Раймон Кено - Упражнения в стиле
Они спустились по склону — Сидролен во главе шествия, непрестанно повторяя:
— Осторожно, не расквасьте себе физиономии.
Когда они проходили по мосткам над зловонной тиной, он сменил пластинку:
— Осторожно, не сверзитесь в воду.
Графиня заметила:
— Издали-то довольно миленько, а вблизи — кошмар!
— Да, вода на вид грязновата, — ответил Сидролен, — но не застойная. Так что грязь то и дело меняется. Иногда я разгоняю ее палкой, и она уплывает вниз по течению. Но с той стороны и вправду сильно пованивает.
— Что пованивает? — спросил герцог.
— Отбросы, — пояснил Сидролен.
И добавил:
— Не стукнитесь головой. Вот здесь у меня кубрик, или, по-вашему, салон.
— Ничего, вполне! — оценила графиня.
Сидролен позвал:
— Лали!
На зов явился некто — не то персона, не то персонаж, — скорее, женского пола, но облаченный в штаны, закатанные до колен, бело-голубую тельняшку и каскетку с названием судна; в руке этот некто сжимал швабру.
— Привет! — сказала графиня.
Остальные промолчали. Сидролен попросил как можно быстрее принести стаканы, минералку и бутылку укропной настойки.
— А какая у вас марка? — спросил герцог.
— «Белая лошадь», — ответил Сидролен.
Когда Лали скрылась, герцог прокомментировал эту проблему в таких выражениях:
— Конечно, я предпочел бы ту, что гоню из укропа, с моих земель, по рецепту Тимолео Тимолея...
— Это имя мне что-то напоминает, — пробормотал Сидролен.
— Знаменитейший алхимик. Знаменитейший по крайней мере для тех, кто его знал. В словарях он не упоминается.
— А вы его знали?
— Ну еще бы! Работал под его руководством. Был у него лаборантом — не смотри что герцог! Видите ли, когда дело доходит до дела, я не строю из себя невесть что.
— Ну и как, открыли вы философский камень или эликсир долголетия?
— Хотите откровенно? — спросил герцог.
— Хочу, — ответил Сидролен.
— Ни черта мы не открыли, — признался герцог.
— Одну только укропную настойку? — спросил Сидролен.
— Ну, ее-то хоть пить можно, — сказала графиня.
— Бе-е-е! — отозвалась Фелица.
Лали проворно внесла большой, заставленный посудой поднос.
Налив всем присутствующим, она уселась со стаканом в руке. Сидролен сказал гостям:
— Позвольте представить вам мою невесту.
Потом обратился к Лали:
— Герцог д’Ож... виконт де Прикармань... мадам... э-э-э...
— Графиня де Прикармань, — сказала графиня де Прикармань.
— И мадемуазель... э-э-э...
— Мадам, — поправил герцог, — мадам де Плакси.
— Привет, — говорит Лали.
— Бе-е-е! — отзывается Фелица.
— А знаете, — говорит герцог, — она совсем недурна — ваша укропная настойка.
— Вполне достойна одобрения, — говорит Прикармань.
— Не слабо! — говорит его мамаша.
Одна лишь Фелица не выражает удовольствия, поскольку пьет не настойку, а минералку.
— Надо бы напоить лошадей, — говорит герцог.
— Я схожу, — вызывается Прикармань.
— Ведро найдете на корме, — говорит Лали.
— Сфен и Стеф, верно, совсем потерялись в догадках, куда это мы делись, — говорит герцог.
— А вы всегда держите их в курсе своих дел? — спрашивает Сидролен.
— Так им больше нравится, — отвечает герцог.
— Они что — циркачи? — спрашивает Лали у Сидролена.
— Не знаю, — отвечает Сидролен Лали. — Во всяком случае, они туристы. Их не пустили на турбазу из-за лошадей.
— Из принципа не пустили? — спрашивает Лали. — Или потому что старые клячи?
— Прекрасные кони! — возражает герцог.
— Ну, выпить мы выпили, — говорит графиня, — что дальше будем делать? Эмигрировать?
Герцог не ответил, он рассеянно поглядел вокруг, потом негромко сказал:
— На этой барже, должно быть, довольно много места.
XVIII
Жоашен д’Ож проснулся в превосходном настроении: он спал всю ночь крепким сном без снов. Приведя себя в презентабельный вид, он поднялся на палубу; никто из пассажиров на барже еще не встал. Герцог помочился в реку, от души наслаждаясь веселым журчанием струи, разбивавшейся о поверхность вод. На другом берегу уже рассаживались рыбаки. Ранние пташки — гребцы — стрелой пролетели мимо баржи. Герцог оглянулся: Сфен и Стеф выщипывали лакомые травки из чахлой растительности, покрывающей косогор. По набережной с монотонным жужжанием вихрем проносились уаттомобили.
