Маргарет Мадзантини - Сияние
Мальчик во мне проглядывал из старого тела, он смотрел на дорогу моими глазами, не веря происходящему, а я уносился все дальше и дальше от Лондона. Небо раскинулось огромным озером и снова впадало в реку.
Пересечь всю Европу на мотоцикле – это не то что пройтись перед сном. Мне бы следовало посмотреть, какая будет погода, но я не успел. У меня надежный комбинезон, хорошая защита, монолитный шлем. Важно все подобрать как следует, а потом только дави на газ.
Я гнал как никогда. После небольшой остановки в Кентербери я вдруг увидел на дороге нечто, что неслось мне навстречу, и едва успел вырулить. Что-то упавшее с грузовика успело чиркнуть по Риверу, но я не пострадал.
Когда я на миг задумался о том, что все это чистое безумие. Что спина не выдержит, я не знаю дороги, вот-вот начнется дождь, если не снег, а навстречу выскочат волки и призраки, я понял, что возвращаться поздно. Я закричал. Путь к цели тернист и долог, иначе нельзя. Повороты – это зигзаги судьбы, подковы, утерянные неведомыми лошадьми. Сквозь деревья виднеются светлые пятна. Колесо резко свистит, я наклоняюсь вперед чуть ли не до земли. Ременные приводы и собственные мышцы все еще крепки. Исступление смерти, исступление жизни. И жажда, такая ужасная жажда. А внутри прежняя тревога. Я снова оказался на волоске от смерти и снова спасся. Башня, герб, замок, минувшие жизни, старые истории про дам и рыцарей, истории о поединках, о любви. Все случилось в этом лесу. Что еще готовит нам жизнь? Однажды откроется волшебный источник и перед тобой возникнет белый единорог. Вылезут из травы феи и эльфы, и спустятся с гор древние боги, и покажется маленькая деревенька, и старая женщина со спутанными от ветра волосами побредет к сараю доить коз.
Я почти не заметил, как пронеслись первые сто миль. Прошел мелкий дождик, и снова показалось солнце. Только однажды я снял шлем – глотнуть воздуха и отлить в кустах. Я почувствовал запах ветра, леса, оленей. Я оглядел дуврские скалы, каменные лепестки белых склонов и подумал: «Как бы мне хотелось сейчас забраться туда и что-нибудь написать, чтобы было видно со стороны моря». Но, само собой, у меня не было ни веревки, ни идеи, что именно написать.
Я загоняю Ривера на паром, чтобы плыть через Ла-Манш, бросаю его внизу: там, где пахнет бензином, а сам поднимаюсь по скользким ступенькам. Стою на палубе. Начинает смеркаться. Белая краска, которой покрашен старый корабль, кажется синей, а ржавчина – красной. Я вытягиваю ноги. Покупаю пиво. Какая-то удивительная радость трепещет в моих грязных руках, вцепившихся в перекладину, покрытую белым налетом соли. Я вижу, как лиловая полоска берега и море ускользают в великую пучину. В темноте кажется именно так. У меня нет четкого плана. Я просто выдернул вилку из розетки, и Англия осталась позади. Прощай, сиятельная Британская империя.
В Кале я остановился в первой попавшейся гостинице, неподалеку от порта. На ужин я заказал камбалу – огромный рыбий труп, посыпанный травами и политый оливковым маслом. Я попросил бутылку местного белого вина, которое принесли в номер. Лежа на незнакомой кровати, я открыл карту и прикинул маршрут. Я отметил ручкой полосу, прочерченную ногтем. Потом открыл окно и впустил в комнату воздух Франции. Я улыбался, словно белка, учуявшая что-то новое и высунувшаяся из дупла. Я спал спокойно, спина не болела, сны не беспокоили.
Наутро я попрощался с «Гражданами» Родена[51] и отлично позавтракал. Я рассматривал в зеркале свое лицо, спинки кресел, обтянутые кожей. Я все еще крепок, меня еще рано списывать со счетов и сжигать, словно старую рухлядь.
Меня долго преследовали пылинки золы: во дворе жгли старые ветки и листья. Ароматное пламя.
Я пронесся мимо ветряных мельниц. Белоснежные, цилиндрической формы, они торчали посреди прилизанных полей. Поля раскинулись навстречу ветрам, ароматные травы гнали волны и закручивали водовороты. Высокие лопасти зачерпывали из ветра мечты, примешивали к ним другие, и в воздухе слышался чудный голос. Ты – тот, кем считаешь себя в этот момент.
Ривер – лучшее, что я выбрал в жизни. Не считая жены. Если вовремя утолять его жажду, ради тебя он готов пробурить землю насквозь, с ним ты чувствуешь себя инопланетянином, туристом, прибывшим из космоса. Ты можешь остановиться и насладиться незнакомым и прекрасным пейзажем. Когда ты уже стар, чувствовать под собой такой юный, задорный мотор – настоящее чудо. Мне нравится Франция, она будит во мне какое-то приятное честолюбие.
