Э. М. Хоумс - Да будем мы прощены
P.S. Тебе могут из школы позвонить по поводу сломанной парты, но я тебе честно скажу, это произошло случайно: она давно готова была развалиться, еще с прошлого года, когда дубина Билли на нее приземлился в попытке полетать».
Я отвечаю:
«Все в порядке, ты был прав. Твои клюшки и все прочее в целости и сохранности на местах».
Во вторник утром в самом начале девятого – звонок.
– Ты тут должен со мной съездить в одно место, – говорит Черил.
– А где «Здравствуй, привет, как жизнь»?
– Это так необходимо? Я у тебя одолжения прошу.
– Это привычно, – отвечаю я. – Как правило, с этого все начинается. Куда ты хочешь поехать?
– Тебе это важно? Тебе недостаточно, что я тебя прошу?
Я жду.
– В один клуб, – говорит она.
– А почему ты мужа не можешь с собой взять?
– Я его даже в кино не могу вытащить. Так ты едешь?
– А что за клуб?
– Ну, скажем, единомышленники.
– Политическая группа?
– Скорее общественное объединение.
– Когда это?
– Сегодня.
– Сегодня вечером?
– Можно подумать, ты так сильно занят. С восьми до одиннадцати – я думаю приехать к девяти.
– Название у клуба есть?
Она вздыхает:
– Вечеринка друзей и соседей. За тобой заехать?
– Там встретимся. У тебя адрес есть?
– Это зал с лазерным пейнтболом, называется «Найт вижн», в мини-молле…
– Там, где аптека?
– Да, там. Встретимся на парковке?
– Давай. Дресс-код есть?
– Обычная одежда.
Сидя в машине возле аптеки и поджидая Черил, я думаю, рассказывать ли ей про женщину из «Эй-энд-пи». Не очень понимаю, почему я чувствую себя виноватым, разрешив этой незнакомке из магазина меня «обслужить», но ощущение, будто я обманываю женщину, обманывающую своего мужа. И почему чувствую потребность все рассказывать женщине, с которой у меня нет отношений, которой я ничем не обязан, – но почему-то так же или еще более дискомфортно было бы ей не рассказать. Из этого самопогружения меня выводит легкий стук в стекло, напугавший меня до чертиков.
Я выхожу из машины.
– Вообще-то в такое время я обычно еще дома и даже не встаю.
Это наполовину шутка: когда я жил в Нью-Йорке, то по вечерам слушал джаз.
– Я в магазин зашла, чтобы убить время, – отвечает она несколько нервозно. – Сто семьдесят восемь долларов оставила. Вряд ли скоропортящийся товар за два часа погибнет.
– Если ты не взяла ничего такого, что тает.
– Мясо и молоко, – говорит она.
– Ты прическу сменила, – говорю я, отмечая, что при каждой нашей встрече она выглядит по-иному. Сегодня у нее стрижка клином, как у Дороти Хэмилл, фигуристки.
– Это парик, – говорит она.
Мы идем через парковку.
– Ради полной откровенности… – начинаю я.
– Не надо, – перебивает она, и я замолкаю. – Это действительно важно?
– Да нет, не очень.
– Может подождать, – говорит она с интонацией полувопроса.
Я киваю. Да, может.
– Я немного нервничаю, – говорит она.
– По какому поводу?
– Никогда еще на таком не была. – Она переводит дыхание. – Вообще-то я должна была бы сказать тебе по телефону, но…
– Но что?
– Я не уверена, что там все будут одеты, – отвечает она, ни на секунду не запнувшись.
– Что?
Я резко останавливаюсь, и меня чуть не сбивает машина, проезжающая вплотную.
– Я просто сказала…
– Что там – вечеринка нудистов? И почему-то ты мне только сейчас об этом говоришь?
– Не хотела тебя нервировать, – лжет она.
– Не хотела, чтобы я отказался.
Она молчит.
– Нагота обязательна? – спрашиваю я.
– По желанию.
– И ты будешь раздеваться?
Она пожимает плечами:
– Сначала посмотрю, как там и что.
К двери приклеена записка от руки: «Закрыто на частную вечеринку». Перед билетным киоском стол, украшенный плакатом: «Вход для OurFriendsandNeighbors.org».
– Чем могу быть полезен? – спрашивает человек в джинсах и тенниске.
– Я записывалась на сегодняшнее мероприятие, – говорит Черил.
– Простите, ваше имя?
– Черил Стивенс.
Он находит ее в списке и улыбается:
– Я вижу, вы привели с собой друга?
– Это можно?
– Конечно! Чем больше, тем веселее, – отвечает он, придвигая мне бланки для заполнения. – У нас доступ только членам клуба: десять долларов вступительный взнос, и тридцать – сегодняшний вечер.
Я беру бумаги.
– Пока вы их будете заполнять, я вам расскажу о сегодняшнем формате и немножко о следующем мероприятии, вечеринка в складчину.
Заполняя формы, я сначала пропускаю имя и адрес, указав только и-мейл и номер сотового.
Человек в тенниске заметил это:
– Не решили еще, кем хотите сегодня быть?
