Дональд Бартельми - Шестьдесят рассказов
— Вандермастер задействовал Ступню!
— Боже мой, вы только посмотрите на эту дыру!
— Чудовищно и ужасно!
— Да что же это, Матерь Божья?
— Вандермастер задействовал Ступню!
— Это сделала Ступня? Не верю и не поверю.
— Ты не веришь? Как тебя звать?
— Меня зовут Нюня. Я не верю, что Ступня могла сделать такое. Не верю на все сто процентов.
— Веришь не веришь, а вот оно, перед глазами. Как ты думаешь, они уцелели? Молл и изумруд.
— Структурно дом вроде бы и ничего. Подзакоптился, а так ничего.
— Что сталось с Пустобрехом?
— Ты имеешь в виду Пустобреха, который стоял перед домом, ежесекундно готовый дать промеж глаз любому сучьему сыну, который…
— Его нет в дыре!
— Дай-ка взглянуть. Как тебя звать?
— Меня зовут Смутьян. Нет, в дыре его нет. Ни хоть малого клочка.
— Бедный, верный Пустобрех!
— Думаешь, Молл еще там, внутри? Да и вообще, откуда мы знаем, что это верное место?
— По радио говорили. А как тебя, к слову, звать?
— Меня зовут Хо-хо. Смотри, как дымится земля!
— Эта чудовищная история лишний раз демонстрирует ужасающую мощь Ступни.
— Да, и я не могу унять дрожь ужаса. Бедный Пустобрех!
— Верный, благородный Пустобрех!
— Мистер Вандермастер.
— Мадам.
— Садитесь, пожалуйста.
— Спасибо.
— В красное кресло.
— Большое спасибо.
— Вы позволите предложить вам выпить?
— Да, спасибо, я не отказался бы от глотка чего - нибудь.
— Виски, если я не ошибаюсь?
— Да, виски.
— Пожалуй, я последую вашему примеру, эта неделя была крайне утомительна.
— Чистка и уход, как я понимаю.
— Да, чистка и уход, а в довершение всего сюда заявилась некая особа из средств массовой информации.
— Как же это докучно.
— Да, это было в высшей степени докучно, настырность этой женщины в исполнении своего крайне странного профессионального долга не поддается описанию.
— И конечно же она расспрашивала вас про изумруд.
— Она очень интересовалась изумрудом.
— И ничему не верила.
— Да, не верила, но, возможно, это присуще избранной ею профессии?
— Есть и такое мнение. Она его видела?
— Нет, он спал, и мне не хотелось…
— Естественно. Но откуда эта особа узнала, что вы превратились в предмет интереса для широкой публики?
— Полагаю, всему виной бестактность повивальной ведьмы. Некоторые личности лишены самого элементарного такта.
— Да, это едва ли не главная проблема с некоторыми личностями. Их такт постоянно находится в отлучке.
— К примеру, некоторые личности имеют привычку чесать языком обо всем без разбора.
— Разбалтывать все подряд каждому встречному и поперечному.
— Да уж.
— Да уж. Так, может быть, мы поговорим о деле?
— Если это необходимо.
— У меня есть Ступня.
— Правильно.
— У вас есть изумруд.
— Верно.
— Ступня обладает некоторыми свойствами, далеко не безразличными для колдунов и ведьм.
— Я об этом наслышана.
— Вы себе не представляете, какой осадок остается на душе, когда волей обстоятельств приходится прибегать к крайним мерам.
— Ужасное переживание, могу вам только посочувствовать. Да, между прочим, а где мой Пустобрех?
— Головорез, стороживший вашу дверь?
— Да, Пустобрех.
— По всей видимости, сейчас он воссоединился с базисной субстанцией Вселенной. Увлекательное, надо думать, переживание.
— Ну что ж, теперь я хоть знаю.
— Заметьте однако, что я интересуюсь изумрудом с наилучшими намерениями.
— Что такое наилучшие?
— Как вам хорошо известно, за изумрудом гоняются и другие, не столь скрупулезные люди. Разбойники, намеревающиеся его разбить.
— Ну а вы? Какие намерения у вас?
— Я подумываю об изумрудном порошке. Толченый изумруд с содовой, толченый изумруд с томатным соком, толченый изумруд с горькой настойкой, толченый изумруд с «Овалтином».
— Я не совсем понимаю.
— Я хочу жить дважды.
— Дважды?
— В добавление к моей настоящей жизни я хочу еще одну, будущую.
— Вторая жизнь. Дополнительная к переживаемой вами в настоящий момент.
— В детстве я был безмерно беден. Беден как церковная крыса.
— И вы открыли рецепт?
