Эсхил - Античная драма

И мы, владыка, в страхе. Но надейся,
Пока ты не узнал от очевидца.

Одно осталось для надежды мне —
Дождаться, чтоб сюда пришел пастух.

Что принесет тебе его приход?

Отвечу. Если будет говорить
Одно с тобой, — я ужаса избег.

Но что же я столь важного сказала?

Ведь рассказал он, что царя убили
Разбойники… Так если подтвердит,
Что было много их, — убил не я.
Не может ведь один равняться многим.
А если скажет, что один, то явно
Ложится преступленье на меня…

О нет! Как раз передавал он то же
И слов своих не станет отрицать.
Весь город слышал, а не я одна.
А если и отступится от слова,
Все ж этим не докажет, что правдив
Глас Аполлона, возвестивший, будто
Погибнет Лай от сына моего.
Поистине его не мог убить
Мой бедный сын, — он сам погиб младенцем,
Вот почему сейчас богов глаголу
Не верю я — и не поверю впредь.

Да, ты права. Кого-нибудь, однако,
Пошли за пастухом, и поскорей!

Пошлю сейчас же. Но пойдем домой…
Я все исполню, что тебе угодно.

Дай, Рок, всечасно мне блюсти
Во всем святую чистоту
И слов и дел, согласно мудрым
Законам, свыше порожденным!
Им единый отец — Олимп,
Породил их не смертных род,
И вовеки не сможет в сон
Их повергнуть забвенье.
В них живет всемогущий бог,
Никогда не старея.

Гордыней порожден тиран.
Она, безумно всем пресытясь,
Чужда и пользы и добра.
Вершины счастия достигнув,
В бездну бедствия вдруг падет,
Где нельзя утвердить стопы.
Пусть же бог не убавит в нас
Рвенья, граду потребного.
Да пребудет вовеки бог
Покровителем нашим!

Если смертный превознесся
На словах или на деле,
Не боится правосудья
И не чтит кумиров божьих, —
Злая участь да постигнет
Спесь злосчастную его!
Коль выгод ищет он неправых,
Не избегает черных дел
И сокровенных тайн касается безумно, —
Ему ль хвалиться, что от жизни
Отвел он божию стрелу?
О, если честь таким деяньям, —
Что нам вступать в священный хор?

Не пойду благоговейно
Я к святой средине мира,
Ни в Олимпию,[92] ни в древний
Храм Абайский,[93] если ныне
Очевидно не исполнится
Вещий голос божества.
Но если вправду ты, могучий,
Над всем владычествуешь, Зевс, —
Да не избегнет злой твоей бессмертной власти!
Увы! Пророчества о Лае
Бессильны стали. Нет нигде
Почета ныне Аполлону.
Бессмертных позабыли мы.

Владыки Фив, подумав, я решила
Отправиться в святилище богов
С куреньями и свежими венками.
Душа Эдипа сильно смущена,
Он в скорбных думах и, теряя разум,
По прошлому не судит о грядущем,
Лишь тем он внемлет, кто пророчит ужас.
Бессильна я его разубедить…
И вот к тебе, о Аполлон Ликейский,
Иду с мольбой и с этими дарами,
Избавь нас от напастей. Он — в смятенье,
И мы трепещем, — так взирают люди
На кормщика, испуганного бурей.

Могу ль от вас узнать, о чужестранцы,
Где здесь царя Эдипа дом? А лучше
Скажите, где находится он сам.

Вот дом его; он сам — внутри, о гость.
А вот — царица, мать его детей.

Будь счастлива всегда и весь твой дом,
Царя благословенная супруга!

Прими в ответ благое пожеланье —
Его ты заслужил своим приветом.
Но с просьбой или с вестью прибыл ты?

Обрадую и дом твой и супруга.

Что разумеешь? Кто прислал тебя?

Я — из Коринфа. Весть моя, пожалуй,
И радость принесет тебе и скорбь.

Что за слова? В чем их двойная сила?

Коринфяне хотят Эдипа сделать
Правителем. Таков их приговор.

Как? Разве власть уж не в руках Полиба?

Недавно смерть свела его в могилу,

Что говоришь? Полиб скончался?

Если Сказал я ложь, то сам достоин смерти.

Служанка, поскорее в дом беги,
Зови царя… Где вы, богов вещанья?
Боялся царь Эдип его убить —
И прочь бежал; Полиб же сам скончался,
Как рок велел, не от его руки.

О милая супруга Иокаста,
Зачем меня ты вызвала из дома?

Его послушай и суди, сбылось ли
Ужасное вещание богов?

Кто он такой? Что хочет мне сказать?

Он из Коринфа, с вестью, что Полиб,
Отец твой, умер, — нет его в живых.

Что говоришь ты, гость? Скажи мне сам.

Коль должен я сказать сперва об этом,
Знай, что стезею мертвых он ушел.

Убит он? Или умер от болезни?

Чтоб умереть, немного старцу нужно.

Так от болезни умер он, несчастный?

И оттого, что был преклонных лет.

Увы! К чему нам было чтить, жена,
Полеты птиц и жертвенник пифийский,
Провозгласившие, что суждено мне
Отца убить родного? Вот он — мертвый
Лежит в земле, — а я не прикасался
К мечу. Но, может быть, с тоски по сыну
Скончался он, — так я тому виной?
В Аид унес Полиб все прорицанья…
Поистине, они лишь звук пустой!

Тебе об этом мало ль я твердила?

Твердила ты — но страх меня смущал.

Отныне страхом не терзай души.

Но ложа материнского боюсь.

Чего бояться смертным? Мы во власти
У случая, предвиденья мы чужды.
Жить следует беспечно — кто как может…
И с матерью супружества не бойся:
Во сне нередко видят люди, будто
Спят с матерью; но эти сны — пустое,
Потом опять живется беззаботно.

Ты дельно говоришь… Но мать — в живых.
А если мать в живых, то, хоть и дельно
Ты говоришь, меня тревожит страх.

Но гроб отца — тебе успокоенье.