Рене-Виктор Пий - Обличитель
— Здравствуйте, дорогой Бриньон.
— Где вы будете завтракать, мсье?
— Право, еще не знаю.
— Порталь, Шавеньяк, Ле Рантек и я завтракаем сегодня вместе — не хотите ли составить нам компанию?
— Охотно, Бриньон. Я сейчас присоединюсь к вам. У меня еще остались кое-какие дела. А куда вы пойдете?
— Мы завтракаем «У Батиста».
— Ах, «У Батиста», очень хорошо. Спасибо, Бриньон, и до встречи.
Прежде чем сесть за стол, мне захотелось пройтись по кабинетам, пожать руку кое-кому из сотрудников, прощупать, так сказать, пульс предприятия: послушать, что у нас будут болтать об этой истории со свитком. Ресторан «У Батиста» был одним из тех мест, где частенько собирались журналисты, связанные с торговыми кругами, дабы привлечь к себе внимание представителей административной верхушки, которые имели обыкновение завтракать здесь. Просматривая меню, они обменивались замечаниями по поводу овечьего сыра, кровяной колбасы, вина, горчицы или шоколада. И с гордостью советовали своим друзьям:
— Возьмите-ка этой горчицы. Горчица необычная, ее изготовляют вручную в горах.
Сами они у себя дома не употребляли продуктов, которые продавали широкой публике.
Завтраки «У Батиста» стоили дорого, сидеть здесь было неудобно, и хозяин грубил посетителям. Но зато тут свисали с потолка связки ломбардских сосисок и можно было полакомиться салатом из одуванчиков.
Здравствуйте, Террен — глава местного рынка, которому Бриньон навязал свой агрегат с вертикальным буром, за что тот его и возненавидел. Привет, Иритьери — стажер первой категории юридического отдела. Мир вам, Селис — заместитель директора по импорту! Я встречаю их всех у выхода из здания фирмы — они спешат, веселые, упитанные, изрядно проголодавшиеся к этому часу. Здравствуйте, Самюэрю — глава экспорта Германия — Япония! Здравствуйте, Вассон — руководитель отдела экспорта в страны Востока! Привет вам, Фурнье — глава отдела новой техники! Здравствуйте, Аберо — заместитель директора по прогнозированию! Вот они, все те, что со временем сомкнутыми рядами пойдут ко дну. Воспоминания! Воспоминания! Бриньон, Шавеньяк, Порталь, Ле Рантек и я разместились за столиком «У Батиста», молчаливые и серьезные: умер Арангрюд. Мои младшие коллеги расспрашивают меня, какие пути в наши дни ведут к власти в гигантских транснациональных предприятиях. Я не решаюсь заговорить с ними о свитке. Они либо его не читали, либо тоже не решаются упоминать о нем. Отвечая на их вопрос, я стараюсь излагать свои мысли в том стиле, который, я знаю, им нравится.
— Видите ли, первый путь — это овладение техникой. Может ли директор одного из заводов «Россериз и Митчелл» стать со временем главой предприятия? Да, может. Второй путь — это финансы. Может ли финансовый глава стать со временем главой предприятия? Да, может. Третий путь — это торговля. Может ли стать главой предприятия директор по продаже и «маркетингу»? Да, может. И наконец, — говорю я, готовясь произвести на них впечатление, — мы подходим к новой концепции, отличной от всех других и берущей ото всех понемногу, — это управление; администратор не является ни финансистом, ни техником, ни коммерсантом, но, я думаю, в известной степени он организует все. К тому же в американских школах этому обучают, и в нашей стране такие школы уже появляются, их становится все больше, и, возможно, в конце концов они заменят все другие. Искусство управления и есть то, что называется менеджментом. Менеджмент — это умение как можно лучше разбираться в планах, цифрах, организациях, сделках, соглашениях — короче говоря, принимать всевозможные решения, отбрасывая эмоциональные факторы. Для крупного менеджера не существует никакой разницы между религиями, политическими режимами, профсоюзами и т. д. Вот почему все менеджеры мира — американцы, африканцы, азиаты и европейцы — похожи друг на друга, и рассуждают они все одинаково, менеджмент требует абсолютной беспристрастности и полной независимости. Проблема состоит в том, чтобы знать, рентабельно данное предприятие или нет, может ли оно окупать себя, свои расходы, или нет… Неважно, кем объявят себя потом руководители — правыми или левыми. Постепенно все нивелируется: и поступки, и идеи. Политический антагонизм уступит путь мирному движению капиталов и товаров, что неизбежно приведет к гармонии и мировому братству.
— Можно ли назвать Сен-Раме менеджером? — спросил Порталь, глава отдела экспорта Италия — Бельгия — Нидерланды.
Я усмотрел в этом ловушку и, улыбаясь, ответил:
— Да, он менеджер, но очень крупный менеджер.
Я заметил явное восхищение на лицах молодых, честолюбивых и нетерпеливых людей. Разве я не ловко им ответил? Ведь я не отказался от своего мнения и не скомпрометировал себя! Вот какую тактику они должны были усвоить, чтобы со временем достичь высокого положения.
