Элиас Лённрот - Калевала

Вековечный Вяйнямёйнен
навестить решил однажды
то холодное селенье,
темной Похьелы деревню.

5 Взял коня под цвет соломы,
цвет горохового стебля,
удила засунул в зубы,
обуздал свою лошадку,
сам верхом на ней уселся,
10 обхватив бока ногами.
Едет он, катит тихонько,
путь неспешно отмеряет
на коне под цвет соломы,
скакуне под цвет гороха.

15 Едет Вяйнолы полями,
краем Калевалы славной,
конь трусит, бежит дорога,
дом все дальше, цель все ближе.

На морской хребет приехал,
20 на открытые просторы,
сухи у коня копыта,
не забрызганы лодыжки.
Юный парень Йовкахайнен,
худощавый Лаппалайнен,
25 злобу давнюю лелеял,
гнев вынашивал и зависть
к Вяйнямёйнену седому,
к древнему певцу заклятий.

Огненный он лук сработал,
30 выгиб лука разукрасил,
сделал выгиб из железа,
верх его отлил из меди,
золотом весь лук отделал,
серебром облагородил.

35 Тетиву где взял для лука,
где добыл тугую жилу?
Жилы взял у лося Хийси[53],
нить льняную взял у Лемпо.

Лук искусно разукрасил,
40 самострел доделал быстро.
Был чудесным лук по виду,
стоящим — снаряд отменный:
красовался конь на ложе,
по прикладу мчал жеребчик,
45 дева на дуге лежала,
у курка скакал зайчишка.

Целый ворох стрел наделал,
кучу настрогал трехпёрых,
стержни выточил из дуба,
50 острия — из пней смолистых.
Только стержень дострогает,
тут же стрелку оперяет
перьями касаток малых,
воробьиными летками.

55 Закаляет эти стрелы,
укрепляет эти пики
черным ядом змей ползучих,
кровью гадов ядовитых.

Только стрелы приготовил,
60 тетиву напряг на луке,
начал ждать он старца Вяйно,
мужа Сувантолы[54] вечной.
Ждал все утро, ждал весь вечер,
ждал однажды даже в полдень.

65 Долго ждал приезда Вяйно,
долго ждал, не уставая,
у окна сидел упорно,
на крылечке ждал бессонно,
вслушивался у прогона,
70 караулил на поляне,
за спиной колчан набитый,
наготове лук под мышкой.

Ожидал вдали от дома,
за вторым, соседним домом,
75 на мысу косы огнистой,
у сигнального кострища.
Ждал над огненным порогом,
над стремниною священной.

Вот однажды днем прекрасным,
80 как-то утром спозаранок
к северу он взгляд свой бросил,
посмотрел затем под солнце,
точку черную приметил,
что-то синее увидел:
85 «Уж не туча ли с востока,
не заря ль встает с восхода?»

Это не с востока туча,
не заря встает с восхода —
это старый Вяйнямёйнен,
90 заклинатель вековечный,
в Похьелу как раз он ехал,
в Пиментолу[55] направлялся,
на коне под цвет соломы,
скакуне под цвет гороха.

95 Тотчас юный Йовкахайнен,
тощий парень Лаппалайнен,
лук свой огненный хватает,
самострел свой самый лучший
Вяйнямёйнену на гибель,
100 на смерть мужу Сувантолы.

Мать с вопросом подоспела,
так родная говорила:
«На кого ты лук нацелил,
на кого навел железный?»

105 Так ответил Йовкахайнен,
так сказал он, так промолвил:
«На того я лук нацелил,
на того навел железный —
на погибель старцу Вяйно,
110 на смерть мужу Сувантолы.
Вяйнямёйнена повергну,
меткую стрелу направлю
через сердце, через печень,
через мышцы меж лопаток».

115 Мать стрелять не разрешала,
отвращала, запрещала:
«Не стреляй ты в старца Вяйно,
не губи ты калевальца!
Вяйно — из большого рода,
120 он к тому же мне племянник.

