Конфуций - Уроки мудрости

Солнце ль с востока поднимется днем –
Эта прекрасная дева придет,
День проведет она в доме моем,
День проведет она в доме моем,
Следом за мною пришла она в дом.
Ночью луна ль на востоке видна –
Эта прекрасная дева со мной:
В доме за дверью моею она,
В доме за дверью моею она,
Следом за мною и выйти должна.

В тумане еще не светлеет восток,
Он платье набросил поспешно, как мог;
Сорочку он спутал с халатом своим –
С приказом от князя прислали за ним.
В тумане восток не сверкает в лучах,
Он платье набросил свое впопыхах;
Он спутал с сорочкой халат, торопясь, –
Приказ передали, что требует князь.
Я ив наломал и обнес огород,
Шел мимо дурак – остерегся и тот;
А князь когда день, когда ночь, не поймет –
Со светом не будит, так ночью зовет!

Южные горы возвысились в той стороне,
Лис только бродит за самкой один в вышине[101].
В княжество Лу вся дорога проходит ровна.
Циская наша княжна в дом проедет по ней,
Наша княжна в дом супруга уж едет по ней –
Вам для чего неустанно грустить в тишине?

Туфель пеньковых пять пар подобрала она,
Пара подвязок на шапке – ровна их длина[102].
В княжество Лу там дорога проходит ровна,
Наша княжна проезжает дорогою там,
Наша княжна уже едет дорогою там –
Вам для чего выезжать за княжной по следам?

В поле своем коноплю ты посеять хотел –
Поле вспаши поперек и в длину до конца.
В дом свой супругу ты ныне ввести захотел –
Должен тогда известить ты и мать и отца[103].
Мать и отца известил ты, обряды уже свершены –
Мужу зачем выполнять все желанья жены?

Как поступить, коль ты дров нарубить захотел?
Разве не станешь рубить, как и все, топором?
В дом свой супругу ты ныне ввести захотел –
Разве без сватов введешь ты супругу в свой дом?
Ныне сосватал и ввел ты супругу в свой дом –
Крайности эти зачем еще в доме твоем?

Не надо запахивать пашню, что так велика, –
Лишь плевелы пышные там разрастутся вокруг.
Не надо о том вспоминать, кто далеко теперь, –
Усталому сердцу опять исстрадаться от мук.

Не надо запахивать пашню, что так велика, –
Лишь плевелы встанут густые, густые на вид.
Не надо о том вспоминать, кто далеко теперь, –
Твое утомленное сердце опять заболит.

Прекрасен, казалось, ребенок, и нежен, и мал,
И волосы он, как дитя, в два пучка собирал –
Но малое время прошло, ты его повидал,
Глядишь – он и в шапке теперь и мужчиною стал!

То кольца на гончих собаках звенят –
Хозяин их добр, и пригож он на взгляд.

Звенит на собаке двойное кольцо[104] –
С густой бородой он, прекрасно лицо.

Тройное кольцо на собаке звенит –
С густой бородой он, красавец на вид.

Совсем обветшала мережа в запруде у нас –
В нее только щука с лещом и попались пока.
То циская дочь выезжает в супружеский дом,
И свита ее многочисленна, как облака.

Совсем обветшала мережа в запруде у нас –
В нее только линь и попался сегодня с лещом.
То циская дочь выезжает в супружеский дом,
И движется свита за ней непрерывным дождем.

Совсем обветшала мережа в запруде у нас –
И рыба свободно проходит в мереже такой…
То циская дочь выезжает в супружеский дом,
И свита за нею течет непрерывной рекой.

Гонишь, торопишь коней, и возок громыхает, гремит;
Алою кожей обит он, плетеным бамбуком закрыт.
Эта дорога из Лу[105] пролегает, гладка и ровна;
Циская наша княжна в дом родимый с ночлега спешит.

Лошади скачут в четверке, прекрасны они и черны.
Вожжи с четверки свисают, они и мягки и длинны.
Эта дорога из Лу пролегает, гладка и ровна –
Счастье и радость являет лицо этой циской княжны.

Вэнь[106] многоводные волны широким потоком струит;
Много по этой дороге людей проходящих спешит.
Эта дорога из Лу пролегает, гладка и ровна;
Циская наша княжна проезжает, беспечна на вид.

Вэнь многоводные волны стремит, и струится вода;
Толпы людей по дороге проходят туда и сюда.
Эта дорога из Лу пролегает, гладка и ровна;
Циская наша княжна проезжает, беспечна, горда.

