Узники вдохновения - Петрова Светлана

— Я не самоубийца, чтобы насиловать ничтожество собственного ума.

— Попробую объяснить популярно. Если индивидуум вам не тождествен, то и мотивы его поступков отличаются от ваших. Нельзя понять мужчину, исходя лишь из того, что вы сами мужчина. Писатели тоже не делятся на мужчин и женщин, а только на хороших и плохих. Писатель лепит характер героя и может даже не очень детально разбираться в его действиях, но если точно схватит доминирующие черты и сможет их мастерски описать — дело в шляпе и успех обеспечен. А кто автор — мужчина, женщина или трансвестит — не имеет ровным счетом никакого значения.

— Это положение относится и к любви?

— Совершенно. У человека все индивидуально. По мне, например, лучше любить, чем быть любимой. Одного из своих мужей я любила. Кажется, он меня тоже, но это вышло случайно и совсем необязательно.

— Любовь без взаимности неконструктивна.

Рина возмутилась:

— Механистическое построение мужского ума меня просто бесит! Поймите вы, упаковка для тестостерона! Любовью душа прирастает, делается шире. Только не надо рассматривать неразделенную любовь как несчастье или наказание. Она дар небес и искупление.

— Вчера вы утверждали, что любви нет вообще.

— Серьезно? Значит, у меня было плохое настроение. Или я так вчера думала, а сегодня думаю по-другому. Вас это шокирует? Привыкли строем ходить?

— Да нет, я обычно сам по себе.

— Вот и чудненько.

— Спасибо, узнал для себя много нового. А куда же делись ваши мужья, которые увлекались гантелями? Вы отпустили их на прогулку в лес? Только, пожалуйста, рассматривайте мой вопрос не как вторжение в сферу интимного, а в развитии вашей теории любви.

Василькова покачала головой:

— Наха-ал. Однако я сама начала, значит, мне и отдуваться. Итак, первого я потеряла где-то по дороге. Это неинтересно. О втором уже можно говорить.

— Сделайте милость.

— Как вы понимаете, все начинается с семьи. Родители закладывают в дитя свой опыт и понимание мироустройства, с чем потом ребенок всю дорогу будет бороться, потому что жить ему придется в другом времени. Девочка антропологически и социально связана с семьей крепче и дольше, чем мальчик, но и разрыв происходит резче. Мой папа — профессор, мама — завуч в школе. Представляете этот ужас? Они четко знали, как правильно воспитывать чадо, чтобы из него вырос достойный член общества (опустим, что оно было советское, поскольку это не существенно). Они не знали только, как сделать меня счастливой. В общем, косички, бантики, комсомол. Училась отлично и поступила на филфак. Брала интервью у известного футболиста, нападающего сборной, и мы друг другу понравились. Он научил меня непотребно ругаться и пить водку, интеллект, как у мериноса, но энергетика чудовищная — я просто с ума сходила и решила, что должна стать его женой. Нетрудно догадаться: если женщина захочет мужчину, ему не отвертеться. Тут мои родители встали в позу: а что вы хотите — профессорская семья, то да се, и вдруг — футболист! Папа сказал: «Нельзя одновременно одним и тем же местом думать и бить по мячу». Мама завопила: «Через мой труп!» Ну, труп, так труп, и мы с Алексеем поженились. Прекрасная пара. Я красотой не отличалась, а он вообще был образиной. Играл в сборной, ездил по всему миру. Слава, поклонницы. Жили мы в съемной квартире и, когда у него выпадало свободное время между матчами и сборами, в дым занимались сексом. В тридцать два года Леша повредил мениск и получил жалкий пенсион, которого хватало на три дня. Папа оказался прав — все время стучать по голове даже мячом — это даром не проходит. Как только он засел дома, оказалось, нам не о чем разговаривать. Правда, он любил рассказы Чехова, читал их по многу раз, словно страдал выпадением памяти, любил приводить мне цитаты и хохотал до слез.

— Так это же прекрасно!

— Но не в таких количествах и не одно и то же! Я ему посоветовала для разнообразия почитать «Чайку». И знаете, что он мне ответил? «Я пьес не люблю, потому что не понимаю».

— Ему не откажешь в логике. Я пьесы Чехова тоже не люблю, хотя, мне кажется, понимаю. А о футболе почему не беседовали?

