Луи Клод де Сен-Мартен - О заблуждениях и истине
Наконец сааме простые опыты над конусом показали бы им истинный образ земли, и мы могли бы им открыть в самом предопределении ее, в чине, какой она занимает между сотворенными Существами, и в свойствах перепендикулярной, или прямой линии непреодолимые затруднения, которых системы их решить не могут.
Может статься, что сии затруднения и не были бы почувствованы; потому что Астрономия, как и все прочие науки, на которые человек наложил свою руку, отсечена от их связи; потому что она представляет землю, равно как и всякое небесное тело, яко существо особое и не имеющее никогда союза с прочими; одним словом, потому что и здесь человек также безрассудно поступил, как и в прочем, то есть, что не обратил взора своего на Начало бытия всех сих тел, на Начало законов их и их определения, и ради того не ведает еще главной их цели.
О Земле
Еще же, из похвального по видимому побуждения, старался он унизить землю; сравнивая ее с неизмеримостию и величиною Звезд, имел слабость вздумать, что земля, будучи не иное что во вселенной, как точка, не заслуживает почти внимания первой Причины; что невероятно, чтоб земля напротив того была драгоценнейшая вещь в созданиях, и чтоб все, что есть вокруг и сверх ее, приносило ей свою дань, как будто по чувственной мере Создатель вещей ценит свои творения, а не паче по благородству звания их и свойств, нежели по великости места и протяжения, ими занимаемого.
Сие-то ложное сравнивание привело человека может быть и к сему заключению, которое ложнее и того, что будет недостоин он и сам взором своего Создателя; он чаял показать смирение, опровергая, чтоб земля сия и все, что мир содержит в себе, для него были созданы, Притворился, будто опасается пасть в высокомерие, ежели примет сие мнение.
Но не боялся он впасть в нерадивость и расслабление, которые необходимо следуют из сей притворной кроткости; и ежели человек ныне убегает того, чтоб почитать себя таким, которому надлежало бы быть Царем вселенной: то сие делает для того, что нет в нем столько мужества, чтобы потрудиться возвратить права оные; что обязанности, с оным сопряженные, кажутся ему тягостными, и что он меньше боится оттягостными, и что он меньше боится отказаться от своего звания и от всех прав своих, нежели предприять восстановить их в прежнюю силу. Но когда бы лон вздумал хотя мало рассмотреть самого себя, тотчас бы увидел, что должен поставлять смирение свое в признании самого себя, тотчас бы увидел, что должен поставлять смирение свое в признании, что по справедливости низведен от своего чина, а не в том, чтоб никогда несродно ему было занимать оный, или паки вступить в него.
О множестве миров
Для чего, еще повторяю, не могу сказать всего, что мог бы сказать? Для чего не могу показать отношений, находящихся между сею землею и телом человека, который составлен из той же сущности, понеже из нее произошел? Если бы расположение моей книги позволяло, вывел бы я из неоспоримого их сходства свидетельство единообразности Законов их и размеров, из чего легко можно бы усмотреть, что обоим им та же цель предлежит.
Здесь открылась бы также причина, для чего я с начала сей книги учил, что человеку так нужно содержать тело свое в добром состоянии; ибо как он сотворен во образ земли, а земля есть основание телесного творения, то не иначе может он удержать свое с нею подобие, как противясь, подобно ей, тем силам, которые непрестанно нападают на нее. Открылось бы также и то, что сия земля должна быть для него почтенна, как мать его, и поелику после Причины разумной и после человека она есть мощнейшее существо временной Натуры, то сама она есть и доказательство, что нет иных телесных миров, кроме сего видимого.
Ибо мнение о мноежстве миров почерпнуто из того же источника всех человеческих заблуждений. Понеже человек захотел все разлучить, все отсечь, то и полагает он множество иных миров, у которых звезды суть их солнцы, и которые между собою не более имеют сношения, как и с миром, обитаемым нами, как будто таковое отдельное существование можно согласить с тою идеею, какую мы имеем о единице, и будто человек, яко существо умное, ежели мнимые сии миры существуют, Не имел бы о них сведения.
Если же он может и должен иметь познание о всем, что существует, то необходимо надобно, чтоб ничто не было отделено, но во всем должно быть союзу: понеже человек объемлет все, ради того, что имеет единое и то же Начало, и понеже не мог бы он под сим единым Началом объять, если бы все телесные создания не были между собою подобны и одинакого естества.
