Светлана Багдерина - Весёлый лес
– Да, мой! Он от рыбы отломился, а я его сберегла!
Шевалье с облегчением выдохнул.
– Где ты его нашел?
– В спине второго, – немногословно пояснил де Шене, с усилием шевеля разбитыми губами. – Почти полностью вошел. Сантиметра два наружу торчало.
– Это Грета ему… удружила… – припомнил маг. – Сквозь куртку прошел как сквозь бумагу.
– А вот не надо было его у меня отбирать! – словно защищаясь, уставила руки в бока крестьянка. – Он у меня его отнял и в карман сунул, а мне его жалко было, зуб-то, потому что я решила, что это мой талисман будет на всю жизнь, а тут он его просто так вот взял, как будто это его вещь, а не моя, и как будто я ему разрешила, и как будто он ему нужен, хотя не нужен ведь он ему нисколечко был, зачем он ему, он ведь даже не блестит, это они ведь все блестящее любят и тянут, как сороки, вот у меня однажды сорока с подоконника прямо на глазах чайную ложку бабушкину серебряную из стакана вытащила, так я потом… – взахлеб тарахтела Грета, но в кои-то веки мужчины не возражали.
– Хорошие у тебя зубки, – с трудом улыбнулся шевалье.
– А ведь талисманом он твоим так и оказался! – осенило Агафона.
– Ой, чего это я… – смутилась вдруг дочка бондаря и сконфужено прикрыла щеки руками. – Надо ведь как-то Леса освобождать… и Изабеллу… ее высочество, то есть… и герцогиню… и с Гаваром что-то делать…
– С Гаваром… Гаваром… – наморщил лоб вдруг студент. – Гавар, Гавар…
– Это колдун, который тебя похитить хотел, – сочувственно глядя на большущую шишку на лбу студента, мягко подсказала дочка бондаря. – Помнишь?
– А… – оторвался от своих странных мыслей школяр и вернулся к реальности. – Конечно. Да. Гавар. Гавар… К-кабуча! Где-то это я уже слышал!
– Так это… Грета тебе правильно говорит… – заволновался уже и Люсьен, бережно приобнял мага за плечи, заглянул в лицо и медленно заговорил: – Гавар. Такой маг. Злой и антипатичный. Хозяин людоедов. Не ест людей сам, наверное, только потому, что у него на них аллергия. Мы сейчас находимся у него…
– Да помню я, помню, вы чего? – несколько вымученно хохотнул Агафон. – Просто… Сейчас, когда он сказал, что Гавар – это его школьная кличка, я не могу избавиться от мысли, что я это слово уже слышал… или читал… там, где его не касалось… где про что-то другое говорилось…
– Это очень важно? – забеспокоилась Грета.
Его премудрие задумался и растерянно пожал плечами, сдаваясь.
– Наверное, нет.
– Ну так что будем делать? – нахмурился Люсьен, и эйфория от нежданного спасения рассеялась, как зеленое облако Агафона.
– Драться, конечно, – угрюмо хмыкнул студент и вдруг ухмыльнулся. – Вы заметили? Я теперь настоящий фей. Так что мы еще посмотрим, кто кого, Гавар он там или не Гавар.
– Да, кстати… твоя палочка… – спохватилась Грета.
– Ты же говорил… она же, вроде, после того, как вы… то есть, как Лесли от тебя?…
– Не знаю, что там случилось, – чародей отмахнулся от теорий как от надоедливых мух, – может, она рассыхалась и в воде помокла… но сейчас я снова чувствую связь с Лесом. Хоть и не такую, как раньше… Не знаю даже, как объяснить. Раньше она… ну, как нитка была, что ли… дешевая… а теперь – как канат. Дурацкое сравнение, да?… Сам знаю. Но, самое главное, что палочка меня слушается. Ну почти…
– Почти? – осторожно округлил глаза рыцарь.
– Почти, – чуть стушевался школяр. – И это хорошо. Потому что я их в настоящих крокодилов сгоряча превратить хотел. Понравилось, как Грета обозвала.
– Забота о друзьях и дальновидность всегда были твоими сильными сторонами, – косовато улыбнулся Люсьен.
– Обращайтесь, если что, – ответил ему похожей улыбкой волшебник.
И тут физиономия его застыла. По лестнице, осторожно ступая, кто-то поднимался легкими шагами. Де Шене услышал тоже. Не теряя ни секунды, он подхватил с пола меч, приложил палец к губам, тенью скользнул к углу, замахнулся…
– Валенки! – удивленно воскликнула крестьянка секундой раньше, чем острый клинок обрушился на незваного прохожего, и бросилась навстречу. – Это же мои валенки идут!
Розовое чудо в рыбьих калошах радостно зашлепало по полу, подпрыгнуло и приземлилось в объятьях дочки бондаря, колошматя ее по рукам и лицу хвостами и плавниками от переизбытка чувств.
