Бхагаван Раджниш (Ошо) - Секрет. Беседы о суфизме
Если поэт настроен против своих стихов, он их не напишет. Если художник настроен против своей картины, он ее сожжет. Если музыкант настроен против своей музыки, он выбросит свою вину, разобьет ее – какой смысл?
Скорее всего, Бог бесконечно любит этот мир. И это так.
Ваши даянанды и вивекананады совершенно неправы, но поскольку они повторяют очень старую ложь, вы продолжаете в них верить.
А я кажусь вам неправым, и это естественно, очевидно. Столетиями вам повторяли одно и то же, и вдруг появляюсь я и говорю, что Бог влюблен в этот мир, так что и вы тоже любите этот мир, не отвергайте его, проживайте его с огромной радостью, празднуйте его. Естественно, это выглядит так, будто я против религии. Но я – нет, а вот Даянанда – против.
Даянанда вовсе не религиозный человек. Несомненно, он великий схоласт, великий буквоед, великий педант, но если заглянуть глубоко внутрь, там окажутся только слова, слова и ничего больше – никакого собственного духовного опыта. Но в нашей стране его очень восхваляли, потому что он восхвалял нашу страну! Вот так мы угождаем друг другу – это взаимное соглашение об удовлетворении эго.
Он говорил, что наша страна – самая святая страна в мире. Он говорил, что индусы – это арийцы. Он изменил их название, поскольку утверждал, что «индусы – это не подлинное наше название, так нас назвали другие народы. Точно так же, как весь мир называет немцев немцами, но это не их название, и весь мир называет Японию Японией, но это не ее название – и точно так же, – говорил Даянанда, – другие назвали нас индусами. Но это не наше имя. Наше имя – арийцы. А слово арии означает „благородные, благороднейшие, немногие избранники Бога“».
Адольф Гитлер тоже выбрал для названия своей нордической расы слово «арийцы» – благородные люди мира, люди, рожденные, чтобы править миром.
И это очень польстило индусскому эго. Индусы восхваляли Даянанду так, как будто тот был реинкарнацией Бога.
Он был всего лишь схоластом, и все его доводы были ребяческими, уродливыми, нерелигиозными, потому что он боролся против всех религий: христианство неправо, буддизм неправ, джайнизм неправ, ислам неправ. Все религии неправы, кроме арийской религии. Я совершенно не могу назвать его религиозным.
Я называю религиозным Рамакришну, который говорил, что все религии – это одно и то же, что все религии приводят к одному и тому же переживанию, который сказал: «Я познал не через одно окно, а через все окна, и я снова и снова наблюдал один и тот же вид». Он пробовал индусские методы, пробовал мусульманские, христианские, буддийские методы, но снова и снова говорил: «По всем возможным путям я пришел к одному и тому же переживанию. Бог один, и переживание Бога одно».
Рамакришна был религиозным человеком. Он был современником Даянанды. Даянанда вовсе не был религиозным человеком, но журналист, написавший эту статью, видимо, является последователем Даянанды.
И то же самое касается Вивекананды. Его мастер, Рамакришна, был просветленным человеком – но не сам Вивекананда. Вивекананда был лишь хорошим миссионером, умным, интеллигентным, красноречивым, образованным, хорошо сведущим в философии, только и всего.
Я – не Даянанда и не Вивекананда, и не хочу ими быть. Но люди продолжают говорить об этом и задавать подобные вопросы.
Они не понимают того, что все эти люди прославляли бедность, а если вы прославляете бедность, то бедность никогда не удастся уничтожить. Я ненавижу бедность! Я называю бедность серьезнейшей болезнью. Ее нужно уничтожить, а не прославлять. Эти люди снова и снова говорили, что бедность – это нечто духовное. Я говорю, что бедность – это самая недуховная вещь в мире.
Богатство духовно, и богатство внешнее создает возможность для богатства внутреннего.
Но, конечно же, мои слова будут противоречить их предпочтениям. Хотя их предпочтения и приводят их к трудностям, к страданиям, к голоду, они, тем не менее, будут цепляться за свой старый ум. Ум всегда цепляется за старое. У него недостает мужества идти вместе с новым, он всегда боится выйти в неизведанный океан. Он держится известного, знакомой территории.
Ибн Халим провел с Пиром Ардеширом несколько месяцев и обнаружил, что его учение действительно дается ему тяжело. Хотя бывшие ученики Пира Ардешира теперь стали известными во всем мире просветленными учителями, он не смог вынести перемен, сомнений и наложенной на него дисциплины.
И это неизбежно должно было случиться. При погружении во внутреннюю работу ваша прежняя уверенность исчезает, потому что прежний ум начинает терять свою власть над вами, и вы становитесь все более и более неуверенными.
