Эпосы, легенды и сказания - Беовульф

преумножил я,
о народоправитель,

славу нашего племени!
Враг успел бежать —

но не долго жить
оставалось ему,

ибо в Хеороте
он утратил

плечо с предплечьем, —
обессиленный

в омут кинулся
адский выходец.

Нас на радости
Скильдинг державный

наградил золотыми пластинами
и несметной казной,

и воссели мы поутру
за веселый пир

пело воинство,
ликовала рать;

сам же Скильдинг
седой, многоопытный

нам поведывал
о былых временах —

и словам его
арфа вторила,

сладкозвучное дерево, —
то он пел нам[123]

песни безрадостные,
то предания сказывал

чудо-истинные,
властитель милостивый,

то с тоской вспоминал
годы минувшие,

силу юности,
сокрушенную временем, —

сердце старца
печалью полнилось,

горькой скорбью
по невозвратимому.

Так с утра
пировали мы,

пили брагу до вечера,
а когда над хороминой

тьма распростерлась,
матерь Гренделя

вознамерилась
кровью выместить

смерть единственного
сына, павшего

в схватке с гаутами;
и средь ночи

это женочудовище
погубило героя

неповинного —
жизнь покинул

старейшина ратный,
старый Эскхере, —

и не было поутру
тело мужа

пламени предано,
и, оплакав сородича,

даны горестные
не могли на костер

возложить его,
ибо жертву свою

в горный водоворот
утащила врагиня

кроваворукая.
То для Хродгара,

о народе пекущегося,
было скорбью,

горем великим;
стал он жизнью твоей

заклинать меня
вновь подвигнуться

на деяние воинское:
и для славы,

и ради награды
в хлябях ратовать.

Там, на дне морском,
отыскал я

злоизвестную
вод владычицу,

и схватились мы с ней
один на один:

океан окровавился,
как в подводном чертоге

снес я чудо-мечом
голову чудищную,

избежал я
когтей остролезвых

знать, иная
мне смерть начертана! —

и воздал мне вождь,
сын Хальфдана,

щедрой платой,
дарами несметными!

Не нарушил он
благочиния древнего,

и ни в чем мне
отказа не было, —

был я взыскан
наследником Хальфдана,

награжден за труд
по желанию моему.

И теперь те сокровища
я тебе от души

подношу, господин мой,
ибо счастье ищу

лишь в твоей благосклонности:
ты родня мне, —

один из немногих! —
добрый мой Хигелак!»

В дом внести повелел он
вепреглавый стяг,

шлем высокий,
кольчугу железную

и отменный меч;
молвил Беовульф:

«Мне от мудрого старца,
от державного Хродгара,

был наказ такой:
чтобы в первую голову

я тебе поднес
это оружие

да сказал бы,
что конунг Херогар,[124]

властный Скильдинг,
владел до срока

этим ратным нарядом,
но оставил его

не наследнику,
не любимому сыну

всехраброму Хероварду[125], —
ты хозяин сокровища!»

А еще – так мне сказывали —
провели напоказ

через двор четырех
жеребцов гнедопегих

все один к одному;
отдал он повелителю

и коней, и оружие
(так и должно дружиннику;[126]

не плести на соседей
сетей хитрости,

ни коварных ков,
козней душегубительных,

на соратников и сородичей!),
– предан Хигелаку

был племянник его,
и пеклись они

друг о друге
во всяком деле!

И еще я слыхал:
преподнес он Хюгд

шейный обруч,
подарок Вальхтеов,[127]

а в придачу – трех
тонконогих коней

в ратной упряжи;
золотое кольцо

украшало с тех пор
шею владычицы.

Таковым оказался
сын Эггтеова,[128]

в битвах доблестный,
в делах добродетельный:

он в медовых застольях
не губил друзей,

не имел на уме
злых намерений, —

воин, взысканный
промыслом Божьим

и под небом сильнейший
из сынов земли,

незлобив был
и кроток сердцем.

Прежде гауты
презирали его и бесчестили,

и на пиршествах
обходил его

вождь дружинный
своей благосклонностью,

ибо слабым казался он
и беспомощным,

бесполезным в бою;
но теперь он за прежнее

получил с лихвой
воздаяние!

Конунг Хигелак
повелел внести

в зал дружинный
наследие Хределя[129]

златоблещущее —
тот, единственный

из гаутских мечей,
наилучшее лезвие, —

и отдал клинок
во владение Беовульфу;

и отрезал ему
семь тысяч земли[130]

вместе с домом,
с чертогом престольным,

сообща они правили,
сонаследники,

и дружиной и землями,
но державой владел

только конунг,
законный владыка.

И случилось так
по прошествии лет,

что и Хигелак сгинул,
и Хардред

от меча погиб[131], —
под стеной щитов

пал наследник
дружиноводителя,

когда рать свою
вел в сражение

против воинства
жестоких Скильвингов,[132]

сгинул в битве
племянник Херерика.[133]

И воспринял тогда
власть державную

конунг Беовульф:
пять десятков зим[134]

мудро правил он
мирным краем

и состарился.
В те поры дракон,

змей, исчадье тьмы,
там явился, хранитель

клада, скрытого
в неприступных горах

среди каменных круч,
где дорога

человеку заказана;
лишь однажды

к тем богатствам языческим
некий смертный

посмел проникнуть,
и покуда уставший

страж беспечно спал,
вор успел золоченую

чашу выкрасть,
умыкнуть из сокровищницы

драгоценный сосуд —
вот начало злосчастья

вот причина
людских печалей!

Не от добра он
избрал опасную

тропу, дорогу
к норе драконьей,

но, нерадивый
слуга старейшины,[136]

он, провинившись,
бежал от кары,

ища пристанища
в дальней пещере.

Беглец злосчастливый
незваным гостем

вошел под своды —
и страх и ужас

его обуяли,
но, вспять пустившись,

он, многогрешный,
успел, однако,

из той сокровищницы
похитить чашу…

одну из множества
захороненных

в земле издревле.
В дни стародавние

последний отпрыск
великого рода,

гордый воитель,
чье племя сгинуло,

сокрыл заботливо
в кладохранилище

сокровища родичей:
их всех до срока

смерть поразила,
и страж, единственный

их переживший,
дружину оплакивал,

в душе предчувствуя
ту же участь

не долго он сможет
богатствам радоваться.

Курган возвысился,
свеженасыпанный

близ моря на мысе,
в укромном месте

между утесами;
и там сложил он

пластины золота,
казну дружинную

и достоянье
кольцедарителя,

творя над кладом
заклятья великие:[137]

«Земля! отныне
храни драгоценности,

в тебе добытые,
коль скоро люди

хранить их не могут!
Смерть кроволитная,

война истратила
моих родовичей;

не видеть им больше
чертога пиршественного,

не встанут воины
с мечами на страже,

некому ныне
лощить до блеска

чеканные кубки, —
ушли герои!