Сергей Боровский - Уроки переносятся на завтра
- Умоляю пощадить! - закричал он. - Семья! Дети!
- Нет у тебя никаких детей.
Фара брезгливо оттолкнул его, не вставая с места, и приговорённого тут же подхватили под руки и поволокли обратно.
Палач оживился, стал похрустывать шейными позвонками, разогревая тело, разминать гибкие наманикюренные пальцы. Атиллу силой уложили на разделочный стол...
- А где его сообщница? - вдруг спохватился Фара. - Их ведь должны вместе...
- По закону — не больше одной казни в день, - с готовностью сообщил помощник.
- По какому закону? Где этот закон? Кто его принимал? - начал сердиться Фара. - Михалыч! Скажи им!
Замелькала позолоченная кокарда, но вдруг расплылась, помутнела, и Фара увидел прямо над собой радостное лицо Атиллы.
- Кошмары смотришь, - удовлетворённо констатировал он. - Извини, что прервал. Но у нас неотложные дела.
- Что делать со мной будешь? - только и нашёл, что спросить Фара.
- Ещё не решил, - успокоил его Атилла и любезно развязал руки — чего ему бояться, горилле этакой?
Затем сводил пленника в уборную и накормил в буфете варёным яйцом со стаканом сметаны. Фара жадно проглотил и то, и другое — очнувшийся желудок отодвинул на второй план грустные мысли. Но сытое благодушие не успело распространиться по всему телу.
В дверях буфета показался Шнырь, одарив завтракающих плотоядной улыбкой.
- Зря ты с ним волынкаешься, - упрекнул мягкотелого друга он. - Бритвой по горлу — и концы в воду.
Фара начал икать, и Атилле пришлось купить ему дополнительно компоту.
- Не слушай его. Хотя он и жёсткий мужик, но сердце у него отходчивое. Вот увидишь, к обеду он попросит у тебя прощения и пригласит в ресторан.
- Была охота по кабакам шляться со всяким отребьем! - отозвался Шнырь. - Денег у него взаймы попроси лучше. А то поиздержались мы.
- Я дам, - засуетился Фара, нащупав спасительный лейтмотив. - У меня дома есть.
Шнырь засиял и потрепал его по холке.
- А он неплохой парень!
- Я всегда тебе говорил, - поддакнул Атилла. - В людей нужно верить. - И, обратившись непосредственно к Фаре, добавил: - Мы рассмотрим твоё предложение до вечера, а пока потерпи.
Фару вернули на место и заперли на ключ. Однако на этот раз ему не удалось вдоволь насладиться одиночеством — снова заскрежетал замок, и в комнату зашла давешняя спутница громилы.
«Так вот ты где!» - удивился Фара, вспоминая сон.
Девушка аккуратно закрыла за собой дверь и присела рядом с ним на корточки. Её острые блестящие коленки, торчащие из-под халата, оказались у него перед самым носом. Он даже почувствовал запах мыла, которое ещё совсем недавно снежными хлопьями лежало на них.
- Ты кто такой? - спросила она, освободив рот пленника.
Фара задумался. В любой другой ситуации он без промедления назвал бы фамилию, имя и отчество, но его теперешнее положение к разряду стандартных никак не относилось.
- У меня много денег, - признался он. - Гораздо больше, чем ты можешь себе представить.
Юля нахмурилась.
- У нас чисто финансовые отношения с твоим другом. Поверь. А всё, что здесь произошло — ошибка и досадное недоразумение, - затараторил Фара, боясь, что ещё одного шанса высказаться у него не будет. - Ты объясни ему, что я сожалею о содеянном и прошу прощения. Готов искупить вину. Загладить.
- И даже ценою крови? - уточнила Юля, неожиданно доставая из кармашка халата маленькие ножнички.
По тому, как блестели её глаза, Фара понял, что размер инструмента в данном случае значения не имеет — быть ему слепым попрошайкой на вокзале до конца своих дней.
- Какую пакость ты ему приготовил? - продолжила допрос она, поднося ножницы к его лицу. - Считаю до трёх. Раз!
- Я сам не знаю! - заплакал Фара. - Я увидел вас в кино и пошёл за вами. Машинально. У меня не было намерений причинять вам зло. Я буду хорошим! Я никому ничего не скажу!
Юля промакнула его щеку кусочком простыни.
- Убедительно говоришь, - похвалила она. - А теперь послушай меня.
Фара немедленно напрягся, всем своим видом показывая, что готов внимать и выполнять.
- Если с ним что-нибудь случится, я тебя найду и... Ты не хочешь этого знать, что я с тобой тогда сделаю!
Они немного помолчали. А что ещё можно добавить к уже сказанному? Юля вставила кляп обратно, поднялась и вышла, оставив Фару наедине с новой волной безутешных мыслей.
Сколько времени он пролежал вот так, в полузабытьи, неизвестно. В следующий раз, когда послышался звук открываемого замка, Фара даже не посмотрел в сторону двери — пусть убивают. Пусть делают, что хотят — лишь бы закончилась эта выматывающая душу неизвестность.
