут наш герой? — пробасил полковник.
Да, какой там герой? — Раб попытался приподняться на локтях.
Лежи, лежи. Конечно герой. А кто же? Меня из машины вытащил, от второго взрыва грудью своей закрыл. Самый, что ни наесть настоящий герой. Я тебя к ордену представлю. Ты командира своего спас. За это награда полагается.
Своего?
Своего, своего. Тебя уже в нашу часть перевели. Ты мне давно приглянулся. Это при моём участии тебе сержанта присвоили. А теперь, я просто обязан тебя отблагодарить. Награда, это само собой. У меня лично к тебе предложение есть. Пойдёшь ко мне в штаб?
В штаб? А что я там делать буду?
Ну, уж во всяком случае, не дорогу копать. Ты же образованный парень, это сразу видно. Да и с командными навыками у тебя всё в порядке.
Старший сержант Рабов уже давно не вскакивал по тревоге со своей кровати. Он не бегал, как другие, по утрам на зарядку. Его не будил по ночам храп соседа. Он имел теперь персональную комнату. Никто из офицеров не вмешивался в его дела. Вообще они предпочитали обходить Рабова стороной. Все знали, что командир части обязан этому человеку своей жизнью. Забыть об этом было невозможно. Стоило только посмотреть на Володю, как невольно начинаешь проникаться уважением к нему. Нет, не орден вызывал эти чувства — представление на награду застряло где-то в Москве и никак не могло добраться до части. Шрамы на лице старшего сержанта заставляли уважать каждого, кто был в курсе того происшествия, которое случилось с командиром.
В комнату постучались. Дверь приоткрылась и в неё робко просунулась голова дежурного.
Товарищ старший сержант, вы кушать в столовой будете или вам сюда принести?
Сюда, — лениво ответил Раб, приподняв голову с подушки.
Если бы кому-нибудь другому пришла мысль позавтракать в постели — да не сносить бы ему головы, даже если бы это был офицер. Да никому эти мысли и не приходили. Что же касается Раба, то он был ни в счёт. Он жил по своим правилам. Рабов — не все, он такой один, командир обязан ему своей жизнью. Таким можно всё и завтрак в постели тоже.
Дверь закрылась. Володя поднялся с постели и пошёл умываться. Когда он вернулся, кровать была уже заправлена, а завтрак стоял на небольшом столике.
Позавтракав, он, даже не убрав грязную посуду, встал и, не торопясь, направился в штаб. Теперь его служба мало отличалась от работы вольнонаёмных. Всё отличие состояло только в том, что вольнонаёмные получали за свой труд хотя бы какую-то мизерную зарплату, а он не получал вообще ничего. Но Раба это обстоятельство сильно не беспокоило, наоборот, это даже как-то успокаивало его. Если бы ему заплатили за труд деньги, такие, какие получали эти вольнонаёмные, он расценил бы это, как оскорбление собственного достоинства.
'Разве это деньги?' — Думал Раб. — 'Это плевок в душу, а не зарплата. Хотя если посмотреть на этот вопрос объективно, то эти плебеи, то есть вольнонаёмные, большего и не заслуживают. С их тупыми головами и вопиющей ленью и этого много. Я — другое дело. Таким как я надо платить больше, а если ещё объективней, то платить вовсе не надо. Такие, сами должны делать деньги и платить другим. Но не здесь. Тут служба, время, которое нужно просто вычеркнуть из жизни. Для такой работы, как здесь только такие тупицы и пригодны' — Володя посмотрел на двух женщин, работавших вместе с ним в комнате. — 'Бесконечные дурацкие отчёты: сколько портянок израсходовано, сколько сапог изношено, на сколько процентов в отчётном периоде было меньше простудных заболеваний, чем за соответствующий период предыдущего года. Тоска зелёная'.
Володя сидел за своим столом, уставившись в папку с отчётами, но его глаза ничего не видели. 'Тоска зелёная' завладела им и не давала возможности сосредоточиться. Володя закрыл папку с отчётами. Его привлекла небольшая надпись на обложке. Он пригляделся. 'Чувствую, как медленно тупею' — было написано карандашом. Володя усмехнулся, взял карандаш и написал рядом: 'Как надену портупею, так тупею и тупею'.
Дверь в комнату открылась, и в неё вошёл рассыльный.
Рабова к нач. штаба вызывают, — сказал рассыльный.
Володя скорчил удивлённую физиономию, встал из-за стола и, молча, пошёл за рассыльным.
Товарищ подполковник, — отрапортовал он, войдя в кабинет начальника штаба, — старший сержант Рабов по вашему приказанию прибыл!
Заходи, сержант, садись, — как-то не по-военному ответил ему подполковник. — Ну, как тебе в штабе? Не надоело портянками заниматься?
Служба, — ответил Раб.
Да, служба. Не всегда приходится служить в престижных и элитных местах. Надо и нашей работой кому-то заниматься. Хотя, кто знает, где престижное место, а где нет. Вот ты, например, домой вернёшься кавалером ордена. Разве это не престижно? Можно всю службу на атомной подводной лодке прослужить и ничего не увидеть, а можно на никому не известном складе героем стать. Тут уж как фишка ляжет, как обстоятельства сложатся.
Мы все под обстоятельствами ходим, — заметил Раб.
Да, ходим все, да не каждый ордена за них получает. Я, собственно, тебя поэтому к себе и вызвал. У нас тут так обстоятельства сложились, что один отдел без начальника остался. Должность офицерская. Брать на неё новых неизвестных людей не хочется. Вот командир и предложил твою кандидатуру. А что, я согласен с ним. Парень ты грамотный, командные навыки у тебя развиты, а уж про твои подвиги все наслышаны. Звание, конечно маловато, но что поделать, Калашников ведь тоже сержантом был, когда свой автомат изобрёл. Одним словом, вот приказ о твоём назначение. — Подполковник протянул Рабу лист бумаги. — Иди, принимай своё хозяйство. Воинство тебя уже ждёт.
Воинство состояло из двух человек. А если точнее, из двух девиц. Они прибрали свой небольшой кабинетик, украсили стол своего нового начальника цветами, и приводили себя в порядок, ожидая прихода нового шефа. Раб зашёл в кабинет в тот момент, когда девушки усердно накрашивали свои ресницы. Увидев вошедшего, они, как по команде, обернулись и зашипели на Володю.
Ну, куда ты прёшься, сержант, не видишь нельзя сюда!
Раб, как ошпаренный, отскочил от двери и закрыл её. Такого приёма он явно не ожидал. Наконец, он взял себя в руки и снова открыл дверь. Девушки уже сидели на своих местах. Увидев его, они снова скорчили недовольные физиономии.
Ну, что тебе? — спросила одна из них.
Я, собственно, познакомиться хочу, — ответил Раб.
Ты, в своём уме? — возмутилась другая. — Другого места не нашёл?
И всё-таки, давайте познакомимся. Я старший сержант Рабов Владимир Николаевич — начальник вашего отдела. — Раб замолчал и вопросительно посмотрел на девушек.
Яркая пунцовая краска моментально покрыла лица воинства. Девчата медленно, не отрывая глаз от сержанта, поднялись со стульев. Но сказать они ничего не могли. Тот конфуз, в который они попали, полностью лишил их дара речи. Раб понимал это и нарочно ничего не говорил, чтобы его новые подчинённые в полной мере прочувствовали ту разницу, которая была между им — начальником отдела и ими — его подчинёнными. Насладившись их беспомощностью, Володя решил прервать эту немую сцену.