— Футбола я не терплю, к тому же у него появилась зависть к молодым футболистам, он всех обзывал недоносками. Меня как раз начали печатать и даже хвалить, и это его тоже раздражало. Еще он ужасно много ел и растолстел до невероятных размеров. Из-за зверского аппетита ни минуты не мог ждать следующего блюда, кричал: «Поставь на стол все сразу — первое, второе и третье!» Мне надоело, я ему отвечаю: «Может, заведем свиное корыто?» Он не понял. Я разозлилась: зачем мне нужен срун и пердун на иждивении? Только намылилась с ним разбежаться, как он взял и помер. Апоплексический удар. Повезло. И я обзавелась новым мужиком — таким нежным и субтильным, что поначалу контраст меня просто очаровал. Заботлив и предан до тошноты, провожает и встречает на машине. Сам ходит в магазины, готовит, гладит мне юбки, массирует больную спину. Интеллигент в третьем колене, даже немного заикается. Все глупейшие ситуации были его: он оказывал помощь, когда его не просили, делал замечания, если слышал оскорбительные слова в чей-то адрес, заступался за женщин, даже пьяных, и за это его нередко били. Однажды возвращаюсь с презентации на такси: любезный друг почему-то за мной не приехал, а я весь день на шпильках, поясница разламывается. Встречает в дверях: нос сломан, из ноздрей, как клыки у моржа, торчат две окровавленные турунды, на плечах одеяло — его трясет крупная дрожь. Опять ввязался в какую-то потасовку. Я, как была — в пальто, шляпке и сапогах, — прошла в спальню, рухнула на кровать и закрыла глаза. Открываю: надо мною нависла огромная тень. Побитый морж спрашивает гундосо: «З-з-айчик м-мой! Что, с-с-спинка болит?» Жизнь сильно попахивала трагикомедией. В тот же день я вернулась к родителям, в свою комнату на Котельнической, в особую мещанско-советскую среду, от которой порядком отвыкла. Отец, несмотря на погоны с тремя звездами, по-военному туповат, мать ему смотрит в рот и считает гением, что недалеко от истины, если сравнивать с нею. Раньше, когда я бегала по редакциям газет и журналов, они меня кое-как терпели, но дочь, которая спит до двенадцати, пьет кофе в постели и, не умывшись, начинает сочинять роман, выглядела в их глазах социальной уродкой. Я перестала с ними общаться, опять сняла комнату и избавилась от родственных объятий раз и навсегда. Вы не представляете, какое облегчение! Следующих мужчин, которые нахально пытались встроиться в мою уже обеспеченную жизнь, я периодически выставляла. Но лучшие всегда уходили сами.

— Отчего? Они же, наверное, любили вас.

— Случалось и любили. Но каждый любит в другом прежде всего себя. Не в эгоистическом смысле, а в хорошем. Им делалось скучно, когда они понимали, что я ищу себя только в себе, а не в них. Мне самой с собой никогда скучно не было. Так и разбегались. А жаль. Особенно третьего мужа, армянина.

— Четвертого.

— Какая разница? Он жил в своем мире: историк, археолог, специализировался на римском императоре Траяне из династии Антонинов. Для него мои закорючки ничего не значили, и он потерял папку с новым романом — оригиналы вместе с копиями. Все!

— Из-за этого можно расстаться?

— За это можно убить. Талантливая нация, и очень сильно развит инстинкт отцовства. Оказался намного умнее меня. Когда я родила сына, возиться с ним было некогда — у меня как раз появилась куча договоров, нужно было ковать железо, пока горячо. Семья сильно мешала. Муж и говорит перед разводом: «Пусть до школы мальчик живет у меня, а потом — на твое усмотрение». Я сразу согласилась, муж к сыну относился очень нежно, значит, ребенок в хороших руках, а мне потом со взрослым управляться будет легче, тем более я смогу предоставить ему любые возможности. Понимаете, да? Я тогда не догадывалась, что почти взрослый сын не захочет ко мне переезжать. Меня он не знает, а отца любит, к тому же там была девчонка-нянька, которую мальчик называл мамой. Глупая, молодая, дом ведет, всему подчиняется, каждый чих бросается исполнять. Против таких аргументов я со своими бумажными делами, презентациями, поездками не тянула. Вот муж на этой домработнице и женился. Мужчина никогда не бросает жену, не подготовив плацдарма. Самое обидное — потеря сына. Но, если честно, я давно отвыкла от ответственности за кого-то другого. Ребенку нужно время уделять, воспитывать, ходить в зоопарк, проверять тетрадки. Зачем мне эта дырка в голове, забитой творческими планами?