- Эй! - раздался какой-то новый голос. - Ты что здесь делаешь?
Фара вяло скосил глаза и увидел какое-то смутно-знакомое лицо.
- Фара?! - удивилось оно.
А, ну да! Парень, который периодически таскал ему всякое ширпотребовское барахло. С алкоголиков, валяющихся на улицах, снимал он, наверное, эти побрякушки. Но сейчас не время разбираться с его поставщиками.
Фара замычал и задёргался, и нежданный гость распеленал ему рот.
А всё получилось до безобразия просто. Кастеляна Вову съедало любопытство. Он мучился догадками и порывался проникнуть в чужую тайну, что бы это ему ни стоило. И вот в один из таких приступов, он спустился на первый этаж, осмотрелся по сторонам, как будто не ему принадлежала эта комната, и зашёл внутрь.
Зрелище опутанного верёвками узника поразило его на столько, что он даже не сразу признал в нём известного в городе спекулянта, к которому он сам периодически обращался за помощью.
- Развяжи!
- Фара, кто тебя так?
- Потом расскажу.
Вова стал ослаблять хитрые узлы, но вдруг остановился.
- А это... Атилле я что скажу?
- А ты здесь причём?
- Ага. Понял.
По окончании спасательной операции, Фара размял опухшие руки и пощёлкал челюстью, проверяя её работоспособность. Похлопал себя по карманам и затем пошарил по ним, ничего не найдя. Осмотрелся вокруг, но кошелька так и не увидел. Возможно, враги обчистили его, пока он пребывал в забытьи.
- Три рубля есть? С процентами вечером отдам.
Вова достал из кармана трёшку.
- Посмотри, в коридоре никого?
Вова выполнил и эту несложную просьбу.
- Никого.
Фара метнулся к выходу, желая только одного — побыстрее вырваться из здания общаги. Однако он успел шепнуть на прощанье грустному от сомнений кастеляну:
- Я никогда не забываю ни плохого, ни хорошего. Держи язык за зубами.
- Само собой.
Глава 41. Ассорти
Чудесное избавление Фары состоялось ближе к вечеру, но до того момента произошли ещё некоторые события, просто-таки достойные передовицы. На первый взгляд, они никак не были связаны между собой. Но только на первый взгляд...
Не сказав никому ни слова, Аркаша поехал в аэропорт. Давку возле окошечка кассы он преодолел, размахивая в воздухе листком бумаги.
- Я по телеграмме! - кричал он, чтобы оправдать опасные движения острых локтей.
Кассирша приняла «телеграмму» из Аркашиных рук, которую он лично изготовил прошлой ночью при помощи клея, ножниц, и старой газеты. И выписала билет до Барнаула. Там у Аркаши проживала единственная, кроме матери, родная душа — мамина сестра, приходившаяся ему, стало быть, тёткой.
Однако поступил он с ценным билетом в высшей степени странно.
- До Барнаула желающие есть? - обратился он народу.
- Есть! - раздалось в ответ, и десяток измученных граждан посмотрели на него с неумирающей надеждой.
Счастливчиком стал паренёк, примерно одинакового с ним возраста и с похожими чертами лица.
- Держи. - Аркаша протянул билет, собственный паспорт и короткую записку. - Документ вернёшь по этому адресу, когда прилетишь.
- А деньги?
- Это подарок.
Пока обескураженный паренёк размышлял, нет ли здесь подвоха, Аркаша дотолкал его до калитки, где началась регистрация.
- Спасибо! - только и успел сказать парень, засасываемый человеческим потоком в амбразуру накопителя.
- Не за что!
Аркаша убедился, что клиент успешно миновал паспортный контроль, и быстрыми шагами вышел из здания.
Доехав на автобусе до вокзала, он сел на поезд, идущий во Владик, договорившись мимо кассы с проводником.
***
Лёха решил помыться в душе.
В общаге их имелось аж два: мужской и женский. Понять, какой из них какой, удавалось только после посещения. Обычно входящий осматривал висящую в предбаннике одежду и делал соответствующие выводы. Бывало, что ошибочные. Правда, моющихся отлично скрывал друг от друга густой пар, получаемый из смеси кипятка и холодного воздуха, сквозящего через разбитые окна.
Лёха удостоверился, что в душе никого нет, разделся и прошлёпал в моечную, ступая по щиколотку в воде, которая стояла здесь всегда благодаря засоренным стокам. Немного поиграл с кранами, чтобы добиться комфортной температуры, и встал под колючие струи — распарить тело.
Начал он классически — с головы. Хозяйственное мыло легко вспенилось в его курчавой шевелюре и потекло белыми потоками по спине. Лёха взбивал его ногтями и ухал, как молодой филин. Поэтому он не сразу обратил внимания на странный плюх, раздавшийся где-то сбоку.
