Ёко Огава - Отель «Ирис»
И в этот момент, как легкий скрип, между нами возникло чувство ощутимой неловкости. Не слишком болезненной, но ощутимой. Гостья оказалась слепой.
– Я очень довольна, что мне пришла в голову мысль поселиться в отеле, носящем мое имя. Не могли бы вы дать точное описание всего здания и показать мою комнату? Надеюсь, что не причиню вам никаких проблем. Я могу все делать сама, – сказала женщина. У нее было прекрасное произношение.
– Разумеется, – ответила я.
Когда мать похлопала меня по руке, я дала ей понять, что это важно. Облокотившись на стойку, мать смотрела на гостью снизу. Она нахмурила брови и приложила палец к виску, теперь на ее лице не осталось даже следа дружелюбной улыбки, которой она совсем недавно одарила новую клиентку. Затем мама протянула ей ключ не от лучшей комнаты, которую мы для нее приготовили, а от самой маленькой, без вида на море, без вентиляции и теплой воды.
Я подняла чемодан Ирис, за что она меня вежливо поблагодарила. Я хотела сказать гостье, чтобы она без колебаний при возникновении каких-то проблем обращалась ко мне, хотя мои познания в английском и были довольно скромные. Женщина стояла, держа шляпу в руке, и я просто взяла ее за руку, чтобы проводить к крючку на стене. Единственным украшением этой мрачной комнаты стала покачивающаяся ленточка на ее шляпке.
Я не спешила выйти из комнаты и некоторое время стояла перед шляпкой. Зрачки Ирис, цвета голубого неба, были такими же красивыми, как и лишенные глаз ее вещи.
– Почему ей не дали триста первую комнату? У нас ведь сколько угодно свободных комнат! – шумела я на мать.
– Какая ты глупая! Она же все равно незрячая! Какая ей разница, будет это комната с видом на море или нет, – отвечала мать мне вполголоса, словно хотела дать понять, что нужно соблюдать приличия, поскольку гостья хоть и не видит, но слышит.
Мисс Ирис обошла весь отель. Она пересчитала все ступени на лестницах, измерила длину коридоров числом шагов, убедилась, где находится вход в столовую. Ничто не ускользало от ее пальцев. Электрические кнопки, пыльные подоконники, дверные петли и подхваты портьер, царапины на перилах, отклеившиеся обои… Она поочередно поднимала давно забытые вещи, согревала их теплом ладони, поглаживала. Казалось, что она явилась сюда вместо богини радуги, чтобы предложить свою нежность этому месту.
Она была единственной, кто действительно полюбил отель «Ирис».
В тот день я была признательна матери за то, что она уложила мне волосы.
Переводчик предложил мне позавтракать с ним. Он заказал столик в самом шикарном ресторане города, где я раньше никогда не бывала.
Благодаря матери мне не пришлось заботиться о прическе. Честно говоря, мне хотелось, чтобы она вплела туда ленту, но я побоялась ее об этом попросить: вдруг мама начнет любопытствовать, зачем это я так выряжаюсь, если просто собираюсь навестить пожилую даму.
Я решила надеть желтое платье с маленькими цветочками. Оно выглядело несколько старомодным, но никакого другого платья для выхода в свет у меня не было. Зато сумочка у меня имелась довольно модная, хоть она и выглядела немного детской. Вот, правда, соломенная шляпка оказалась немного поблекшей.
Туфли у меня были из настоящей кожи. Их забыл кто-то из постояльцев. Адрес в регистрационной книге оказался вымышленным, и мама велела мне их «хранить». Если не считать того, что туфли немного жали мне спереди, во всем остальном они были просто безупречными.
Я осторожно открыла мамину коробку с косметикой. Там было несколько початых тюбиков губной помады. Все они казались мне слишком яркими, но я решила, что достаточно лишь слегка подкрасить губы, и взяла одну помаду на пробу. Стершийся кончик в точности соответствовал форме маминых губ. В свою очередь, я обвела свой рот снизу. От помады исходил запретный аромат, от которого сильно забилось сердце. Мне стало любопытно: испытывает ли нечто похожее наша служанка, когда крадет чужие вещи?
Я тщательно подкрасила губы. В мгновение ока они превратились в островок вульгарности на моем лице. Я попыталась торопливо стереть помаду бумажной салфеткой, но она размазалась, отчего стала выглядеть еще хуже.
Я была настороже, опасаясь, что мать может появиться в любой момент. А час моего свидания уже приближался. Я так сосредоточенно занималась накрашиванием губ, словно хотела доказать переводчику, с какой виртуозностью я могу пользоваться помадой.