А что на самом деле происходит, когда люди приходят искать истину? В действительности, они приходят искать уверенность, а не истину. Они хотят стать абсолютно уверенными, чтобы почувствовать защищенность и безопасность. Однако когда вы начинаете поиски, ваша прежняя уверенность исчезает, потому что старая уверенность основывается на лжи. И прежде чем появится новая уверенность, старая должна будет исчезнуть, и наступит переходный период, когда вы будете пребывать почти в хаосе, когда вы почти совсем не будете понимать, что должно произойти, что происходит.
…Он не смог вынести перемен, сомнений и наложенной на него дисциплины.
Наконец он попросил у Пира разрешения его покинуть и приехал в теккию второго учителя, Муршида Амали.
Он спросил у Муршида:
– Наложите ли вы на меня бремя, которое может оказаться для меня почти невыносимым?
Теперь он с самого начала хочет быть уверенным, что на него не наложат бремя, что не будет трудностей, неуверенности, дисциплины. Люди хотят, чтобы истина досталась им очень дешево. Они хотят получить ее, ничего за нее не заплатив.
Амали ответил:
– Я не наложу на тебя такого бремени.
Ибн Халим спросил:
– В таком случае, примете ли вы меня в ученики?
Должно быть, он был невероятно рад, ликовал, думая, что нашел мастера, который не будет создавать ему никаких трудностей.
Муршид ответил:
– Нет, пока ты не спросишь, почему обучение у меня будет не таким тягостным, как у Пира Ардешира.
Ибн Халим спросил:
– Почему оно будет не таким тягостным?
Муршид сказал ему:
– Потому что я не буду заботиться о тебе и о твоем подлинном благополучии так, как заботился Ардешир. И поэтому теперь ты не должен просить меня принять тебя в ученики.
Если ученик просит: «Дайте мне Бога задешево», то он не достоин того, чтобы его приняли в ученики. Если ученик говорит: «Не требуйте, чтобы я проходил через какие-либо трудности. Я не хочу проходить через боль и страдания», то он не готов стать учеником.
Он задал неправильный вопрос Пиру, а теперь он задает еще более неправильный вопрос Муршиду.
Муршид означает «мастер».
Мастер ответил:
– Потому что я не буду заботиться о тебе…
Ты не достоин заботы.
Мастер заботится только о тех, кто готов сдаться.
…и о твоем благополучии…
И об этом я не могу позаботиться так, как заботился о тебе Ардешир. Именно поэтому он подверг тебя стольким трудностям, через которые ты должен был пройти: он любил тебя. Но ты уничтожил эту возможность. И если ты не смог пройти через этого прекрасного человека и принять его помощь, то мне будет бесполезно тратить свое время.
И поэтому ты не должен просить меня принять тебя в ученики.
Для того чтобы быть принятым в ученики, необходимо сдаться. Нужно умереть в мастере – только тогда человек становится учеником.
На сегодня достаточно.
Глава 18
Мастер – это метафора
Первый вопрос:
Ошо, почему я так сильно боюсь здесь двух групп – «Тантры» и «Энкаунтера»?
Человек всегда боялся двух вещей – жизни и смерти. Он боится жизни, потому что жизнь приносит смерть, и он боится смерти, потому что смерть завершает жизнь. И поэтому в мире существуют только два табу: первое – это секс, а секс представляет собой жизнь, и второе – смерть. Во всех обществах в мире подавляются эти две вещи.
Если вы понаблюдаете за лицами людей, за их поведением, вы поймете две вещи: что они не обращают никакого внимания на смерть, и что смерть присутствует везде. Смерть – это тот способ, каким существует на земле жизнь. И смерть прекрасна: только благодаря смерти жизнь обновляется, а иначе жизнь стала бы совсем затхлой. Именно смерть все время дает ей новые одежды, новые места обитания – иначе жизнь оказалась бы в развалинах. Смерть очень творческая. Но вы видите лишь исчезающее тело, вы не видите новый облик.
То, что с одной стороны является смертью, с другой стороны является сексом. Смерть и секс – это две стороны одной монеты, и они всегда вместе. Если вы отрицаете одно, то вы автоматически отрицаете и другое.
Очень важно это понять, потому что мне бы хотелось, чтобы вы во всей полноте проживали свой секс, а также во всей полноте проживали и свою смерть. Человек пребывает в истине, только когда он способен проживать и жизнь, и смерть, ничего не избегая. Жизнь существует только между полюсами секса и смерти. Если то и другое отрицается – как они отрицались веками – то человек становится апатичным. Возникает сильнейшая апатия, человек становится ко всему безразличным, им овладевает скука.
