Бернар Клавель - В чужом доме
— Добрый вечер, — сказал он.
— Добрый вечер. Вот ты куда дошел!
— Да, здесь ведь никого нет.
Жюльен взял ее руку и крепко сжал.
— Пойдем, — сказала она.
Они достигли первой скамьи. Опустились на нее рядышком и так просидели с минуту, ничего не говоря.
— Как тебя зовут? — спросила она.
— Жюльен. А тебя?
— Элен.
Он обнял ее за плечи и привлек к себе. Сперва она только принимала его поцелуи, но потом он почувствовал, что она в свою очередь отвечает на его ласки. Немного погодя она спросила:
— Сколько тебе лет?
Мальчик решил, что ему следует прибавить себе год:
— Скоро семнадцать.
— Понимаешь ли ты, что, если нас застанут, это мне дорого обойдется.
— Почему?
— Черт побери, да ведь меня посадят в тюрьму за совращение малолетних. По счастью, полицейских это мало интересует. К тому же в такой поздний час они уже храпят вовсю.
Она положила голову на плечо Жюльену, а он сидел не шевелясь и вдыхал аромат ее волос.
— Впрочем, тебе легко можно дать и все восемнадцать, — сказала она после паузы.
— А тебе? Сколько тебе лет?
Она засмеялась.
— Ну, о своем возрасте я умолчу.
— Почему это?
— Уж очень я старенькая.
— Нет, ты молодая.
— Замолчи. К чему лгать?
— Я не лгу. Я нахожу, что ты очень молода.
— С твоей стороны это очень мило, но моложе я от этого не стану.
— На вид тебе не больше двадцати.
— Не говори комплиментов… А потом, будь мне даже двадцать, по сравнению с тобой я была бы старушкой.
Они еще долго обнимались и целовались; потом, когда ласки Жюльена стали настойчивее, она взяла его за руку и сказала:
— Нет, только не здесь.
— Тогда пошли, спустимся на берег канала.
— Ты, верно, спятил? Я не хочу снова заполучить ребенка. — Она улыбнулась и прибавила: — Ты, пожалуй, скажешь, что в канале достаточно воды, но все же есть лучшие и более надежные средства.
— Куда ж мы пойдем? — спросил Жюльен.
Она колебалась.
Мальчик повторил:
— Куда? Куда ты хочешь пойти?
— Ко мне, только будь осторожен и не шуми. А главное, помалкивай, пока мы станем подниматься по лестнице. Света зажигать не будем. Я пойду вперед и поведу тебя за руку. Что у тебя на ногах?
— Туфли на веревочной подошве.
— Очень хорошо.
Они встали со скамьи и пошли по направлению к площади. Вокруг никого не было; горели только уличные фонари, да несколько окон светилось.
— Я перейду через площадь, а когда буду во дворе, иди и ты.
И она побежала вперед. Достигнув подъезда, она остановилась возле столба и поманила его. Этот жест на мгновение напомнил Жюльену недавний жест старой проститутки, но он тут же сорвался с места и через секунду уже стоял рядом с Элен. Перед тем как подняться по лестнице, они слились в долгом поцелуе, и она прошептала ему на ухо:
— Только не шуми, слышишь!
Они медленно всходили на пятый этаж по очень узкой каменной лестнице. На каждой площадке сквозь крошечное оконце, выходившее во двор, струился слабый свет, даже не освещавший ступенек. Наверху они прошли совершенно темным коридором, и Жюльен услышал, как отворилась дверь. Элен втолкнула его в комнату, щелкнул ключ. Жюльен тотчас почувствовал знакомый аромат — такой же, какой исходил от ее волос. Потом он услышал шаги Элен: она подошла к окну со спущенными жалюзи и прикрыла его. Сделала еще несколько шагов по комнате и зажгла электричество.
Когда свет маленькой настольной лампы под красным абажуром упал на Жюльена, он на секунду зажмурился.
— Иди сюда, — позвала Элен.
Она сидела на краю постели. Он опустился рядом.
— Здесь можешь говорить, — сказала она. — Только не громко. В соседних комнатах — люди.
— Постояльцы? — спросил Жюльен.
— Нет, служащие отеля. Станут тебе жить постояльцы под самой крышей.
Он оглядел комнату. Это была мансарда с низким потолком. Всю ее меблировку составляли кровать, старый комод, стул и ночной столик. Элен встала.
— Куришь? — спросила она.
— Нет, спасибо, — отозвался Жюльен.
— Зря.
— Я занимаюсь боксом, а курение мешает правильно дышать.
Она рассмеялась:
— Терпеть не могу бокса! Когда-нибудь тебе изуродуют физиономию.
Она закурила сигарету, несколько раз затянулась, потом положила ее в пепельницу и начала раздеваться. Жюльен сидел не шевелясь.
