Элиас Лённрот - Калевала

Та прекрасная девица —
слава Похьи, гордость моря —
на дуге сидит воздушной,
на небесном коромысле
5 в одеяниях опрятных,
в белых праздничных одеждах,
золотые ткет полотна,
ткет серебряные ткани,
золотом челнок сияет,
10 серебром сверкает бёрдо[64].

Челночок жужжит в пригоршне,
вертится в ладони шпулька,
слышен шорох медных нитей,
звон серебряного берда —
15 дева Похьи ткет полотна,
серебром их украшает.

Вековечный Вяйнямёйнен
едет-катится неспешно
из владений темной Похьи,
20 из туманной Сариолы.
Вот немного он проехал,
одолел пути чуточек,
услыхал жужжанье шпульки
в вышине над головою.

25 Глянул в небо Вяйнямёйнен,
посмотрел в простор небесный:
радуга сияет в небе,
на ее изгибе дева
ткет полотна золотые,
30 ткет серебряные ткани.
Вековечный Вяйнямёйнен
придержал коня гнедого,
произнес слова такие,
так заметил, так промолвил:
35 «Сядь со мною, дева, в сани,
опустись в мою кошевку».

Так ответила девица,
так промолвила, спросила:
«Для чего я сяду в сани,
40 для чего — в твою повозку?»

Вековечный Вяйнямёйнен
так ответил юной деве:
«Для того ты сядешь в сани,
для того — в мою повозку,
45 чтобы печь мне хлеб медовый,
доброе готовить пиво,
песни петь на каждой лавке,
быть отрадою в окошке,
в славных Вяйнолы жилищах,
50 на подворье Калевалы».

Так ответила девица,
так промолвила, сказала:
«Я ходила за маре́ной[65],
средь цветов резвилась желтых,
55 поздним вечером вчерашним,
перед солнечным закатом,
мне пичуга пела в роще,
дрозд насвистывал на пашне,
пел о волюшке девичьей,
60 распевал о бабьей доле.

Стала спрашивать у птицы,
узнавать у этой птахи:
«Ой ты, черный дрозд на пашне,
спой, сама хочу услышать,
65 у кого житье получше,
у кого приятней доля:
у девицы ль в отчем доме,
у невестки ль в доме мужа?»

Мне синица так пропела,
70 просвистел мне дрозд на пашне:
«Светлым день бывает летний,
доля девичья — светлее.
Лютое в мороз — железо,
доля женская — лютее.
75 Девушка в отцовском доме —
словно ягодка на горке,
женщина в жилище мужа —
словно на цепи собака.
Редко раб[66] находит ласку,
80 никогда вовек — невестка».

Вековечный Вяйнямёйнен
произнес слова такие:
«Пусты песенки синицы,
трель дрозда — совсем никчемна.
85 Дома девушка — ребенок,
взрослой станет возле мужа.
Сядь со мною, дева, в сани,
опустись в мою кошевку.
Я не из пустых героев,
90 я других мужчин не хуже».

Так ответила девица,
так промолвила, сказала:
«Назвала б тебя героем,
нарекла б тебя мужчиной,
95 если б волос вдоль разрезал
ножиком тупым, неострым,
завязал узлом яичко,
чтобы узел был не виден».

Вековечный Вяйнямёйнен
100 конский волос вдоль разрезал
ножиком тупым, неострым,
сталью, кончик потерявшей,
завязал узлом яичко
так что узел был не виден.
105 Пригласил девицу в сани,
в по́шевни[67] позвал красотку.

Дева так в ответ сказала:
«За тебя, быть может, выйду,
коль сдерешь ты с камня лыко,
110 изо льда жердей наколешь,
чтобы лед не разломался,
на куски не раскрошился».

Вековечный Вяйнямёйнен
сделал все, не растерялся:
115 он надрал из камня лыка,
изо льда жердей нарезал
так, что лед не разломался,
на куски не раскрошился.
Пригласил девицу в сани,
120 в пошевни позвал красотку.

Дева так в ответ сказала,
молвила слова такие:
«За того пошла бы замуж,
кто бы вытесал мне лодку
125 из кусочков веретенца[68],
из осколков льнотрепалки[69],
лодку на воду спустил бы,
новенький корабль — на волны,
не толкнув его коленом,
130 не задев его руками,
не коснувшись даже локтем,
не качнув его плечами».

Тут уж старый Вяйнямёйнен
вымолвил слова такие:
135 «Не найдется в этом мире,
под воздушным этим сводом
корабельщика такого,
кто бы мог со мной сравниться».

