Сабир Мартышев - Дурная кровь (редакция 2003 г)
Хотя Корень не сказал этого в открытую, да и вообще вел себя дружелюбно, мне в голову лезло нехорошее слово «провинция». Но оно быстро уступило место непререкаемой истине – не ошибается только тот, кто ничего не делает.
Опять пошел снег, от воды тянуло холодом. Байкеры немного угомонились и сейчас выстроились в одну шеренгу вдоль реки. Вагнер, как настоящий полководец, делал смотр «полку», объезжая его на своем Yamaha XJ 600 – спортивном черно-красном красавце японского происхождения. По словам Микки, который постоянно торчал рядом с нами и тараторил без умолку, его мотоцикл имел восемьдесят лошадиных сил, против двадцати-сорока ураловских, наибольшую скорость двести километров в час и разгонялся до сотни в считанные секунды.
Но мне было не до него. Я понимал, что мощи мотоцикла, в люльке которого я оказался, вполне достаточно, чтобы обеспечить мне группу инвалидности или вообще распрощаться с жизнью. Все, что я видел, так это подвыпившую Веру за рулем, надоедливого мотофанатика на «Вояже» и десяток других сумасшедших под боком. А ехать с разудалой бесшабашной компанией черт знает куда по скользкой дороге – еще то удовольствие.
Когда Вагнер дал команду стартовать, и одновременно взревели все двенадцать двигателей, я пожалел, что к своим девятнадцати годам не знаю ни одной молитвы, и ни во что не верю. Вот разобьюсь, и не будет больше Паши – он просто исчезнет с лица Земли. Никакого там рая, ада, загробной жизни или перерождения. В такие вот моменты мне совершенно не хочется быть материалистом, да будущая профессия обязывает.
Колонна зашевелилась, байки выстроились по парам и поползли к выезду на главную улицу. Тут же посыпались неприятности. Еще не успев покинуть набережную, Вера стала не по-детски дурить. Мотаясь из стороны в сторону, то ускоряясь, то наоборот замедляясь, она постоянно нарушала строй. Ее примеру с радостью последовал Мик, ехавший до сих пор в колесо с нами, и вскоре зараза передалась остальным мотоциклистам. Конечно, им было весело, но мы выезжали на улицы города и теперь представляли реальную угрозу для окружающих. К счастью, Вагнер быстро взял ситуацию под контроль: прокатившись до хвоста и обратно, он сумел восстановить порядок и призвал к благоразумию. Мое уважение к нему росло.
По городу мы ехали как банда клоунов. Все обращали на нас внимание, тыкали пальцами, высовывались из окон своих автомобилей, домов или останавливались на тротуаре, чтобы поглазеть на нашу процессию. Спрятавшись за забралом шлема, я поглубже уселся в коляску и укрылся одеялом, желая остаться инкогнито в глазах «поклонников». Я не мечтал о славе «колясочника», тем более, что не имел к байкерам никакого отношения. Вера же красовалась, как могла, и даже специально высвободила волосы из под шлема, предоставив их на волю ветра. Будучи единственной девушкой среди байкеров, она получала двойное внимание прохожих и, наверное, десятерное Микки. Он по-прежнему вился вокруг нас и сильно раздражал меня.
– Паша, не рви так сильно газ на поворотах, – внезапно обратился он ко мне.
Я уставился на него как на дурака. Он этого не понял.
– Накидывая скорость, с чувством поворачивай ручку управления дросселем, понимаешь? У тебя же там есть дроссель? Ну вот и поворачивай его… с чувством.
Вера бросила на меня беглый взгляд и предательски расхохоталась. Насупившись, я скрестил руки на груди и отвернулся. Никому не хочется быть козлом отпущения. Но пока, наверное, лучше не дергаться. После гей-клуба с Верой и так трудно ладить, и если я опять не угадаю чего ей надо, то могу снова вляпаться в какую-нибудь неприятную историю. Черт возьми, вот бы связаться с Денисом! Уж он точно посоветует, как мне быть.
И все-таки, как хочется плюнуть на тесты, на Выкидышей, на Веру, и отправить всех по одному хорошо известному, трехбуквенному адресу!
Впереди показался поворот, мы подъезжали к Лагерному саду, а затем должны были ехать в сторону, противоположную деревни Тимирязево, в которую собирался Толик. Байкеры сбросили скорость, и Мик немного сдал назад. На душе полегчало.
Вскоре, когда я окончательно примерз к люльке, мы выехали за черту города. Слева вилось железнодорожное полотно, справа – редкие деревянные домики и лес. Мокрый снег облеплял забрало шлема и мешал наблюдать за дорогой, мне то и дело приходилось оттирать его. Байкеры притихли, и теперь ехали спокойно, без прежних лихачеств. По словам Веры, мы направлялись на Синий утес. Это такое место с невысокими серыми скалами около реки в двадцати километрах от нашего города.