Сколь видом величав ты, о хвала!
Как ты высок и строен, как мила
Была краса широкого чела,
Прекрасных глаз и твоего чела!
Легка походка важная была,
Всегда метка была твоя стрела.

О сколь ты славен в блеске красоты,
Твои глаза прекрасные чисты,
Достоинства исполнены черты.
Ты целый день из лука бьешь в мишень,
И стрелы не выходят за щиты[107].
О, нам воистину племянник ты!

Достоинствам твоим потерян счет:
Глаза чисты, прекрасен лоб, но вот
Ты пляску начал – всё вокруг замрет.
Стрела взлетит и цель насквозь пробьет,
Все в точку стрелы устремляют лет –
В годину смут ты крепкий нам оплот!

Легкие туфли свои из пеньки
Даже и в холод готов он носить –
Нежные женские руки теперь
Платье ему не поленятся сшить.
Пояс и ворот я сшила – он рад,
Мужу понравился сшитый наряд.

Видом хорош он спокойным своим;
Влево отходит – уступит другим[109].
С гребнем на поясе он костяным.
Низкие сердцем – в супруге моем
Видят упреки жестокие им!

Щавель по низинам над Фэнь-рекой[110]
Она собирает проворной рукой.
Ты, сударь, конечно, нет спору о том,
Прекрасен безмерно, красавец такой!
Прекрасен безмерно, красавец такой,
Но все ж до правителя княжьих путей[111]
Тебе еще так далеко!

Над Фэнь над рекою, где берег высок,
Сберет она каждый на тутах листок.
Ты, сударь, конечно, нет спору о том,
Прекрасен собой, как весенний цветок!
Прекрасен собой, как весенний цветок,
Но все ж от начальника колесниц
Ты, сударь, обличьем далек!

Над Фэнь, там, где берег пологий извит,
Она, подорожник срывая, стоит.
Ты, сударь, конечно, нет спору о том,
Прекрасен собою, как чистый нефрит!
Прекрасен собою, как чистый нефрит,
Но все ж у правителя княжеских дел
Получше бы должен быть вид!

Персиком благоухают сады,
Годны для пищи, созрели плоды…
Сердце печалью томится, а я
Песни пою, точно нет и беды.
Те, кто не знает меня, говорят:
«Воин вы, сударь, и очень горды!»
Люди такие, пожалуй, правы, –
Что им на это ответите вы?
В сердце печаль и тоска у меня –
Кто из них знает причину? Увы!
Кто из них знает причину? Увы!
Не утруждает никто головы!

Есть и жужубы в саду, и у всех
В пищу годится созревший орех.
Сердце печалью томится, иль мне
Царство объехать для ради утех?
Те, кто не знает меня, говорят:
«Вы в беспредельный впадаете грех!»
Люди такие, пожалуй, правы, –
Что им на это ответите вы?
В сердце печаль и тоска у меня –
Кто из них знает причину? Увы!
Кто из них знает причину? Увы!
Не утруждает никто головы.

Взбираюсь ли я на высокий хребет
Поросших лесами гор,
Все к хижине той, где отец живет,
Я вновь обращаю взор.
Я знаю: отец теперь тяжко вздохнет:
«Ведь сын мой на ратную службу идет,
Покоя на службе не будет ему
Все ночи и дни напролет.
Смотри ж, береги себя, младший сын мой,
Смотри же – вернись обратно домой,
От дома родного вдали
В земле не останься чужой».

Всё выше всхожу на крутой хребет
Нагих каменистых гор,
И к хижине той, где мать живет,
Я вновь обращаю взор.
И знаю я: мать моя горько вздохнет:
«Дитя мое к князю на службу идет,
Не будет он ведать покоя и сна
Все ночи и дни напролет.
Смотри ж – берегись от близких вдали,
Смотри ж – возвратись из чужой земли,
Чтоб брошенный труп твой вдали от меня
Лежать не остался в пыли».

Все выше и выше всхожу на хребет
По склону отвесных гор,
На хижину эту, где брат мой живет,
Последний бросаю взор…
Я знаю, мой брат теперь тяжко вздохнет:
«Брат младший мой к князю на службу идет,
На службе с друзьями в согласии будь
Все ночи и дни напролет.
Смотри ж, берегись, любимый мой брат,
Смотри же, вернись с чужбины назад,
Чтоб смерть не сразила тебя на пути,
Домой возвратись, солдат!»