Светлана Багдерина - Весёлый лес
Агафон собрал в кулак остатки мужества, с усилием разлепил точно сросшиеся веки… И увидел напротив женское лицо.
– Агафон!.. – почти беззвучно прошевелило оно губами, и чародей с облегчением понял, что плач прекратился. В следующую секунду он вспомнил всё: заплыв, Гавара, его сортировку, ожидающую их судьбу, и…
– Гре…та… – расплылся он в нелепой улыбке. – Я… фей…
– Я – дочка бондаря… – прошептала она, и вид у нее был такой, будто от очередного приступа рыданий ее отделяли считанные мгновения.[61]
Их нес один бугень, но, в отличие от мага, руки у нее свисали с той же стороны, что и голова, и поэтому время от времени[62] она могла краем обрысканного мокрого рукава утирать глаза и смахивать волосы с лица.
– Нас съедят! – уловил школяр новое движение губ в игре черно-оранжевых теней. – Сделай что-нибудь!
Ах, да… сделать…
Он шевельнул плечами, пытаясь ослабить хватку бугня и вытянуть руку, но в ответ тот стиснул студента так, что кости захрустели, и попытка вывернуться закончилась телодвижениями, больше похожими на предсмертные судороги.
– Кабуча… – только и смог хрипло выдохнуть он.
Грета сочувственно поморщилась.
– Мне бы только руки освободить… – простонал сквозь зубы школяр.
– Маг болтать – башка стена бить! – рыкнул в спину студента бугень и угрожающе качнулся в строну разукрашенных потеками камней.
Его премудрие, не желая превращения своей головы в обстенубитное орудие, захлопнул рот и отчаянно выкатил глаза.
– Отпусти! Отпусти меня… нас… немедленно, ты, крокодил зеленый! – гневно выкрикнула крестьянка и исступленно замолотила кулаками по широкой, как деревенские ворота, спине, но зеленый крокодил лишь гыгыкнул что-то невнятное кулинарной направленности.
– Не отпустит, – обреченно помотал головой студент.
Грета упрямо сжала губы, лихорадочно заоглядывалась, закрутила головой, заворочалась под новый взрыв веселья бугня, и вдруг замерла, увидев нечто, взору Агафона недоступное. И тут же левая рука ее, точно подкрадывающаяся кошка, мягко скользнула в сторону и пропала из виду за боком людоеда. Единственное, что видел маг еще несколько секунд – затылок и растрепанные мокрые волосы девушки под съехавшим чепцом. Обжигающее любопытство пополам с желанием поторопить так и свербели на языке чародея, но он молчал, замерев как мешок, опасаясь случайным движением потревожить их монстра и привлечь его внимание к операции Греты.
Что бы она ни делала.
Наконец, бродившая где-то рука крестьянки медленно подтянулась к подбородку и застыла. Добычи видно не было.
– Ну?… – на грани слышимости выдохнул чародей, встречаясь глазами с плавно повернувшей голову Гретой. – Ну?…
– Не выходит… – злые слезы навернулись на глаза девушки, и она снова смахнула их рукавом – резко и сердито, точно личного врага.
– А что ты хочешь?
Но дочка бондаря не дослушала и не ответила, снова повернулась и извернулась так, что студент испугался за ее позвоночник, и потянулась, потянулась, потянулась…
– Человек-женщина возиться – Хвввр бросить на пол! – свирепо рявкнул их бугень, дернул плечом так, что руки, ноги и голова крестьянки взметнулись, словно у тряпичной куклы, а зубы клацнули, едва не отхватывая язык. Она взвизгнула испуганно и, что было сил, ухватилась за куртку людоеда, точно он и вправду мог ее уронить. Агафон попытался ударить монстра коленками в грудь, тут же в качестве возмездия был шмякнут головой о стену, и застонал – не столько от боли, сколько от бессильной ярости.
– Болит? – сочувственно округлила глаза Грета, встретившись с ним взглядом.
– Н…н…нормаль…но…
– А у меня получилось!
Рука девушки поднялась, прикрывавший ее почти до кончиков пальцев рукав спал, и глаза Агафона вспыхнули сначала надеждой, и тут же – разочарованием: то, что он сперва принял за кинжал, оказалось всего-навсего обломком зуба юй.
– У меня отобрал… из кармана торчало… – прошевелила бледными трясущимися губами дочка бондаря. Лицо чародея вытянулось.
– Нож не достать никак… я старалась… – едва не плача, шепнула она.
Маг только вздохнул, признавая еще одно поражение. Не исключено, что последнее в своей жизни.
– Я всё равно попробую!
Грета, сама сознавая всю нелепость своего оружия и попытки, подняла жалобно брови, будто извиняясь, извернулась, не теряя времени, замахнулась, метя в шею.