По пути участники мероприятия запаслись пивом, а также кое-чем покрепче, собрали деньги на мясо для шашлыков, о котором заранее побеспокоился Борис, закупили хлеба. Мне, якобы с удобством расположившемуся в люльке, то и дело подкидывали дровишек, случайно подобранных на дороге. Багажник, расположенный в задней части коляски, был уже забит до отказа, и поэтому дрова бросали прямо ко мне на колени. Правда, большая часть груза все же оседала в коляске военного «Днепра», в которой не было пассажира.
Мик еще раз десять подъезжал к нам и пытался сразить Веру своим несуществующим остроумием. Вера поддерживала его, хотя куда более вяло, чем прежде. Сказывались утомительные условия поездки, а может, он ей просто надоел.
Впереди нас ждал долгий спуск с горы, за которой раскинулась небольшая деревушка Аникино с прилегающими к ней дачными участками. Первым ехал Корень, рядом с ним Бегемот на «Соло», далее Ефим, два «ИЖа» – Стилет и другой, неизвестный байкер, – потом мы с Верой. Назад я не смотрел, было неудобно разворачиваться, да и не хотелось видеть рожу Микки (хоть бы его дурацкую шляпу ветром снесло!). Колонна расстроилась, машин было мало, а дорога позволяла ехать по двое и даже по трое рядом.
Вагнер время от времени курсировал взад-вперед, проверяя, не потеряли ли мы кого по пути. Его езда отличалась изяществом, выдававшим богатый опыт. Он то легко уходил вперед, то плавно, словно на бреющем полете скидывал обороты, внимательно выслушивал реплики байкеров, давал краткие, но дельные указания. Его спортбайк, шелестя шинами, скользил по асфальту, словно силой мысли повинуясь своему хозяину. В какой-то момент я даже позавидовал ему, но тут же одернул свои глупые мысли. Я человек домашний, и петь серенады ветру, чтобы, раскинув однажды мозгами по асфальту, уже не собрать их, не в моем духе. Пусть этим занимаются другие, а я постою в стороне…
– Хе-е-ей! – вдруг выкрикнул Вагнер и, победоносно вскинув правую руку вверх, резко рванул вперед, приглашая остальных последовать его примеру.
Ну вот, только успокоились и опять за свое… Я судорожно вцепился в люльку.
– Эге-гей! – поддержал его парень на «Чезете» сзади и заорал, что есть мочи: –
РАЗОЙДИСЬ!!! ДОРОГУ!!!
Видимо, он хотел прорваться вперед и полететь вслед за лидером, но Веру это лишь раззадорило – она специально не давала ему проходу или, точнее говоря, проезду. Наш «Урал» со зловещим клокотанием набирал скорость. Оживились и другие байкеры: Бегемот потихоньку отрывался от нас, гудели набирающие скорость «ИЖи». Корень с Вагнером на спортбайках уже давно умчались вперед. Я с опаской поглядывал на раму люльки и мотоцикла, в соединении которых что-то начало дребезжать. Господи, лишь бы эта махина не развалилась на части.
А спуск тем временем становился круче.
Наконец, «Чезет», сделав обманный маневр, обошел нас. Мотоциклист в шутку погрозил кулаком Вере, а она ответила ему тем же. Вместе с «Чезетом» вырвался байкер на «Яве», он помахал нам рукой. Все тяжеловесы – мы и гонщики на «Днепрах» – остались сзади, но Вера даже не думала сдаваться. Мик специально висел на хвосте, выдерживая дистанцию.
По встречной полосе промчался «Камаз», обдав всех грязным талым снегом. Байкеры метнулись вправо, и мы вмиг оказались у края шоссе. Колесо люльки ехало, наверное, по самой кромке дороги, и ельник, растущий совсем рядом, беспощадно хлестал меня по голове. Когда одна из веток весьма болезненно царапнула шею, я невольно вскрикнул.
Вера глянула на меня, и резко вильнула вбок по направлению к «Вояжу». Очутившись посредине своей полосы, мотоцикл тряхнуло на одной из выбоин. Он опять набирал скорость и, кажется, начинал взлетать. Дорога все также круто уходила вниз, спуск казался бесконечным.
Я перестал чувствовать неровности дороги, но нет – переднее колесо, как и прежде, шуршало по асфальту. Это я поднимался в небо – люлька отрывалась от земли! Мы медленно заваливались на левый бок.
– Вера!! – не своим голосом крикнул я.
Она тоже заметила крен и, с силой мотнув телом вправо, попыталась выровняться, но грузный мотоцикл упорно ехал с поднятой люлькой. Тогда я всем весом навалился на правый бок, чуть не перевалившись за борт. Сзади запрыгали, тут же пропав из виду, дрова-щепки, слетевшие с моих колен. Послышался удар колеса о землю, «Урал» принял устойчивое положение, и Вера опять накинула скорость.