– Ну, нашего полку прибыло! – улыбнулся Люсьен, опуская оружие и осторожно выглядывая за угол, чтобы удостовериться, не следует ли за первой вторая партия нежданных визитеров. – Теперь Гавар держись.
– А что мы делать будем? – снова помрачнела Грета и, точно чуя изменившееся настроение хозяйки, приутихли и валенки.
– Для начала мы будем думать… – вздохнул Агафон.
Изабелла и тетушка сидели на короткой скамье, прижавшись друг к другу, как две птички на ветке в морозную ночь. Под ногами у них, как остров спасения посреди океана обломков камня, металла, дерева, битого стекла и керамики, расстилался небольшой зеленый ковер. На нем, всё еще без памяти и всё еще под надзором угрюмых бугней распластался Лесли. Перед живописной группой, безмолвием и неподвижностью своей напоминающей, скорее, скульптурную, стоял Гавар.
Спина его была обращена к притихшей публике, голова склонена, в руках, поднятых на уровень глаз – замысловатый прибор из выгнутых серебряных планок, медных обручей и золотых полусфер с делениями и мистическими знаками. Сквозь просвет между двумя самыми маленькими планками колдун рассматривал черепа на бортике сенота, каждый по очереди, долго и тщательно. Наконец, когда принцесса утвердилась во мнении, что осмотр пошел если не по третьему кругу, то по второму – точно, маг опустил устройство на сохранившийся под защитным колпаком столик и повернулся к другому выжившему под бомбардировкой табуретками счастливцу.
Взгляд его наткнулся на женщин. Легкое облачко недоумения пробежало по его лицу, но уже через мгновение он вспомнил, кто это, и что им надо, вернее, что ему от них надо, и голова его еле заметно качнулась – то ли в тени поклона, то ли в раздумье.
– Надеюсь, мои приготовления не слишком вас утомили? – проговорил он бесстрастно, не поднимая глаз.
– Это был риторический вопрос или экзистенциальный? – автоматически повторила любимую фразу Агафона ее высочество, прочитала на высокомерной физиономии мага ответ, вспыхнула и стиснула зубы: отольются еще мышке кошкины слезки, как говорит Шарлемань Семнадцатый…
– Разрешите поинтересоваться, ваше премудрие… – нервно откашливаясь, торопливо заговорила герцогиня, чтобы скрыть неловкость ситуации. – Что вы сейчас собираетесь делать?
– Довести начатое до конца, – отстраненно отозвался он. – Сейчас я вызову деда этого олуха, получу Камень Силы, и стану самым завидным женихом Шантони и всего Забугорья.
До слуха женщин донесся непонятный звук, точно пустые жестянки встряхивали в мешке. Они не сразу поняли, что это смех.
– Но… ваше премудрие… разве и так… не завидный жених? – почти успешно скрывая отвращение, дрожащим голосом проговорила де Туазо.
– Наша маленькая принцесса отчего-то пока так не думает, – жесткий взгляд черных глаз резанул сжавшуюся девушку точно ножом.
– Она… это было… ваше предложение… несколько неожиданно… – вступилась тетушка Жаклин за племянницу. – Изабелла… не успела осознать… привыкнуть к мысли…
– Ей стоит привыкать побыстрее, если хочет стать моей женой, а не блюдом в их меню, – кивнул он на бугней, и те радостно оживились.
Угадав мысль племянницы, готовую сорваться с языка: «Лучше их обедом, чем твоей женой», герцогиня стиснула ей руку до боли и поспешно заговорила снова, громко и почти уверенно, чтобы заглушить слова племянницы, доведись им все-таки выскользнуть на свободу:
– Она привыкнет, привыкнет, ваше премудрие, не беспокойтесь, она чрезвычайно послушная девочка и покорная дочь своего отца.
– И это радует, – без тени улыбки кивнул колдун. – Не хотелось бы начинать правление страной с устранения последнего монарха.
– Мой отец способен постоять за себя! – Изабелла подскочила, как пружиной подброшенная. Бугни схватили ее за плечи и рывком усадили обратно на скамейку.
Если бы взгляды могли убивать, род дю Буа прервался бы в это же мгновение.
– Не сомневаюсь, – так же ровно и бесстрастно, точно ни принцесса, ни его гвардия не двигались с места, проговорил Гавар – то ли отвечая на предыдущее высказывание ее высочества, то ли подтверждая понимание ее эмоций.
– Ваше премудрие, не могли бы вы сказать своим… чудовищам… чтобы они держали свои кривые лапы подальше от моей племянницы? – заалели гневно щеки герцогини.
– Мог бы, – согласно кивнул колдун и продолжил, как ни в чем не бывало: – Луи Второй при поддержке ВыШиМыШи был бы в состоянии постоять за себя и за свое королевство, как его отец, дед и прадед… если бы не вчерашнее утро. Когда, обозревая в сеноте подготовку к турниру, я к восторгу своему увидел среди участников внука Костея.