Неловкий удар, не достигнув цели, скользнул по расшитой браслетами куртке, но зацепился и поднырнул под один, заканчивая путь. Чародей, вспомнив, как отскакивали от таких одежек стальные клинки, взвыл от досады, рванулся снова… И тут бугень покачнулся. Лапы его, стискивающие продукты к обеду, неожиданно разжались, колени подкосились, и студиозус вместе с крестьянкой и тяжелой тушей людоеда рухнули на ступеньки и покатились вниз в куче тел и конечностей.
На шум, едва не смахнув головой рыцаря факел со стены, обернулся первый монстр и захохотал над неуклюжим соплеменником, хлопая себя свободной рукой по ляжке.
– Хвввр мало есть, ноги не держать!
Но, вместо того, чтобы вскочить и по-дружески врезать шутнику в лоб, Хвввр завозился беспомощно, придавливая оглушенных людей, и зарычал.
– Хвввр вставать! – обеспокоенно развернулся Грррк, сбежал к концу пролета, склонился над тихо подвывающим соплеменником… И тут Люсьен решил, что пришло его время. Бросив всю тяжесть своего тела на чуть ослабевшую хватку бугня, он вывернулся, в падении выбивая из-под него ноги, и к куче-мале на площадке в полтора квадратных метра присоединились еще два тела, одно из которых отчаянно пыталось придушить другое.
Грете удалось выкарабкаться вверх по лестнице, и теперь она пыталась улучить момент, чтобы вытащить и студента: с одной здоровой рукой все его потуги выбраться из свалки заканчивались лишь новым комплектом кровоподтеков и ссадин.
Схватившаяся в рукопашной пара и просто беспорядочно катающийся бугень то впечатывали поднимающегося чародея в стену, то налетали друг на друга, и тогда из глотки уроненного ими монстра вырывалось странное утробное завывание.
– К-кабуча… – простонал Агафон, сбитый в очередной раз. И тут же Хвввр, мечущийся, как вытащенная из воды акула, огрел сапогом по больной руке.
Все четверо покатились вниз, пересчитывая ступеньки.
– Агафон!.. – метнулась за ними Грета. – Люсьен! Держись!..
Наступило ли от сокрушительной боли просветление в мозгу, или какая-то реакция среди нейронов и ганглиев пришла к логическому завершению, но маг увидел вдруг единственно возможное решение.
С третьей или четвертой попытки оказался он на краю площадки, извернулся и, отталкиваясь от неистово колошматящих друг друга поединщиков, покатился вниз – уже сам. Один. Молясь всем богам, богиням и добрым и не очень духам, чтобы ниже была еще одна лестничная площадка, а не лаборатория Гавара.
Падение его прервала стена.
Взвыв сквозь стиснутые зубы, Агафон вскочил на ноги, хоть и не был на сто процентов уверен, где они теперь у него, и где тут пол, вырвал из-за пазухи палочку, взмахнул крыльями, выбросил руку вперед и выкрикнул короткое заклинание, само собой пришедшее на ум.
Струя зеленых звездочек обогнула Люсьена и ударила молотящего его людоеда точно в лоб. Немедленно последовавшая за ней вторая безошибочно отыскала извивающегося рядом другого монстра. Свалка окуталась на несколько мгновений облаком цвета весенней травы, а когда оно рассеялось, то люди ахнули: Люсьен лежал, вцепившись мертвой хваткой в горло придавившего его огромного плюшевого крокодила. Второй такой же валялся рядом, разинув бархатную розовую пасть с зубами из простеганной фланели.
– Агафон!!!.. – взвизгнула в восторге Грета и, больше не сдерживая эмоций, бросилась на шею рыцарю, рыдая и смеясь. – Агафон!.. Люсьен!..
Отшвырнув ногой игрушку, метнулась она, перескакивая через три ступеньки, вниз, к студенту, бессильно сползшему по стене, но улыбающемуся блаженно, как городской дурачок.
– Агафон, Агафон, ты живой, ты смог, у тебя получилось!..
– Ага… – только и смог проговорить чародей, тряхнул пересчитавшей не один десяток ступеней головой и, держась за склизкие от вечной сырости камни, стал подниматься туда, где ждал их уже шевалье.
В руках у него был обломок клыка юй.
– Что это? – недоуменно сведя брови над переносицей, вертел он в руках длинный острый конус величиной с большой кинжал.
– Это мой зуб! – просияла крестьянка, и пальцы ее радостно сомкнулись на теплой матовой поверхности сувенира.
– Твой?! – ошеломленно уставился ей в рот рыцарь.
– Да, мой! Он от рыбы отломился, а я его сберегла!
Шевалье с облегчением выдохнул.
– Где ты его нашел?
– В спине второго, – немногословно пояснил де Шене, с усилием шевеля разбитыми губами. – Почти полностью вошел. Сантиметра два наружу торчало.