Коли Вяйно ты повергнешь,
коль застрелишь калевальца,
в мире радости не станет,
на земле не будет песен.
125 Радость — лучше в этом мире,
песни на земле — приятней,
нежели в селеньях Маны,
нежели в жилищах Туони!»

Йовкахайнен, юный парень,
130 призадумался немного,
призадумался, помедлил —
выстрелить рука велела,
запретила бить другая,
жилы пальцев принуждали.

135 Наконец он так промолвил,
произнес слова такие:
«Пусть хоть дважды сгинет радость,
канет всякое веселье,
пусть все песни изведутся,
140 застрелю, не испугаюсь!»

Лук каленый напрягает,
тянет он струну заце́пом[56],
тетиву к курку подводит,
заступив ногою стре́мя[57].
145 Из колчана стержень вынул,
перышко — из кисы лисьей,
взял стрелу из самых быстрых,
выбрал самый лучший стержень,
вставил в желобок на ложе,
150 в тетиву упер льняную.

Огненный свой лук он поднял
к правому плечу прикладом,
принял стойку боевую,
в старца Вяйно лук нацелил,
155 сам сказал слова такие:
«Бей, кривуля из березы,
из сосны изгиб, распрямься,
отпружинь, струна льняная!
Коль рука нацелит ниже,
160 пусть стрела возьмет повыше,
коль рука нацелит выше,
пусть стрела возьмет пониже!»

Спусковой крючок он тронул,
выстрелил стрелою первой —
165 выше чума полетела,
в небеса над головою,
к дождевым умчалась тучам,
к облакам бегущим взмыла.

Выстрелил, не внял запрету,
170 выстрелил второй стрелою —
Ниже чума полетела,
в землю-мать стрела вонзилась —
чуть весь мир не рухнул в Ману,
холм песчаный чуть не треснул.

175 Вскоре выстрелил и третьей —
угодил стрелою третьей
в шею лося голубого[58].
Он сразил под вещим Вяйно
жеребца, что из соломы,
180 лошадь ту, что из гороха.
Ей в плечо стрела вонзилась
через левую подмышку.

Вековечный Вяйнямёйнен
пальцами уткнулся в море,
185 в волны бухнулся руками,
рухнул в пенистую бездну
с шеи лося голубого,
с лошаденки из гороха.

Тут поднялся сильный ветер,
190 волны вздыбились на море,
волны Вяйно подхватили,
унесли подальше в море,
на простор морской широкий,
на открытое пространство.

195 Юный парень Йовкахайнен
так сказал, кичась хвастливо:
«Вот теперь-то, старый Вяйно,
ты живым уже не сможешь
никогда на этом свете,
200 никогда в подлунном мире
по своим ходить полянам,
боровинам Калевалы!

Шесть годков теперь ты плавай,
семь печальных лет качайся,
205 колыхайся восемь весен
на морских просторах пенных,
на волнах крутых, раздольных,
шесть годков — еловой чуркой,
семь годков — сосновым кряжем,
210 восемь — старою корягой!»

Тут он в избу возвратился,
дома мать его спросила:
«Неужель убил ты Вяйно,
Калевы большого сына[59]?»

215 Тут уж юный Йовкахайнен
матери своей ответил:
«Застрелил теперь я Вяйно,
погубил я калевальца,
море подметать отправил,
220 веником махать по волнам.
Бросил в самую пучину,
прямо в круговерть морскую,
пальцами он ткнулся в воду,
в волны бухнулся руками,
225 на бок повернулся в море,
на спину упал на волны.
Пусть его валы гоняют,
пенные мотают гребни!»

Мать на это отвечала:
230 «Плохо сделал ты, несчастный,
что убил ты старца Вяйно,
калевальца свел в могилу,
мужа Сувантолы славной,
красоту всей Калевалы!»
240 на ногу легка, проворна,
что ловка в своих движеньях».