Карлос Оливейра - Современная португальская повесть
— Хлебца…
— Ладно, сейчас дам тебе хлебца. Ух ты, какой черствый, вчерашний, видать, а может, еще с субботы. Я же видела, что у него температура… не меньше сорока… А он ему одну микстуру… Вон стоит, непочатая, не любит он микстуру. А мне что делать? Ну ладно, думаю, поведу в больницу. Тут мальчишка в слезы, не хочу, мол, в больницу. Боится он ее, никогда там не был. Спасибо, соседка научила: «Да покажите вы его частному врачу, вот этому, нашему, который мою дочку лечил. Он хороший доктор. Ну, уж за визит, конечно, — двести мильрейсов!» Я и говорю себе: «Что поделаешь, видно, придется». Муж как раз за неделю получил. Правда, пришлось рассчитаться с бакалейщиком, но еще оставалось… «Что ж, пойду». И пошла, отдала две сотни за визит, да еще на четыреста он выписал лекарств. Ну, думаю, бедная моя головушка… Пошла в аптеку и говорю аптекарю: «Сеньор Жозе…», ах нет, его не было, жена его была, докторша, хозяйка аптеки. «Сеньора, — говорю я ей, — а что, сеньора Жозе нет дома?» — «Нет, — говорит. — А что вам угодно?»
«Ах, сеньора, моему сыну так плохо, и сеньор доктор прописал ему лекарства, только мне сейчас заплатить нечем». Она мне на это: «Видите ли, сеньора, я вас знаю только в лицо, но мужу моему, наверное, известно, где вы живете?» — «Да, он меня знает, — говорю я. — Мне уже приходилось брать у вас лекарства в долг. В субботу на будущей педеле у мужа получка, и я вам заплачу». — «Хорошо, так и договоримся». И я получила лекарства в долг, на целых четыреста двадцать эскудо. «Завтра, сеньора, я пойду в кассу. Если вы будете так любезны и оставите мне этот рецепт, я спрошу, не оплатят ли его, если, конечно, тот доктор согласится провести его, как положено, через кассу». — «Ладно, вот ваш рецепт».
На другой день записалась я на прием. На другой день, потому что доктор принимает с полвосьмого. Пошла одна, сына оставила лежать дома. А доктор и говорит: «Что такое, сеньора, разве вы Раул?» — «Нет, сеньор доктор, я не Раул, я его мать. Но я хочу просить вашу милость об одолжении… Мне вчера пришлось показать его частному врачу. Был уже час ночи, и мне ничего не оставалось, как свести сына к нему». — «Вы повели сына к частному врачу? Почему не обратились в больницу?» — «Но, сеньор доктор, я была вся потерянная, и мальчику было плохо, вот мы и пошли куда поближе. Не откажите подписать вот этот рецепт, чтоб мне его оплатили…»
— Это был тот самый врач, что прописал микстуру?
— Он самый. Нахмурился так и говорит: «Нет, сеньора, не могу, не нужно вашему сыну это лекарство, им лечили сто лет назад, теперь лечат по-другому. Я не подпишу».
— Ну да, ведь он же прописал вам ту дрянную микстуру!
— Знай себе твердил: «Не подпишу рецепт, и никто меня не заставит это сделать».
— Ну а он сам? Что-нибудь еще прописал?
— Да ничего. Микстуру. Ту же самую микстуру, а она у нас как стояла, так и стоит. Не знаю я, что и как, но только у ребенка с середины июня все держалась высокая температура. Теперь, правда, температуры нет, зато аппетит пропал. Вот и сегодня ничего почти не поел. А тогда я сказала: «Как же так, сеньор доктор?» — «Не подпишу. Не будь у вас денег, вы не пошли бы к частному врачу. Стало быть, и за лекарство заплатить можете». Мне ничего не оставалось, как платить, я и заплатила. Славу богу, что я еще на что-то гожусь… могу еще кому-то приглянуться! Вот так и платила. По сотне в неделю.
Дом, муниципалитет, соседи.
— Сколько вы платите за этот дом?
— Пятьдесят эскудо. Пятьдесят монет за эту развалюху. Ходила я просить жилье, да не дали.
— А куда вы ходили?
— В муниципалитет ходила. Сказала, что лачуга эта вот-вот рухнет. «Так почините», — говорят. А откуда у меня деньги? Тут только тронь, меньше двух конто не обойдется. Куда уж нам! Будь у меня два конто, я бы не торчала здесь, а уехала бы на родину, в деревню.
— Конечно. На эту постройку жаль тратить два конто.
— Еще бы не жаль! Задняя стенка — одно гнилье, ткни пальцем — и рассыплется.
— Ну да, там эта канава, сырость, нечистоты…
— Чего там только нет! Льют из кухни, из умывальни и… ну, в общем, из отхожего места, все туда же! Если бы хоть выкапывали яму, как у нас…
— Вы сделали яму?