Еду и умираю от жары. Днем пот льется градом, футболка под комбинезоном промокла насквозь. Ночью – пронизывающий холод, пробирающий до костей, так что кажется, они вот-вот треснут. На мне две футболки и комбинезон, но это не помогает. Шлем весь перепачкался. Мои глаза – два красных фонаря. В лицо мелким градом врезаются мошки, похожие на плевки, они прилипают к шлему.
Я смотрю вперед. Я и не знал, что я на такое способен. Я умудряюсь спать, не слезая с Ривера. Вытягиваю ноги назад, ставлю на педали. А перед глазами все еще маячат какие-то обрывки, которые никак не складываются. Должно быть, за рулем я тоже умудряюсь заснуть. Мне что-то снится. Теперь я понимаю, зачем купил мотоцикл. Ради этого путешествия.
Я торможу у заправки, лает собака. Я боюсь, что не смогу слезть, выпрямить ноги. Тело окаменело, я никогда не проводил столько времени за рулем. Душа легка и невесома, труха опадает слой за слоем. Я – старая кукла. Я слушаю Rem и Red Hot Chili Peppers, я поминаю настоящего Ривера.
Останавливаюсь утолить жажду в деревушке, где делают шампанское. Смотрю на мелкие пузырьки, глотаю, они разлетаются по мне, точно бабочки, пока их близнецы пенятся в бокале. Тело готово сдаться, на лиловом горизонте видны лохмотья заката. Круг четко прорисовывается перед моими глазами. Я в самом его центре. Эта рука, этот скользнувший вниз взгляд, равнодушный и влажный, – в них вся моя жизнь. А я – огонь. Я в чужой гостинице, незнакомый уют, купольная маковка точно крыша сеновала. Я один, развалился на простынях, комбинезон лежит на стуле. Казалось бы, я должен изнемогать от усталости, чувствовать себя проржавелым, окаменелым. Но нет. Я – легкий ангел. Я катаюсь по кровати. Он постарел? Растолстел? Быть может, он при смерти? Я приеду и скажу ему: «Выходи, старина! Залезай в седло, нам пора!» – и помогу ему сесть позади меня.
Мимо проносится атомная станция, ее башни глядят в небо стволами пушек.
Я жму на газ, и вот уже граница. Табличка, что разделяет Францию и Италию, – флаг, развевающийся на самой вершине твоего потрепанного, бешено колотящегося сердца. Поворачиваю в сторону Пикколо-Сан-Бернардо, ветер разбивается о грудь – железную опору, мысли расползаются, чистые, как и воздух, который я вдыхаю. На вершине я вижу еще мотоциклы и трейлер. Несколько семей обедают. Я смотрю на ледник – огромный глаз, глядящий на перевернутый мир. Быть может, за ним скрывается множество жизней, подобных моей. Что это было? Чем закончится? Ответа нет.
В небе парит орел, одна из немногих птиц, которые любят такие вершины. Я представляю его глаза близко-близко, потом брови, движение зрачков, трепет ресниц.
Проносятся километры, неустрашимые, как и мое стремление вперед.
Предстоит еще долгий путь. Тоннель, грузовик, аллеи фонарей, порывы ветра. Мне страшно, я уже близко, хочется притормозить, но я гоню как сумасшедший. И вновь испытываю противоречивые желания. Должно быть, потому, что он уже почти рядом. Я вновь между жизнью и смертью, слышу собственный пульс, смотрю на часы. Грузовик вытворяет черт знает что, я смотрю на водителя – тот треплется по мобильнику и потягивает пиво, похоже, даже дрочит. Его лицо ничего не выражает – он за тысячи световых лет от окружающей реальности.
Льет дождь. Мои ноги укрыты клеенкой. Вода хлещет по ней, хлещет по забралу шлема. Я несусь по неровной второстепенной дороге. На повороте замечаю заваленный на землю мотоцикл – перевернувшееся, подкошенное животное. Меня пронзает дрожь, точно сам дьявол подгоняет хлыстом. В последний раз. Ведь на месте этого мотоцикла вполне мог оказаться Ривер, а на месте водителя – я. Но нет, еще не время. Хотя на секунду в голове проносится мысль об очередной утраченной возможности. Умереть здесь и сейчас было бы вполне уместно, умереть в шаге от Эльдорадо. Я снова думаю о своей судьбе – пальтишке, которое изо всех сил пытался натянуть на себя, не подозревая, как же оно коротко. Но как бы то ни было, теперь я – старик. Когда-то не думал дожить до старости, а вот она, пришла. Я ошибся, дружок. Думал, что боги тобой дорожат, что меня ждет слава.
Я вспоминаю о Ривере Фениксе, «Мой личный штат Айдахо» – один из первых фильмов, которые я посмотрел по приезде в Лондон, Кнут повел. Я думаю о двух мальчишках, которые несутся на мотоцикле к иллюзии, которую сами же и выдумали. Вот они, здесь, рядом со мной, мы мчимся вперед на Ривере. Со мной на Ривере мчатся все мальчики, которые мечтали обрести свой Айдахо. Вечно история повторяется. Но ведь это и есть жизнь.