— Когда похороны Арангрюда? — спросил Бриньон.
— Не знаю… Видимо, завтра утром.
— Должны ли мы идти на похороны? — осведомился Шавеньяк.
— Вам сообщат в надлежащее время.
— Отчего он умер на самом деле? — спросил Порталь.
— Удар в правый висок… столкнулся с грузовиком фирмы «Сотанель».
— «Сотанель»? — спросил Бриньон. — Солидное заведение, у меня там приятель, одного со мной выпуска… получает шесть тысяч франков в месяц… Эта французская фирма занимает четвертое место по производству тяжелых грузовиков.
— Она обосновалась в Бенилюксе, — уточнил Порталь.
— Нет, грузовик принадлежал фирме «Амель-Фрер».
— «Амель»? Тоже приличная лавочка… вторая по дорожному транспорту, они тоже часто ездят в Бенилюкс.
— Бедняга Арангрюд!.. — вздохнул Бриньон.
— У него были дети?
— Двое.
— А жена?
— Я увижу ее сегодня во второй половине дня.
Глаза мои затуманились, и я ничего уже больше не различал, кроме их бледных силуэтов. Подумать только, как это было сказано: «Бедняга Арангрюд!» Я вспоминаю, что после завтрака, вместо того чтобы сразу вернуться к себе в фирму, я отправился прогуляться по кладбищу Пер-Лашез.
Не сомневаюсь, что тем служащим нашей фирмы, кто прогуливался по большим кладбищам в часы, когда они открыты для посетителей, будут отпущены все грехи.
V
Вдова выглядела утомленной. На ней была юбка в черную и белую полоску, черная блузка, черные чулки, белые сапожки; черный с белым платочек покрывал ее волосы. Арангрюды занимали пятикомнатную квартиру на холмах Сен-Клу. Они купили ее в кредит. Я хорошо знал материальное положение этой семьи, поскольку мне, как заместителю директора по проблемам человеческих взаимоотношений, вменялось в обязанность наблюдать за составлением досье на сотрудников. Предприятие выдало им ссуду, чтобы пополнить, как называли в те времена, их «личный взнос». И в самом деле, все руководящие сотрудники, даже члены «главного штаба», были не в состоянии сразу купить квартиру — так дорого это стоило. Им приходилось залезать в долги и в течение двадцати лет выплачивать астрономические ежемесячные взносы, ибо всем хотелось жить в фешенебельном квартале. Это обстоятельство сразу ставило их в зависимое положение. И если директор по «маркетингу» терял свое место, он одновременно расставался и с иллюзией, что играет видную роль в современном обществе. Успеха добивались другие: те, кто умел жонглировать деньгами, кто рассматривал их как самоцель, а не как движущую силу производства. Что теперь станется с вдовой Арангрюда и его детьми? Придется, наверное, распродать все: цветной телевизор, стереофонический магнитофон, скандинавскую мебель, нормандское стекло, эскимосские деревянные вилки ручной работы, светильники, расписанные американскими художниками-модернистами, большой автомобиль мужа, маленький автомобиль жены, шотландскую овчарку, сумки и шали, привезенные из Макао, — подарок жены министра, открывшей модный магазинчик на бульваре Сен-Жермен, взять обратно как можно больше денег, внесенных в строительные и кредитные организации, постараться побыстрее продать квартиру, распроститься с женами сослуживцев, друзьями и просто знакомыми, рассчитать бонну и девушку из «Альянс франсэз», приходившую работать на полдня, отказаться от снимаемой на лето виллы и, наконец, переселиться в провинцию, где квартиры не так дороги, предварительно взяв у Сен-Раме рекомендацию, чтобы получить работу у какого-нибудь марсельского подрядчика фирмы «Россериз и Митчелл-Франс». Вот каковы последствия смерти ответственного работника накануне его назначения на пост директора. Я сидел перед вдовой и слушал, как она тихо говорит:
— Роже умер, и я расскажу вам, кто такая мадам Арангрюд. Мой отец был служащим Управления общественных работ префектуры Эро. Я сдала экзамены на бакалавра, получила степень кандидата по итальянской литературе и стала преподавательницей коллежа в Мюлузе. Однажды в воскресенье я увидела, как под моими окнами проехали повозки, украшенные окороками и сосисками. В повозке на большой картонной сковороде уселись в кружок мужчины, изображавшие сосиски. Я рассмеялась: зрелище было очень забавное. Вдруг один из них, изображавший окорок и чем-то выделявшийся среди других, протянул ко мне руку и закричал: «Мадемуазель, идите-ка сюда и съешьте меня!» Это был Роже. Он организовал эту рекламу для местной фирмы, где работал, — вскоре она стала компанией «Корвекс». Позже, когда я отправилась купить кое-что, я вновь увидела этот карнавал на вокзальной площади. Роже узнал меня, и мы договорились встретиться вечером. Вот так я стала его женой. Он был честолюбив, образован и работал по шестнадцать часов в сутки. Он добился баснословного увеличения продажи колбасных изделий в департаменте.