Я молчу.
– Будьте собой, – говорит он. – Так проще. Однажды у нас один человек ударился головой на роллердроме, и три дня ушло, чтобы выяснить, кто он такой.
Я оставляю графы незаполненными.
– Ладно, формат… Как вы знаете, здесь общественное заведение, которое мы сняли на вечер. Мы надеемся и в дальнейшем так поступать, поэтому, хотя у нас собрание с необязательной одеждой, вседозволенности не будет. – Он подмигивает. – И вот еще… – Он делает паузу. – К этому мы относимся очень серьезно: нет – значит нет. У нас закрытый клуб, но основой является взаимоуважение. Инициатива исходит от дам. – Тут он смотрит прямо на меня. – В смысле приватности – наша организация весьма конфиденциальна – я настоятельно вас прошу обращаться только по именам, без фамилий. Мы не продаем, не предоставляем, не публикуем и не раскрываем списки фамилий членов клуба и не используем их ни для каких целей, кроме рассылки закрытых приглашений на наши мероприятия.
Я киваю.
– Вы играли когда-нибудь в лазерные пятнашки?
– Нет.
– Внутри при входе есть шкафчики для личных вещей. Судьи-рефери вам изложат правила игры и проинструктируют по пользованию жилетами и ружьями. Есть бар – это включено в ваши тридцать долларов, – а если вам нужно будет отдохнуть, то есть отдельные комнаты в глубине здания: сверните налево перед зеркальной горой. Бывают еще каждую неделю закрытые вечеринки – вот там-то самое веселое и происходит, но это за запертой дверью, в частных домах, строго по приглашению. Сегодня в основном вечер знакомств, отличная возможность узнать нас и дать нам узнать вас. – Он улыбается. – Как вы о нас услышали?
– Мне одна женщина, с которой мы вместе на пилатес ходим, сказала, что я уже созрела для приключения. И намекнула.
– Это была Дорин?
– Она. Откуда вы знаете?
– Моя жена, – радостно объявил мужчина. – Ее здесь сегодня не будет: у малыша ухо воспалилось. Я ей скажу, что вы были, она будет рада. Женщины нам всегда нужны. Парней хватает, а девушек всегда дефицит. – Он смеется. – Но это моя точка зрения.
По дороге через освещенный темными лампами коридор Черил говорит:
– Я сюда сына водила пару раз на дни рождения. Ему тут нравится.
– Ты его водила сюда?
– Не на это мероприятие, – отвечает она, – а в этот зал. Дорин мне сказала, что они его снимают раз в месяц – платят двойную цену и ставят свой персонал. Приходит команда добровольцев и делает некоторую специальную подготовку. Наверное, нам стоит надеть лазерное снаряжение. Так будет проще снять напряжение и не выделяться.
Мы натягиваем этот наряд – нагрудный рюкзак с ружьем, закреплены на эластичной привязи. Один из рефери объясняет нам:
– Если в вас попадут, ружье после этого не стреляет пятнадцать секунд – по сути, попадание выводит вас из строя. Двадцать пять попаданий – выключение на пять минут.
Он рассказывает, как можно с помощью зеркал направить луч рикошетом на кого-нибудь – и не надо все время скрадывать свою цель.
– Ну, вперед, ребята. Только помним: не бегать и не толкаться.
Проходя внутрь, мы минуем бар, где женщина в желтом спортивном лифчике и в лазерных доспехах пьет белое вино из бумажного стаканчика, а двое мужчин без рубашек, один с выбритой грудью, перебирают ассортимент алкогольных и безалкогольных напитков.
Я ожидал и большего, и меньшего. Перед мысленным взором у меня мелькают картинки секс-клубов семидесятых, где наполовину лысые или в паричках мужчины ласкают сексуально раскрепощенных женщин слева, справа и по центру. Нынешнее мероприятие по сравнению с тем и смотрится грубее, более плотски и более инфантильно – может быть, лазерные пятнашки снижают тон. Здесь носятся потные мужчины в спортивных трусах и с игрушечными ружьями, карикатурно возрождая домашние игры тех времен, когда им было девять-десять-одиннадцать лет, но эти игры теперь выглядят нелепо. Мужчинам от тридцати до пятидесяти с довеском, и их поведение еще более неприглядно из-за волосатых тел, жира, случайных татуировок. Конечно, я не критиковать сюда пришел, но меня поражает, насколько они непривлекательны и насколько лишены стыда. Почему-то думается, что обнажаться должны только люди, у которых тела для этого годятся. А эти к тому же будто не знали, что им придется раздеваться, никак об одежде не позаботились, бегают в обычных белых плавках и семейных трусах, и обвисшее хозяйство болтается из стороны в сторону, когда они мечутся, стреляя друг в друга. Женщины все-таки как-то постарались. У некоторых сексуальное белье или вариант маскарада госпожи-проститутки, другие будто собрались проехаться на велосипеде – спортивные лифчики и шорты в обтяжку, у одной с разрезами сзади. Все это выглядит как неудавшаяся порнография, и я еще раз убеждаюсь, что любители против профессионалов не тянут.