— Ложись, — сказала она.
Страсть дважды бросала их в объятия друг друга, а затем они так и остались лежать рядом. Жюльен ни о чем не думал. Он чувствовал себя опустошенным. И вместе с тем горел, как в лихорадке.
— Тебе было хорошо?
— Да. А тебе?
— Конечно.
— Ты это просто так говоришь…
— А как бы ты хотел, чтоб я говорила?
Жюльен посмотрел на нее. Она улыбалась.
— Ты меня любишь? — спросил он.
Молодая женщина снова улыбнулась и слегка отстранилась.
— Послушай, не надо так говорить.
Он привлек ее к себе и упрямо сказал:
— Надо. Я тебя люблю. Клянусь.
— Ты что, спятил? Такие слова говорят в определенные минуты, но не после.
Жюльен быстро поцеловал ее.
— Ну, а если я предложу тебе выйти за меня замуж? — спросил он.
Элен рассмеялась.
— Перестань молоть вздор.
Он еще крепче обнял ее и сказал:
— Я говорю совершенно серьезно. Я твердо знаю, что люблю тебя. И уверен, что ты будешь со мною счастлива.
Она покачала головой.
— Во-первых, тише, — попросила она.
— Наплевать, я люблю тебя.
— Да, но мне-то не наплевать. Не хочу, чтобы у меня были неприятности на службе.
Жюльен понизил голос и сказал:
— Подумай… Я не прошу, чтобы ты мне сразу дала ответ.
— Я уже обо всем подумала. Ты славный мальчик, я охотно стану проводить с тобой время, но не забывай, что я на десять лет старше и должна воспитывать сына.
— Мы воспитаем его вместе.
— Ты, верно, начитался в газетах романов с продолжением, — рассмеялась она.
Жюльен рассердился.
— А вот и нет! Напротив, я не терплю этого чтива!
Она поцеловала его, чтобы заставить умолкнуть, а потом спросила:
— Скажи, у тебя уже было много любовниц?
Жюльен ответил не сразу. С минуту он глядел в красивые темные глаза Элен, в которых отражался свет лампы.
— Нет, если хочешь знать, ты — первая, — сказал он. — Клянусь тебе, ты первая. И другой мне не надо.
Она остановила его, приложив ему палец к губам.
— Замолчишь ли ты наконец! Ну да, все понятно, конечно, я и сама могла бы догадаться. Вот увидишь, через несколько дней ты обо мне и не вспомнишь.
Жюльен вздохнул.
— Вижу, ты принимаешь меня за мальчишку. И думаешь, что я даже не в состоянии помочь тебе воспитать ребенка.
Элен приподняла голову и знаком предложила ему помолчать.
— Слушай, — сказала она.
Жюльен напряг слух. С крыши доносилось равномерное и глухое потрескивание.
— Идет дождь, а ты в парусиновых туфлях, — забеспокоилась Элен.
Он сноса привлек се к себе, но она отстранилась и сказала:
— Нет-нет, надо быть благоразумными. Уже два часа ночи. Завтра нам обоим придется работать не присаживаясь.
— Обещай мне, что ты подумаешь, — попросил он.
Она встала, надела длинный зеленый халат и шепнула:
— А ну-ка, одевайся быстрее, я спущусь вместе с тобой.
Жюльен тоже поднялся и повторил:
— Обещай же.
Элен снова рассмеялась.
— Ладно, ладно, обещаю. Но пошевеливайся, вот вымокнешь под дождем, и все глупости сразу из головы выскочат. Сам увидишь.
Он начал одеваться. Элен закурила сигарету.
Она прилегла на постель, откинула голову к стене, поджала ноги и смотрела на него из-под полуприкрытых век.
— Ты хорошо сложен, — сказала она. — Что этому способствует: бокс или профессия кондитера?
Она улыбалась. Жюльен находил ее очень красивой. Его снова потянуло к Элен, и, одевшись, он опять опустился на постель и привлек ее к себе. Она стала вырываться.
— Нет-нет, ты просто спятил… Осторожно, я обожгу тебя сигаретой.
Жюльен разжал объятия.
— Когда мы опять увидимся? — спросил он.
— Не знаю.
— Может, завтра вечером?
— А тебе не кажется, что это слишком утомительно?
— Подумаешь!
— Я увижу тебя в понедельник утром, когда привезешь рогалики, и скажу, можно ли тебе прийти.
Жюльен на мгновение задумался, потом с внезапной надеждой спросил:
— У тебя день отдыха не во вторник?
— Нет, в четверг, — сказала она. — Но в этот день я всегда занята.
Он бросил на нее печальный, почти суровый взгляд:
— Понятно. И уж, конечно, не с таким мальчишкой, как я.
Элен рассмеялась и покачала головой.
— Смотри-ка, он, оказывается, ревнует!
