Поэтическая антология - Манъёсю

Ах, корабль, плывущий по просторам дальним
В море, в стороне далекой Оми,
Бросив якорь, успокоился у брега.
Так и я, душою успокоясь,
Жду ответа твоего, друг милый.

Моя любовь скрывается в душе,
Как в зарослях травы скрывается болото,
И оттого что слишком тяжко мне,
Я произнес моей любимой имя,
А должен был хранить его.

Пусть велика земля, но даже и она
Имеет свой предел.
Но в мире этом есть
Одно, что никогда не будет знать конца,
И это бесконечное — любовь.

Среди источников, среди болот,
В местах, где скрыто все горами,
Пройду насквозь я —
Даже через скалы —
Вот какова моя любовь!

Стреляет белый лук из дерева маюми
В горах Исобэ здесь…
Ах, разве жизнь вечна,
Как эти ввысь поднявшиеся горы?
Могу ли вечно о любимой тосковать?

В стороне, называемой Оми, под волнами моря
Дорогая жемчужина есть, погруженная в воду,
И, не зная ее,
Я любил ее всею душою,
А теперь я люблю еще больше, чем прежде.

Яшму белоснежную возьму,
Раз я взял ее, то ею завладею,
И отныне —
Яшмой сделаю своею,
О, хотя б на миг, пока я с ней!

Эту белую яшму,
С тех пор как на руки она мной надета,
Не забуду, я думал,
И думы об этом
Неужели когда-либо станут иными?

Как яшму белую, бывает, иногда
Нанижешь редко — бусы все отдельно,
А свяжешь нить —
И встретятся тогда,—
Вот так и мы с тобою, дорогая…

У горы Кагуяма
Тянутся вдоль склонов облака,
И она едва-едва видна.
О любимой, что я видел, как в тумане,
Верно, долго буду тосковать потом.

Как между облаков
Плывущая луна,
Лишь издали, едва-едва
Ты мне была видна, любимая моя,
О, если б мог теперь тебя я увидать!

Как до небесных облаков
Отсюда далеко — так до тебя.
И оттого с тобою мы в разлуке,
Но все равно взамен твоих чужие руки
Не будут изголовьем никогда!

Пусть поднялись бы облака в далеком небе,
Чтоб любовался я на них все время,
Чтоб сердце бедное утешить мне
До той поры, пока с моей любимой
Не встретились бы вновь наедине!

Венки весенних ив… средь Кацураги гор…
В пути ли я, как облака, что там встают,
Иль дома я,
Ах, это все равно,
Все думы только о тебе одной!

В колодце облаков от взора скрывшись,
Так стала далека вдруг
Касуга- гора,
Но я не думаю о доме,
Лишь о тебе моя тоска.

Любимая моя, что здесь молвою
Из-за меня была осуждена,
Туманом утренним
Средь пиков гор высоких
Исчезла ныне навсегда…

Словно черные ягоды тута,
Черные Волосы — так называются горы…
И на горные лилии там
Мелкий дождь моросит беспрестанно…
Беспрестанно я полон печальною думой…

Мелкий, мелкий дождь
Непрерывно моросит
В больших полях.
Приходи хоть под деревья иногда,
Дорогой, любимый человек!

Пусть умру, исчезну,
Словно белый иней,
Выпавший на землю поутру,
Как я эту ночь, тоскуя и печалясь,
Нынче до рассвета проведу?

Мой любимый,
Словно этот ветер,
Что у берегов всегда спешит сильней,—
Если будешь очень торопиться,
Не придется мне увидеться с тобой.

Далекая жена,
Вдаль устремив свой взор,
Наверно, вспоминает обо мне,
Прошу вас, облака, не закрывайте лик
Луны, сияющей в небесной вышине.

Как светлую луну, что выплывает
Из-за высоких гребней дальних гор,
Едва-едва
Любимую я видел,
И как потом я буду тосковать…

Любимая моя,
О, если меня любишь,
Как зеркало прекрасное блестя,
Лучом сверкающей луны, что вышла в небо,
Здесь предо мною покажись!

Ах, если бы луна, сияющая ярко
В извечных небесах,
Вдруг скрылась от меня,
Чему еще тебя уподобляя,
Тобой бы восхищался я?

Ты словно этот месяц молодой,
Совсем не виден он,
Все скрыт за облаками.
О, как тебя увидеть я мечтаю,
Особенно теперь…

Милый мой,
Когда ждала, преисполнена к тебе любви,
Даже травы
Возле дома моего
Все поблекли от моей тоски.

Ах, равнина с мелкою травою…
В поле знак запрета завяжу,
Что бы мне придумать,
Что сказать бы людям?
Чтоб тебя, любимый, я бы ждать могла?

У обочины дороги
“Юри” — лилия растет в густой траве.
“Юри” — значит “после”… “После”,— ты сказала,
Но могу ли знать,
Что в жизни ждет тебя?

Среди трав зеленых, что смешались
С тростником близ устья вдоль реки,
Есть трава “всезнайка”,—
И все люди знают,
Что теперь на сердце у меня.

На траву на горную тиса
Тяжестью ложится белая роса,
Оттого и вянет зелень этих трав…
Оттого что в сердце горечь глубока,—
Не кончается моя тоска.

Возле устья небольшой реки
У осоки корни глубоки,
Под землей скрываются от глаз.
Не могу я скрыть свою тоску,
О, как тяжела моя любовь!

Далеко в Ямасиро- стране,
В Идзуми, на берегу реки — осока,
Изгибаясь, клонится к земле…
Я не думаю, что сердце милой девы
Клонится к другим, как клонится ко мне.

Как в горах священных Миморо,
Что видны, когда оглянешь даль,
Корни сугэ глубоко вошли меж скал,
Так же в сердце глубоко живет
Одинокая моя любовь.

Крепок, словно корни камыша,
Шнур, что завязал
Любимый мой,
Нити у шнура, завязанные им,
Не развяжет мне никто другой.

О милая, что избегает встречи
И заставляет лишь любить себя
Любовью беспокойной, как листва
Бледно-лиловых горных ямасугэ,
А годы долгие идут, идут…

Ax, на кровле дома моего
Зацвела “воспоминания трава”.
Все смотрю,
А где трава “забудь-любовь”?
Но еще не выросла она…

Говорят, на поле вспаханном, средь риса,
Будто много зерен проса есть,
Их никто не отбирал и не бросал.
А вот я, жестоко брошенный тобою,
Нынче ночью одиноко спал.

Ах, если ты на счастье свяжешь стебли
Средь распростертых знаменитых гор,
Склонив к земле
Цветы прекрасных лилий,—
Мы непременно встретимся с тобой!

На осеннем дубе влажный лист…
Влажный Лист зовется речка здесь,
В зарослях бамбука почки не видны —
Я любовь свою скрываю от людей,
И поэтому так тяжко мне.

Соединяется в конце листва плюща…
Я думал: после встретимся с тобою,
И вот живу теперь с одной мольбою:
Хотя бы в снах тебя мне увидать.
Ведь годы долгие уходят и уходят…

У обочины дороги
Расцвели цветы итиси-но хана.
Очень уж приметно:
Люди все узнали,
Кто моя любимая жена.