Клод Тилье - Мой дядя Бенжамен
— Твои друзья, — сказал господин Менкси, — бездарности. Я ожидал от стряпчего, судебных приставов и школьных учителей большей крепости. Теперь для меня не будет никакого удовольствия угостить их шампанским. Смотри, Машкур не узнает тебя, а Гильеран, вместо бокала, протягивает Артусу свою табакерку.
— Что поделаешь, господин Менкси, — ответил Бенжамен, — не все могут похвалиться такой выносливостью, как вы.
— Да, — ответил Менкси, польщенный комплиментом, — но куда мы денем всех этих мокрых куриц? У меня для них не хватит постелей, а в том состоянии, в каком они находятся сейчас, они не доберутся до дому.
— Вот нашли о чем беспокоиться! — сказал дядя. — Прикажите постелить соломы в риге, и по мере того, как они будут засыпать, их будут относить и класть на это ложе, а во избежание насморка их можно накрыть теми циновками, которыми вы прикрываете редиску от заморозков.
— Ей-богу, ты прав, — ответил господин Менкси.
Он приказал позвать двух музыкантов и сержанта, и предложенный дядей план был приведен в исполнение. Первым уснул Милло. Сержант взвалил его на спину, как футляр от стоячих часов, и отнес в ригу. Таким же путем водворили на место Рапэна, Парланта и других, но, когда очередь дошла до Артуса, он оказался таким тяжелым, что пришлось его оставить там, где он был. Что же касается дяди, то, осушив последний бокал шампанского, он сам отправился пожелать покойной ночи приятелям. Когда на следующее утро гости господина Менкси проснулись, то напоминали собой вынутые из ящиков сахарные головы. Пришлось поставить на ноги всю домашнюю прислугу, чтобы очистить их одежду от приставшей к ним соломы. Позавтракав оставшимися от вчерашнего пиршества блюдами, они отправились домой, пустив лошадей крупной рысью.
Все обошлось бы благополучно и без малейшего приключения, если бы лошади, подгоняемые хлыстом, не опрокинули телеги в одну из многочисленных канав, бороздивших дорогу. Все, смешавшись в кучу, упали в грязь. Поэт Милло, которому всегда не везло, оказался лежащим под Артусом. Дядя, к счастью для своего камзола, задержался в Корволе. Господин Менкси пригласил в этот день к себе на обед всех знатных лиц города, в том числе и двух дворян. Одним из этих блестящих гостей был красный мушкетер господин де Пон-Кассе, другой, тоже мушкетер, был его приятель, приглашенный им на несколько недель погостить в его развалившемся замке. Господин де Пон-Кассе, о котором читателю уже кое-что известно, был не прочь заткнуть деньгами девицы Менкси брешь в своем состоянии, и хотя не раз говорил про нее, что она насекомое, родившееся в моче, он все же ухаживал за ней. Девицу Менкси пленили его изысканные манеры. С выцветшими перьями и в мишурном придворном наряде он казался ей более красивым и блестящим, чем мой простодушный дядя, одетый в простой красный камзол. Однако господин Менкси, который был не только умным, но и рассудительным человеком, отнюдь не придерживался того же мнения. Будь господин де Пон-Кассе даже полковником, и то господин Менкси не отдал бы за него свою дочь.
Он нарочно уговорил Бенжамена пообедать, чтобы Арабелла могла сравнить обоих и сделать, наконец, выбор между двумя поклонниками. Он был уверен в том, что предпочтение окажется на стороне Бенжамена, а, кроме того, рассчитывал, что Бенжамен собьет спесь и затмит дешевый блеск дворян.
В ожидании обеда Бенжамен пошел прогуляться по деревне. Отойдя на небольшое расстояние от дома господина Менкси, он заметил посреди мостовой двух офицеров, которые не посторонились даже для дилижанса, к величайшему изумлению крестьян. Дядя продолжал свой путь, не обращая внимания на подобный пустяк, однако, проходя мимо обоих, он очень ясно услыхал, как один из них шепнул другому:
— Вот этот шут собирается жениться на барышне Менкси.
На одно мгновение дядя почувствовал желание спросить, что такого шутовского нашли они в его внешности, но решил, что неприлично устраивать зрелище для жителей Корволя, хотя обычно он очень мало считался с подобными соображениями. Притворившись, что ничего не слышит, он вошел в дом к своему другу нотариусу.
— Я, — сказал он, — только что повстречал на улице двух расфранченных омаров. Они, видимо, хотели оскорбить меня. Не можешь ли ты сказать, к какому семейству ракообразных принадлежат эти два дурака?