Герцог ступил на твердую землю и подошел к лошадям:
— Ну что, мой славный Сфен, как вы себя здесь чувствуете?
— Для полного счастья нам следовало бы превратиться в горных козлов.
— Ничего, привыкнете. Зато какая тренировка!
— А мы еще долго тут пробудем?
— Не знаю, — ответил герцог. — Возможно, что мы уже прибыли к месту назначения.
— Мы со Стефом предпочли бы, чтобы это место было более плоским.
— Какой-нибудь ровный лужок, — добавил Стеф.
— И потом, — продолжал Сфен, — тут и закусить-то как следует нечем.
— Скоро Пешедраль принесет вам сена.
— Когда это еще будет! Лодырь он, ваш Пешедраль. Не мешало бы задать ему хорошую трепку.
— Терпение, терпение, мой славный Сфен! Дадим невинным душам покой и сон.
— Ладно, дадим, — согласился Сфен. — Ну а вы как себя чувствуете на борту этого недвижного судна?
— Всю жизнь спал и видел поселиться на барже, — ответил герцог. — И теперь доволен сверх меры.
— Рад за вас, — сказал Сфен. — Вот нам бы побольше сена да овса...
— Терпение, терпение, мой славный Сфен!
На палубе появилась Лали.
— Кофе? Чай? Шоколад? Бульон? — крикнула она герцогу.
Герцог радостно вскинулся.
— Очень крепкий черный кофе, — ответил он, — тосты с очень толстым слоем масла, очень густой английский джем, очень хорошо зажаренную яичницу и очень острые свиные сосиски.
Черт возьми, жизнь на воде возбуждает аппетит!
Лали исчезла, никак не прокомментировав заказ.
На палубе появляется Пешедраль.
— Лошади заждались! — тотчас кричит ему герцог. — Надеюсь, в фургоне еще остались овес и сено?
— Если нет, — отвечает Пешедраль, протирая глаза, — я схожу на рынок. Хорошо ли спалось господину герцогу?
— Превосходно. Признаюсь, наш десант прошел весьма удачно.
— А мой завтрак? Где и когда я могу позавтракать?
— Сперва накорми Сфена и Стефа. Там, наверное, еще осталось чем им заморить червячка.
Пешедраль исчезает в направлении фургона.
На палубе появляется графиня де Прикармань.
— Хорошо ли вам спалось, сестрица? — спрашивает герцог.
— Привет! — отвечает ему графиня.
Появляется Фелица. Она целует своего папу.
— Бе-е-е! — говорит она.
Лали кричит:
— Подано!
Все собираются в кубрике и весело рассаживаются. Вскоре к их команде присоединяется и Пешедраль. На столе аппетитно дымится горячий-прегорячий кофе. Тут же, рядом, тосты толсты и нетолсты, джемы и масленки с маслом.
— А яичницы нет! — замечает герцог.
— А яичницы нет, — подтверждает Лали.
— И сосисок нет! — замечает герцог.
— И сосисок нет, — подтверждает Лали.
— Ну и ладно! — беззаботно говорит герцог.
Он уже заглотнул семь тостов вместе с жировыми и фруктово-ягодными субстанциями, намазанными на них сверху.
— А месье Сидролен еще не встал? — спрашивает он.
— Вот он я, — отвечает Сидролен, садясь за стол.
— Я прекрасно выспался, — сообщает ему герцог. — И весьма благодарен вам за гостеприимство, хотя оно и не сопровождалось сосисками.
— Мы примем к сведению, — отвечает Сидролен. — Правда, Лали?
— Не сопровождалось сосисками, — подтверждает Лали, — и яичницей тоже.
— А как поживают лошади? — спрашивает Сидролен.
— Они находят ваш косогор слишком крутым, — отвечает герцог. — И не очень расположены карабкаться по нему, точно горные козлы.
Тут Пешедраль, хотя ему никто не предлагал говорить, вмешивается с такими словами:
— А вот по поводу...
— По какому поводу? — осведомляется герцог.
— По поводу лошадей. Когда я нес им сено из фургона, я заметил, что на дверце у месье Сидролена кто-то написал ругательства.
— В мой адрес? — спрашивает герцог, грозно хмуря брови.
— Нет-нет, успокойтесь, — говорит Сидролен. — В мой.
— Кто-то имеет на вас зуб? — спрашивает герцог.
— Вполне возможно. С тех пор как я здесь поселился, кто-то упражняется в остроумии на моей загородке и дверце. Я замазываю краской. А он пишет поверх.
— И вы не знаете кто?
— Представления не имею.
— А вам не приходило в голову подстеречь его?
— Однажды ночью я сел в засаду. И подхватил жуткий вирусный бронхит, вот и весь результат.