Я боялась его разочаровать. Видя, с какой робостью этот человек приближается ко мне, я боялась даже представить, насколько он опечалится, если я окажусь не на должной высоте.
Наконец я накрасила губы. Натянула чулки, надела шляпку, в последний раз убедилась, что молния на платье хорошо застегнута. Кажется, кто-то другой, а не я намеревался прийти в тот же день и в тот же час в назначенное место. Я была в восторге от своей маленькой хитрости.
И крикнув: «Пока!» матери, которая вместе с уборщицей мыла комнаты на третьем этаже, я стремительно пересекла двор и помчалась от служебного входа к цветочным часам.
– Значит, ты получила мое письмо? – спросил переводчик.
– Естественно, – ответила я.
– Это – единственное, что меня беспокоило. Я так боялся, что оно может где-нибудь затеряться.
Он слегка приподнял край моей шляпки, словно хотел открыть мое лицо. Ослепленная солнцем, которое уже было в зените, я зажмурилась. За нашей спиной парнишка, как всегда, молча играл на аккордеоне.
– Ты голодна? – спросил он.
Я утвердительно кивнула, хотя на самом деле это было не совсем так. Все мои нервы сосредоточились в глазах, на коже и в ушах, чтобы лучше наблюдать за тем, кого я так давно не видела, так что желудок вообще ничего не чувствовал.
Мы прошли берегом моря к ресторану. На пляже виднелось несколько раскрытых зонтиков. Сегодня развалины крепости были обнажены, и люди узкой цепочкой направлялись туда, перескакивая с одного валуна на другой. Улица была заполонена людьми – с песчинками, прилипшими к спине, в рубашках с короткими рукавами и влажных плавках или купальниках. Некоторые же несли надувные круги. Мы старались держаться ближе друг к другу, чтобы не потеряться.
Как обычно, переводчик был в своем шерстяном костюме. Запонки на манжетах украшены жемчужинами, а галстук скреплен заколкой. Галстук на нем был тот же самый, что и в прошлый раз.
– Я еще никогда не завтракала в ресторане. И уж тем более в таком шикарном месте…
– Пусть это тебя не смущает. Думаю, тебе понравится.
– Вы часто здесь бываете?
– Нет, очень редко. Только когда меня приезжает навестить племянник.
– У вас есть племянник?
– Да, сын старшей сестры моей покойной супруги. Он года на три или четыре старше тебя.
Он ведь уже раньше упоминал, что был женат, однако слова «моей покойной супруги» застали меня врасплох.
– Как хорошо сегодня видны развалины крепости.
Переводчик указал пальцем на море. Сейчас, в это время года, у моря был самый приятный цвет. Чем дальше от пляжа, все более насыщенной становилась голубизна, и чистота его цвета только усиливалась от скользивших по воде яхт и белой пены, вздымавшейся у них на носу. Солнце заливало крепостные стены до самого основания, хотя покрытые водорослями и ракушками скалы были еще влажными.
– Да, вы правы…
Я смотрела в том же направлении, что и переводчик. А зря он все-таки сказал: «Моя покойная супруга».
Мы подошли ко входу в ресторан. В тот момент, когда швейцар, наклонившись с улыбкой, пригласил нас пройти, за спиной у нас вдруг раздался крик:
– Привет! Давненько же мы не виделись!
Мне показалось, что я уже где-то встречала эту женщину.
– У вас все в порядке? Хочу еще раз поблагодарить вас за тот вечер.
Она пыталась говорить ласковым голосом. Обняв меня за плечи, переводчик попытался пройти, не обращая на женщину никакого внимания.
– Что? Притворяешься, будто мы не знакомы? Тебе не кажется, что это неблагородно?
Женщина была не одна, а со спутницей, и теперь они обменялись насмешливыми взглядами. У обеих были круглые лица без следов макияжа и растрепанные волосы, заколотые сзади. Обе были босиком в невероятно коротких юбках. Я поняла, что передо мной та самая скандальная клиентка из «Ириса».
– Значит, хочешь сделать вид, что меня не знаешь? Посмотрите только, какой позер! Но ты же получал удовольствие, когда запихивал язык мне в задницу?
И женщина начала громко хохотать. Прохожие оборачивались. Посетители, сидевшие у окон ресторана, поняли, что происходит нечто необычное, и заинтересованно смотрели в нашу сторону. Улыбка сползла с лица швейцара. Я не знала, что делать: меня колотил озноб, и я отчаянно вцепилась в руку переводчика.
– Пойдем, – прошептал он мне на ухо, чтобы никто другой не услышал. Он вообще вел себя так, как если бы и сам ничего не слышал. Когда переводчик толкнул стеклянную дверь, то смотрел прямо перед собой и обнимал меня за плечи.
