Секс и судьба - Хавьер Шико

Напуганный, Ногейра читал и перечитывал письмо, и перед тем, как превратить его в пепел, он заперся у себя в комнате и помолился за этого человека, который, вероятно, пал в своём ужасном отчаянии. Клаудио был тронут жалостью. Но не было и речи, чтобы поставить своего зятя в курс этой проблемы. Немезио бредил. Пусть лучше получит эти вести из других источников. Тем не менее, полученное письмо оказало на него такое большое впечатление, что после обеда он потихоньку отправился в полицию и больницу, которые, как ему казалось, могли предоставить ему информацию о заявленном самоубийстве, но напрасно. Никаких следов. После прогулки с дочерью он рано лёг спать. Ему надо было подольше помедитировать. Сконцентрировавшись на мыслях благожелательности и веры, он составил просьбу во имя своего противника. Пусть посланники Христа сжалятся над Немезио и поддержат его. Если он ещё в плотском теле, пусть он сможет получить помощь, необходимую для того, чтобы избежать дезертирства от жизни. Если он поторопил, не думая, открыть двери духовной жизни, пусть его коснётся защита Божественных Эмиссаров…

Пока мы с Морейрой сопровождали его в молитве, вошла Персилия.

Она дождалась подходящего момента и проинформировала нас, что пришла от брата Феликса, чтобы сотрудничать с нами. Призывы Клаудио в течение дня, переданные в «Души-Сёстры», вынудили некоторых из друзей просить помощи в его пользу. Она пришла, чтобы быть нам полезной. А мы, восхищавшиеся её молчаливой добротой, растрогались ей преданностью, с которой она устроилась в комнате, как медсестра, посвятившая себя любимому больному.

Прошли четыре дня без каких-либо значительных событий, кроме чрезвычайной преданности Персилии, которая так же любила Клаудио, как Клаудио любил свою дочь.

Между девятнадцатью и двадцатью часами мы вышли из здания и направились в уже знакомые нам места…

Семейство Ногейров спокойно беседовало, касаясь тривиальных тем, глядя на миролюбивые волны, отражавшие серебряные ленты небосвода, который был усыпан яркими звёздами.

Дул лёгкий бриз, смягчая напряжения дня.

Наступал ноябрь со своей жарой. Мы могли видеть в воздухе там и здесь воплощённых и развоплощённых прохожих, но никакая новизна не привлекала нашего внимания…

После короткого отдыха мы отправились в обратный путь.

Стоя у обочины асфальтового шоссе, отец и дочь ждали момента, чтобы перейти дорогу, следя за машинами, мчащимися на большой скорости.

Марина передвигалась с трудом. Поэтому, как только светофор открыл проход, они стали медленно пересекать шоссе. И в это время случилось непредвиденное.

Издалека медленно ехал автомобиль, но как-то странно, как будто машина потеряла управление. И, нарушая правила движения, она вдруг в каком-то ужасном порыве рванула к отцу с дочерью. Проворный Ногейра в какую-то долю секунды оттолкнул Марину прежде, чем сам был отброшен к сторону от столкновения с машиной на уровне туловища…

В ужасе Персилия, Морейра и я увидели Немезио за рулём. Безумие проявлялось на его физиономии, когда он вёл машину, словно самолёт на взлёте, сбивая охранников и прохожих, которые напрасно старались уйти от машины.

Кричащую Марину сразу же проводили две дамы, которые в волнении подбежали к ней. Шоссе оживилось. Мотоциклисты бросились в погоню за нарушителем. Бросились к соседним телефонам, чтобы вызвать «скорую помощь». Количество зевак вокруг Ногейры росло. Он лежал ничком, на животе. Люди возмущались бездушными водителями, молодыми безумцами…

Клаудио, вначале под влиянием удара, пришёл в сознание и с трудом перевернулся. Преодолевая сопротивление тела, ставшего одеревенелым, он смог сесть, опершись обеими негнущимися руками о землю.