— Сделали, хоть копать заставили внизу, возле канавы, но яма готова. Как наполнится, засыплем, рядом выроем другую, и запаха такого не будет. А так что делают? Валят все в канаву, и уж как дождь пойдет — деваться некуда, хоть святых выноси! На прошлой неделе эта несчастная соседка моя, что выше по улице, надумала жечь мусор, а что не горит — не на свалку, как я это делаю, а в канаву. Все туда летит: пакеты, банки, склянки, и туда же ночные горшки опорожняют. Всё, как есть всё. В канаву да в канаву. С улицы поглядеть — у нас вроде бы все в порядке, а вот в кухне — сделала я вчера приборку, подтерла тряпкой, не успела оглянуться — опять сыро. Я к сыну: «Кто тут воду разлил, что вся кухня мокрая?» Да вы присядьте, пожалуйста.
— Ничего, спасибо, я постою.
— А сын мне: «Я еще за водой-то не ходил и ничего не проливал». А вода ручьем течет, к двери подбирается. Ну и ну! Еще слава богу, что чистая вода, а если бы поганая?.. Обождите минуточку, пойду-ка прочищу сток.
— Как тебя зовут, девочка?
— Анабела-Мария.
— Дайте ей кусочек хлеба, она давно его просит, бедняжка!
— Сколько лет вы здесь живете?
— Да уж двадцать пять.
— Двадцать пять лет? И все в этом доме?
— А где же еще? Все двадцать пять тут!
— Скажите, а как вы все-таки сводите концы с концами? Чем вы питаетесь?
— Чем питаемся? Ну, иногда треска с рисом. (Смеется.) А то картошка с треской. (Снова смеется.) Суп с фасолью, или рисом, или же с овощами… картофель.
— А мясо?
— Мясо? Разве что в воскресенье, или случай какой выпадет, что мясо в доме!..
— А молоко?
— Молока у нас в доме не водится.
— А на завтрак что вы едите?
— Да я-то никогда почти не завтракаю. Для сына — он же больной — беру бутылочку шоколадного молока за три эскудо шестьсот рейсов. Поначалу пил, сейчас не хочет. Теперь кофе даю, но оно ему не на пользу, нервный он… А ему все подавай кофе и калач со сливочным маргарином.
— Здесь, в вашем квартале, видно, есть люди, которые живут в нищете, хуже вас?
— О-о! Но есть и такие, что гораздо лучше живут, и зачем они тут остаются, не понять.
— Вот как!
— Всяких проходимцев тут хватает… Из-за них и нам отсюда не выбраться.
— Да что вы!
— А властям нет дела до разных ловкачей, которые и не нуждаются вовсе.
— В самом деле?
— Не нуждаются!
— А что это за люди? Ну, скажем, конторские служащие или кто?
— Нет, не конторские, таких нет. Есть один с почты.
— А еще?
— Один с железной дороги…
— Разносчики телеграмм?
— И эти тоже… и другие в таком вот роде.
— Да, но на почте некоторые получают совсем мало.
— Мало, ясное дело.
— А из-за чего здесь остаются?
— Кто из-за чего…
— А кого здесь больше всего живет? Рабочих?
— Да, рабочих.
— Большинство-то, видно, разнорабочие?
— Ну да. Тут и разнорабочие, и каменщики, и плотники, и всякие прочие, кому податься отсюда некуда…
— И многие мечтают уехать за границу при случае. На заработки. Те, что помоложе, так ведь?
Эмиграция. Сыновья. Благоустройство и жилища. Просвещение и культура.
— Как же, уезжают. С месяц тому назад двое уехали. Один отсюда, напротив, а другой — с того конца улицы.
— Молодые?
— Да нет, этому лет сорок, хотя, пожалуй, не будет сорока…
— Скажем, тридцать с чем-нибудь…
— Да, тридцать с чем-нибудь… А тому — давно за двадцать, считай что под тридцать.
— Ну, еще не старые.
— Верно, не старые, молодые. Поехали, бедняги, искать себе счастья в жизни.
— Жен-то с собой не взяли?
— Один взял, а у другого не вышло…
— А через границу как переехали: легально или нет?
— Тайком махнули.
— А потом уже на месте выправили бумаги, да?
— Сосед наш, тот жену легально отправил, а теперь и сам там на законном основании.
— Это хорошо, что все уже по закону.
— Да, теперь-то все в порядке, паспорт получил.
— Это ваш старший сын учился в лицее? (Над столом висит фотография в рамке.)
— Нет, тот, что помладше.
— Вот как…
— Он учился в Коммерческом училище, в Коммерческо-техническом училище.
— И сколько курсов окончил?
— На третьем уже был, неполных три.
— Это он печатником работает?
— Да, это он. А другие-то… с другими так… у старшего четыре класса, а дочь старшая живет в Алкобасе, работает там в приюте для престарелых.
— Кем?
— Она швея. Штаны шьет и другую одежду для стариков, невеселое занятие.
— Ну, а как у вас зимой с отоплением? Как вы отапливаете дом?