— Черт возьми! — вскричал испуганный нотариус, — вы не должны шутить с ними. Один из них — самый опасный дуэлист нашего времени, некий де Пон-Кассе. Никто из дравшихся с ним на поединке не возвращался обратно целым и невредимым.
— Посмотрим, — ответил дядя.
На городской колокольне пробило два часа. Взяв под руку своего друга нотариуса, Бенжамен направился с ним обедать к господину Менкси. Все общество было уже в сборе и находилось в гостиной. Ждали только дядю и нотариуса, чтобы сесть за стол.
Дворянчики, чувствуя себя в этом обществе, как в завоеванной стране, сразу завладели разговором. Господин де Пон-Кассе, покручивая усы, болтал о дворе, о своих дуэлях и о своих любовных похождениях. Арабелла, никогда не слыхавшая таких блистательных речей, с восхищением слушала его россказни. Дядя все это прекрасно замечал, но, поскольку девица Менкси была ему безразлична, это не трогало его. Господин де Пон-Кассе, задетый за живое тем, что не производил на дядю никакого впечатления, стал отпускать по его адресу дерзкие замечания. Дядя, уверенный в своем превосходстве, не обращал на это никакого внимания, продолжая заниматься едой и вином. Господина Менкси возмутила беззаботная прожорливость его любимца.
— Разве ты не понимаешь, что хочет этим сказать господин де Пон-Кассе, Бенжамен? О чем ты думаешь?
— Об обеде, господин Менкси, и советую вам делать то же самое. Мне кажется, что именно для этого вы нас и пригласили к себе.
Господин де Пон-Кассе был слишком самолюбив, чтобы допустить мысль, что его щадят. Приняв молчание дяди за признак малодушия, он начал вести себя более заносчиво.
— Я слышал, — сказал он, — что вас называют господином Ратери. Когда-то я знавал одного Ратери. Вернее — видел, так как с людьми этого круга мы не ведем знакомства, это был один из королевских конюхов. Он вам не родня?
Мой дядя встрепенулся, как лошадь, получившая удар хлыста.
— Господин де Пон-Кассе, — ответил он, — Ратери никогда и ни в какой ливрее не служили при дворе. У них гордая душа. Они желают есть хлеб, заработанный только собственным трудом. Это они вместе с миллионами других трудящихся оплачивают содержание той разношерстной челяди, которую именуют придворными.
В комнате воцарилось торжественное молчание, и каждый взглядом приветствовал дядю.
— Господин Менкси, — обратился дядя к хозяину, — прошу вас, положите мне еще кусочек этого паштета, он превосходен, бьюсь об заклад, что дичь, из которой он был приготовлен, была не дворянской крови.
— Сударь, что вы хотели сказать словом дичь? — спросил Бенжамена приятель господина де Пон-Кассе.
— Что паштет из дворянского мяса был бы невкусен, вот и все, — холодно ответил дядя.
— Господа, — вмешался в разговор господин Менкси, — вы сами понимаете, что ваши споры не должны переходить за пределы шутки?
— Слушаюсь, — ответил де Пон-Кассе. — Намеки де Ратери могли бы оскорбить двух офицеров, не имеющих чести, подобно ему, принадлежать к низшему сословию, по его красному камзолу и длинной шпаге я принял его за одного из наших, но меня вывела из заблуждения его большая болтающаяся на спине коса.
— Господин де Пон-Кассе, — воскликнул господин Менкси. — Я не потерплю, чтобы…
— Оставьте, дорогой господин Менкси, — остановил его дядя, — наглость — оружие тех, кто не умеет владеть гибким хлыстом остроумия. Я ни в чем не могу упрекнуть себя по отношению к господину де Пон-Кассе. До сих пор я не обращал на него никакого внимания.
— В добрый час, — сказал господин Менкси. Мушкетер, почитавший себя остроумным, и по опыту зная, что как в поединке на шпаге, так и в словесном поединке счастье изменчиво, не был обескуражен.
— Господин Ратери, господин лекарь Ратери, — продолжал он, — известно вам, что между нашими двумя профессиями больше сходства, чем вы думаете. Я ставлю своего гнедого с подпалинами жеребца против вашего красного камзола, что вы в этом году отправили на тот свет больше людей, чем я в своем последнем походе.
— И вы выиграли, — холодно ответил дядя, — так как вчера я имел несчастье потерять одного больного, умершего от антонова огня.
— Браво, Бенжамен! да здравствует народ! — не в силах сдержать своего восторга, закричал господин Менкси. — Вы убедились теперь, господа, в том, что не только при дворе встречаются остроумные люди.
— И вы самый наглядный тому пример, господин Менкси, — скрывая под маской равнодушия свое унижение, — ответил де Пон-Кассе.