— Да.
— Выискали в магических книгах.
— Да. Требуется некоторое количество изумруда. Толченого изумруда.
— Брр.
— По карату в день. Семь тысяч тридцать пять дней.
— Совпадение.
— Ни в коем случае. Только этот изумруд и пригоден. Лунный изумруд, рожденный ведьмой.
— Нет.
— Еще я подумываю о бульоне. Толченый изумруд и бульон с ложечкой «Табаско».
— Нет.
— Нет?
— Нет.
— Моей маме восемьдесят один год, — сказал Вандермастер. — Я пришел к своей маме и сказал: «Мама, я хочу любви».
— И она ответила?
— Она сказала: «Я тоже».
Лили, особа из средств массовой информации, стояла в прихожей.
— Я вернулась посмотреть, не готовы ли вы признаться. В розыгрыше.
— Он уже умеет говорить. Он говорит.
— Он — что?
— Аккуратные законченные предложения. Афоризмы и прописные истины.
— Я хотела бы это послушать. Это абсолютно…
— Слушай, детка, это стоит денег. Шестьдесят долларов.
— Шестьдесят долларов? За что шестьдесят долларов?
— За интервью.
— Но это же журналистика чековой книжки!
— Вот именно.
— Это противоречит лучшим традициям нашей профессии!
— Тебе платят, твоему начальнику платят, акционеры тоже не остаются без своей доли, так почему же не мы, поставщики исходного материала? Почему так-таки нельзя оплачивать исходный материал?
— Он говорит?
— Самым несомненным образом.
— Вы примете чек?
— Если уж иначе никак.
— Вы действительно ведьма?
— Ну сколько можно спрашивать об одном и том же.
— А вы что, фокусы устраиваете или что?
— Можно назвать это консультациями.
— У вас есть постоянные клиенты? Люди, приходящие к вам регулярно, на регулярной основе?
— Да, люди с проблемами.
— С какими проблемами, хоть для примера?
— Иногда совсем простые, для которых есть старые, проверенные средства. Ну, скажем, женская мандрагора.
— Что такое женская мандрагора?
— Черная бриония. Ее еще называют «трава побитых жен». Убирает синяки и кровоподтеки.
— К вам приходят побитые жены?
— Подсыпь немного этой штуки в тарелку своего благоверного, и его начнет тошнить. Семь дней и семь ночей. Вымотает чуть не до смерти.
— У меня есть проблема.
— Какая?
— Главный редактор, или король, как называют его в конторе.
— Ну и что же он?
— Он берет мои материалы и швыряет их на пол. Когда они ему не по вкусу.
— На пол?
— Я понимаю, для вас это ерунда, но мне это больно. Я плачу. Я знаю, что мне не нужно плакать, и все равно плачу, когда вижу свою статью на полу. Много страниц, и каждая из них так аккуратно напечатана на машинке, и ни одной орфографической ошибки…
— А у вас там что, нет профсоюза?
— Есть, только он с ним и говорить не хочет.
— Это этот Взмыльник, да?
— Мистер Взмыльник. Редактор-самодержец.
— О'кей, я подумаю, это будет еще шестьдесят, вы заплатите сразу или прислать счет?
— Я выпишу еще один чек. А может Вандермастер жить дважды?
— Существуют две теории, общая теория и специальная теория. Насколько я понимаю, он придерживается последней. Согласно которой требуется пероральное употребление некоторого количества изумруда. Порошкообразного изумруда.
— Вы можете себя защитить?
— У меня есть некоторые идеи. Несколько таких себе идеек.
— А можно мне посмотреть на изумруд?
— Можно. Идемте сюда.
— Спасибо. Наконец-то я смогу сказать вам спасибо. О, какая внушительная штука, что это такое?
— Это большой палец вора, увеличенный в тридцать раз. Бронза. Я использую его в своей работе.
— Впечатляет, если, конечно, верить в подобные вещи. Ха-ха. Я совсем не хочу…
— А какое мне дело? Какое мне дело? Изумрудик, это Лили. Лили, это изумруд.
— Enchante[84],- сказал изумруд, — Вы очень симпатичная юная женщина.
— Этот изумруд совсем молод, — сказала Лили. — Молодой, но такой хороший. Я не верю своим глазам.
— Не кажется ли вам, что это профессиональное заболевание? — сказал изумруд.
— Вандермастер хочет жить дважды!
— О, как отвратительно, как отвратительно!
— В детстве он был очень беден! Беден как церковная крыса!
— Омерзительная самоуверенность! Наглое высокомерие!
— Он хочет… любви! Любви! По-видимому, с какой - либо другой личностью!
