Александр Покровский - Калямбра
– А теперь, смотри! – добавил он, и что-то закипело, заволновалось вокруг, а потом в лицо качнулись водоросли, они покрывали подводные скалы, всюду были кораллы.
– А теперь ты – вода океана, – сказал Лис. – В тебе теперь столько всего. Реки несут в тебя страдания и радости суши и ее обитателей. В тебе ничего не пропадает. В тебе все существует веками. Ты помнишь извержения вулканов, и то, как лава текла в волны, и падение огромных деревьев, что рухнули на землю от старости, и метеоритные дожди, и крики слонов, мычание буйволов и дрожь земли под копытами бесчисленных стад. Ты помнишь все битвы, все взрывы, все крики умирающих. Ты – вода океанов.
В лицо полетели звезды. Вокруг стало темно и спокойно.
– А теперь ты – космос, – вскричал Лис. – Ты пространство между звездами и планетами, между атомами и молекулами. Здесь можно встретить заблудившийся атом и сказать ему: «Здравствуй!» – а потом вдруг ты почувствуешь, как наполняешься звуками, или даже не звуками, а неслышными вибрациями, волнами, будто дыханием. Космос – это место, где живет дыхание звезд. Тут можно почувствовать, как они тянут тебя к себе, или то, как они тебя гонят прочь.
– Зачем ты мне все это показываешь? – спросил я Лиса.
– Я хочу, чтоб ты понял, что твое тело – всего лишь одежда, а смерть – ее смена.
– Ты считаешь, что пора мне подумать о смерти?
– О смерти надо думать всегда.
– Как же тогда жить, ожидая смерть?
– Думать и ожидать – разные понятия. Ее не надо ожидать. Просто придет твое время.
– А тебе не жалко, когда люди умирают?
– Всегда жаль, когда что-то кончается. Детство, например. Смерть для человека – это конец детства. Потом уже нельзя ошибаться. Только одно детство для ошибок. Великая пора.
В этот момент перед нами и появился дракон. У него была жабья рожа и на голове рожки. Он лениво открыл рот, и. струя огня понеслась к нам.
Лис едва успел пригнуть мне голову.
– Бежим! – закричал он мне, и мы побежали по скалам, по ущельям, между деревьями, всякий раз меняя направление.
За нами шел огонь.
– Что это, Лис? – я не узнал свой голос.
– Только заговоришь о смерти, как она тут как тут! – прокричал он мне на бегу. – Это Саиб! Он преодолел прошлое заклятье!
И тут Лис разом остановился, повернулся к надвигающейся стене огня и произнес: «Окалоцитум!»
В то же мгновенье все исчезло, а мы оказались на вершине зеленого холма.
– Фух! – мы с Лисом повалились на землю.
– Он чуть не напугал меня! – сказал Лис, отдышавшись.
– Надо же! – продолжил он, совершенно овладев собой. – Меня еще можно напугать. Если тебя можно еще напугать, значит, не все еще потеряно.
После этих слов Лис исчез.
15– А вот и я! – сказал Лис.
– Здравствуй! – сказал я.
– Конечно, здравствуй! – отозвался он.
У Лиса вся мордочка светилась удовольствием.
– Ты хорошо знаешь историю? – спросил он.
– Историю? Какую историю?
– Историю человечества.
– Да, но… мне кажется. – неуверенно протянул я.
– Тогда смотри! – сказал Лис, и в то же мгновение мы с ним оказались среди наступающих воинов. Я сам и Лис были одеты в латы, на нас были шлемы, поножи, в руках мы сжимали мечи, а тело прикрывали щитами. Мы шли в строю, потом строй сломался, и мы побежали все быстрей и быстрей, а навстречу нам полетели стрелы, копья, камни, полилось раскаленное масло.
Дикие крики, хрипы, стоны умирающих, топот, пыль, звон, скрежет, глухой стук о землю падающих тел.
– Лис, что это? – я едва уворачивался от ударов. Сам не понимаю, как это у меня так ловко получалось. Мало того, я еще и наносил удары направо и налево. Лис от меня не отставал.
– Лис! Что это такое? – вскричал я снова.
– Ничего особенного, – сказал Лис. Теперь и он, и я стояли в стороне от битвы. Мимо нас летели кони, на полном скаку переворачивались колесницы, лопались панцири, падали шлемы, всюду летали стрелы.
– Это война! – сказал Лис. – Люди все время будут воевать. Сначала медными мечами, потом железными. Затем в дело пойдет сталь.
Видишь, это же греки. Одни греки уничтожают других греков из-за золота и земель. А потом будут персы, скифы, римляне, варвары, монголы. Они будут приходить и откатываться назад. Как морские волны. Много всего будет.
И мир с большим уважением будет произносить имена Александра Македонского и Гая Юлия Цезаря, Аттилы и Чингисхана. Не пройдет и тысячи земных лет. А ведь это только грабители и убийцы. Всего тысяча лет – и получите романтический окрас для всех своих дел. Очень медленно человек меняется к лучшему. Не его вина. И хорошо, что он смертен. Иначе к лучшему его было бы не склонить.
А так: не получилось – народились новые. И их много. Всегда есть, из чего выбирать. Человек не скоро почувствует боль звезд. Да и не его это задача.
– А что же тогда его?
– Его дело – сомневаться. Сомневаться, огорчаться, метаться, радоваться, обретать, находить, терять. Словом, нужны сдобренные эмоциями и разумом некие незначительные колебания живой ткани.
– Так цинично?
– Только если использовать обычные человеческие слова. Очень трудно, используя их, объяснить, что человек может быть маленьким, мелким, и через минуту он способен вырасти до размеров звезды. То, что на пользу Вселенной, исходя от человека, усиливается во множество раз, а все губительное уменьшается, гасится, возвращаясь в исходную точку.
– Мы берем от вас только хорошее, – добавил Лис и сейчас же пропал.