Правда, есть многие миры, потому что самое малейшее существо есть мир, но все связаны в единой цепи; и как человек имеет право простирать руку свою к первому кольцу сей цепи, то нельзя ему приближиться к нему, не коснувшись купно всем мирам.
Сверх того можно будет видеть в изображении свойств земли, что она есть обильный и неисчерпаемый источник для благосостояния человеческого, Как чувственного, так и разумного, что она включает в себе все размеры как чисел, так и фигур; что она есть первая поддержательница, которую встретил человек в своем падении; и для того не может он довольно уважать ее, понеже без нее пал бы он гораздо ниже.
О Девятерном Числе
Что ж бы было, когда б осмелился я говорить о Начале, которое одушевляет ее, и в котором находятся все способности растения и прочих качеств, которые мог бы я представить? Тогда-то люди научились бы почитать ее, умножили бы тщание в удобрении ее и прочитали бы ее входом того пути, который пройти им предлежит для возвращения на место своего рождения.
Но может быть я и так излишнее сказал; и, ежели поступлю далее, страшусь нарушить права, не принадлежащие мне. И так обращаюсь к числам четыре и девять, которые признал я за свойственные одно прямой линии, а другое кривой; также признал одно, яко число движения, или действия, а другое протяжения; ибо, может статься, покажутся сии числа подложными и выдуманными.
И так за приличное нахожу здесь показать, для чего я употребляю их и почему думаю, что они естественно принадлежат тем линиям, которым я их приписал. Начнем с числа девять, или с числа линии кривой, или протяжения.
Без сомнения, никому не покажется нескладным представить себе окружность, как нуль; ибо какая фигура может быть более подобна окружности, как нуль? Тем паче не должно казаться нескладным принять центр за Единицу; потому что в окружности нельзя быть более одного центра: всякому же известно, что Единица, совокупленная с нулем, составляет десять 10. И так можем целый круг вообразить себе, якобы десять, или 10, то есть окружность с центром вместе.
Равным образом можем представить себе целый круг, яко существо телесное, которого окружность есть образ, или тело, а центр есть Начало невещественное. Но довольно подробно показано уже нам, что никогда не надобно смешивать сего невещественного Начала с образом телесным и протяжением; что хотя существование Вещества основано на их союзе, однако принимать их за одинакое существо была бы погрешность непростительная, и что разум человеческий всегда может их разделить.
И так, отлучать сие Начало от его телесного образа не есть ли то же, как и отделять центр от окружности, и следовательно то же, что и отнять единицу 1 от десятка 10. Но когда отнимаешь единицу от десятка, известно, что останется в числе девять, а в фигуре останется нуль, 0, или круговая линия, или наконец окружность. Теперь видишь, не сходны ли друг с другом число девять и окружность, и несправедливо ли приписано мною число девять всякому протяжению; ибо мы доказали уже, что всякое протяжение есть круговое.
Пусть также посмотрят теперь, применяясь к отношению, находящемуся между нулем, который сам по себе есть как бы ничто, и между числом девять, или числом протяжения, должно ли так легкомысленно опорочивать тех, которые утверждали, что Вещество есть токмо нечто кажущееся.
Знаю, что многие Геометры, почитая число знаков Арифметических за произвольно принятое, не очень поверят тепешнему доказательству; знаю и то, что некоторые из них покушались умножить число знаков до двадцати, дабы тем облегчить производства счисления.
Но во-первых, хотя у многих народов знаки Арифметические суть условные, однако Арабсуие должны быть исключены из сего числа; потому что они имеют свое основание в Законах и естестве чувственных вещей, которые, равно как и умственные вещи, имеют свои собственные числительные знаки.
Во-вторых, поелику Геометры отнюдь не знают Законов и свойств чисел, то и не приметили, что умножая их сверх десяти, преобращают все, и хотят дать Существам такое Начало, которое не есть простое, и которое не представляет Единицы; не усмотрели они, что как Единица есть всеобщая, то и в сумме всех чисел должно быть ее изображению, дабы являясь столь же существенною и столь же неколебимою в своих произведениях, как и в своей сущности, имела она неоспоримые права на наше к ней почтение, и дабы человек не мог извиняться незнанием оных. Не усмотрел ионии, говорю, что число десять имеет на себе сие намечатление во всем совершенстве, и что следственно изволение человека никогда не может размножать знаков чисел, или Знаков единицы сверх десяти.