Взял кусочки веретенца,
140 крошки пятки веретенной,
мастерить пустился лодку,
шить кораблик стодощатый
на стальной горе высокой,
на большой скале железной.

145 Стал тесать на спор ладейку,
похваляясь, — лодку строить.
День работал, два работал,
третий день уже трудился —
камня топором не тронул,
150 острым жалом не коснулся.

Вот на третий день однажды
Хийси дернул топорище,
лезвия коснулся Лемпо,
рукоять толкнул нечистый —
155 по скале топор ударил,
в камень лезвие попало,
отскочил топор от камня,
сталь вошла в живое тело
мужу славному — в колено,
160 в палец на ноге вонзилась.
Это Лемпо сталь направил,
Хийси подтолкнул на жилы.
Кровь потоком побежала,
потекла руда рекою.

165 Старый вещий Вяйнямёйнен,
вековечный заклинатель,
тут сказал слова такие,
тут повел такие речи:
«Ты, топор с носком горбатым, —
170 с ровным острием, секира —
думал ты, что ствол кусаешь,
думал, что сосну срубаешь,
ствол кондовый рассекаешь,
ствол березовый кромсаешь
175 в миг, когда вонзался в тело,
в миг, когда врезался в жилы?»

Начал сказывать заклятья,
заклинания святые.
До основ вещей добрался,
180 до последних слов заклятий,
слов лишь нескольких не вспомнил
из заклятия железа,
тех, что могут стать запором,
могут быть замком надежным,
185 коль раненье — от железа,
коль порез от синей стали.

Кровь меж тем текла рекою,
водопадом изливалась,
затопляла стебли ягод,
190 верещатник на полянах.
Не было вокруг ни кочки,
чтоб ее не затопило
пенистым потоком крови,
изливавшимся обильно
195 из колена старца Вяйно,
из пораненного пальца.

Вековечный Вяйнямёйнен
шерсти клок настриг с утеса,
мха принес с болотной топи,
200 кочку выдернул из почвы,
чтоб заткнуть дыру дрянную,
чтоб забить ворота злые:
это течь не унимает,
даже капельки не держит.

205 Стала боль невыносимой,
нестерпимой пытка стала.
Вековечный Вяйнямёйнен
от жестоких мук заплакал,
заложил коня в упряжку,
210 жеребца запряг в кошевку,
хорошо в санях уселся,
в расписных расположился.

Резвого ударил вицей,
щелкнул плеткою жемчужной[70].
215 Конь трусит, бежит дорога,
сани мчат, пути — все меньше.
Встретилась ему деревня,
три дороги повстречались.

Вековечный Вяйнямёйнен
220 едет нижнею дорогой,
к нижнему подъехал дому,
спрашивает за порогом:
«Есть ли в доме, кто излечит
злую рану от железа,
225 утолит страданья мужа,
исцелит мои увечья?»

На полу сидел ребенок,
мальчик маленький — у печки.
Он на это так ответил:
230 «Нету в доме, кто излечит
злую рану от железа,
утолит страданья мужа,
боль героя обуздает,
исцелит твои увечья.
235 Есть такой в соседнем доме,
отправляйся в дом соседний».

Вековечный Вяйнямёйнен
резвого ударил вицей,
снова едет-поспешает.
240 Вот еще чуть-чуть проехал,
прокатил дорогой средней,
к среднему подъехал дому.
Спрашивает за порогом,
под окошком вопрошает:
245 «Есть ли в доме, кто излечит
злую рану от железа,
усмирит жестокий ливень,
водопад уймет кровавый?»

Бабка там была у печки,
250 под накидкою — болтунья.
Так ответила старуха,
лязгнула тремя зубами:
«Нету в доме, кто излечит
злую рану от железа,
255 кто рожденье крови знает,
кто страданья утоляет.
Есть такой в соседнем доме,
отправляйся в дом соседний!»

Вековечный Вяйнямёйнен
260 резвого ударил вицей,
снова едет-поспешает.
Вот еще чуть-чуть проехал,
прокатил дорогой верхней,
к верхнему подъехал дому,
265 спрашивает за порогом,
под навесом вопрошает:
«Нет ли в доме, кто излечит
злую рану от железа,
усмирит поток кровавый,
270 излиянье черной крови?»

Там старик сидел на печке,
дед седой — под самой крышей.
Произнес седоволосый,
буркнул с печки бородатый:
275 «Посильнее течь смиряли,
помощнее — запирали
силою трех слов Господних,
знанием вещей начальных
устья рек, озер заливы,
280 жерла злобных водопадов,
бухты между берегами,
меж озерами — проливы».