Его дочь!… Он горел желанием видеть её, знать, что она жива и здорова!… Кровь капала у него изо рта, но преодолевая любопытство прохожих, он спросил о ней. Опираясь на безвестных благотворительниц, Марина подошла к нему. У неё не было ни малейшей царапины. Но она была ошеломлена и боялась упасть в обморок. Поэтому она обрела в себе силы, когда увидела отца, преодолевающего себя, чтобы оказать ей помощь. Клаудио почти радостно улыбнулся ей, хотя вид крови удручал, и попросил её успокоиться. Он слегка задет, и ничего более, объяснил он. Эту проблему в больнице решат за несколько часов. Он волновался лишь за неё. Она должна беречь себя, умолял он, она должна довериться Богу. Всё окончится хорошо. Он попросил вызвать его зятя, и один из присутствующих мужчин вызвался найти его по адресу Глории, который он сам и предоставил ему. Он постарался продолжить разговор, чтобы успокоить дочь, но почувствовал, как силы оставляют его…

Сидевшая тут же на земле Персилия, в слезах, поддерживала его. Развоплощённые друзья, пришедшие из окрестностей, в ответ на наш призыв, защищали беременную женщину, давая ей поддержку. Мы с Морейрой занимались укреплением Клаудио, прилагая свои магнетические ресурсы.

Вокруг было всеобщее смятение…

Но несмотря на всё это, пострадавший потерял сознание.

Ноябрь… Он вспоминал, что прошло два года с того несчастного случая, в котором, как он полагал, Марита искала смерть. Она также упала недалеко от моря… Оба сбиты автомобилем. Он посмотрел на небо и вспомнил, что его дочь была брошена на землю, когда уже затухали звёзды; он же — когда звёзды стали зажигаться… Он смотрел на тихо плачущую Марину и ощутил, как сдерживаемые в горле слёзы душат его. Он так хотел жить для своей дочери, с такой нежностью ждал появления ребёнка!… Поверх всего он почувствовал, что видение, в котором его посещает Марита, всплывает вновь в его мозгу, и слова молитвы, сформулированные им, вернулись, слово за словом, в алтарь его памяти. «Господи, Ты знаешь, что она утратила свои детские мечты по моей ошибке… Если это возможно, любимый Иисус, позволь мне отдать ей свою жизнь! Господи, позволь мне предложить дочери души моей всё, что у меня есть!…». Когда эти места молитвы прозвучали в его мыслях, он улыбнулся и понял. Да, сказал он про себя, он должен радоваться. Он верил, что Марина и Марита вместе здесь… вместе… Почему бы не отдать с радостью свою жизнь, чтобы его внучка, преждевременно развоплотившаяся по его ошибке, могла вновь обрести существование? Почему бы не поблагодарить Господа за этот благословенный миг, где он смог защитить Марину от смертоносной машины? Не является ли этот час самым великим проявлением доброты Божьей для него, задолжавшего Духа? Он привёл свою дочь к смерти, ощущая себя виновным, хоть земное правосудие не покарало его. В своих ежедневных молитвах он просил духовных друзей своих помочь ему искупить совершённую ошибку. Если ему надлежит начать искупление своего долга, почему бы не начать это прямо здесь, посреди незнакомых лиц, которым Марина также вынуждена противостоять?!…

Высшее спокойствие установилось в его разуме.

Стоя у машины «скорой помощи», он попросил поместить его в Больницу для Пострадавших от несчастных случаев. Пусть полицейская служба сделает так, чтобы это стало возможным. Поддерживаемый благородными руками, он расстался с дочерью, посоветовав ей быть оптимисткой и успокоиться. Пусть она дождётся Жильберто и расскажет ему о происшедшем, ничего не преувеличивая. Не стоит раздувать тревогу. Если необходимо, он попросит помощи у кого-нибудь, чтобы передать вести о себе по телефону. Пусть она не поддаётся страху.

Внутри машины, пока Ногейра думал о Марите, когда она путешествовала на подобном автомобиле при тех же обстоятельствах, Персилия, которая прижимала его к своей груди, вдруг сильно разрыдалась. Но заключив, что мы с Морейрой разволнуемся, видя её такой, она, обычно молчаливая, послушно принялась говорить:

— Братья, простите мне это сильное потрясение!… Клаудио — мой сын… Я не плачу, видя его тело распростёртым на земле. Я плачу от радости, что могу обнять его возвысившийся дух!… Я плачу, братья, признавая, что я, женщина-проститутка в миру, сегодня служу своему восстановлению после жёстких испытаний, и могу приблизиться к сыну, посланному мне Богом, чтобы попросить у него прощения за те дурные примеры, которые я давала ему…